Страница 5 из 21
- Солнце еще не скроется за горизонтом, как окунешься ты в блуд и непотребство и будешь проклята, - прошипел Белый Кардинал. - Ибо блуждал я по Городу и искал Деву Белотраурную или Деву Чернорадостную, а ты зеленая. А что есть в Городе зеленого? Лягуха в сточной канаве! Плесень на объедках! Зеленые помыслы и желания зеленых юнцов! Мерзость, мерзость, мерзость! И быть тебе лягухой!
Кардинал опустился на асфальт, дико выпучил глаза и неожиданно слезливо заголосил:
- Покайся! Поцелуй крест. У меня остался настоящий, может, ПОСЛЕДНИЙ настоящий крест на земле!
Старик судорожно копался в складках одежды, но никак не мог извлечь драгоценность. Бросив наконец свое безнадежное занятие он забубнил:
- Настоящий крест. На нем распят Спаситель, а не идол с молоховой душой и маммоновыми глазами. Смотри, грешница! Вот кто пожрет тебя!
Маргаритка, пришедшая в ужас от слов Кардинала, оглянулась и затрепетала, потому что поверх моря голов вздымался ромб с распятым Золотым Богом. Едва девушка вскрикнула, как Золотой Бог вспыхнул черным пламенем и исчез.
- Ладно, хватит разговоров.
Старший патрульный вразвалочку подошел к Белому Кардиналу, деловито ткнул его носком начищенного сапога под ребра и со смехом рявкнул:
- А ну пошли, поганка бледная!
По дороге в участок Маргаритка размышляла, насколько справедливы слова Кардинала. Когда-то, один-единственный раз, трое незнакомцев дурно обошлись с ней. Безусловно, это ни в коем случае не было "блудом", так как происходило против воли Маргаритки. Однако несносная Роза донимала ершисто-колкими насмешками не только Ириску, а вообще всех "приличненьких". Поэтому как-то раз Маргаритка не выдержала и, бледно-зеленая от смущения, выложила надоедливой подружке причудливую смесь самого слезоточивого романа Орхидеи Вуминелли и какой-то уж очень древней истории о миссис Констанции Бонансьес. Роза принципиально не смотрела книг, поэтому возможность раскрытия обмана полностью исключалась. Услышав историю Маргаритки, она рассентиментальничалась и два дня выспрашивала подробности. Потом несмотря на это неделю пыталась заглянуть в малахитовую бездну глаз подруги, чтобы узнать, действительно ли у "этого мерзавца" был черный галстук бабочкой или всего лишь синий. Потом еще неделю поднимала Маргаритку на смех за то, что она не смогла "облапошить дружка". И лишь после этого утихомирилась.
Сейчас девушка пристально вглядывалась в развивающийся белый балахон Кардинала, в его густые серебристые волосы и пыталась понять, являются ли грехом вымышленные подробности ее воображаемого похождения. Два дня она безобразно, бессовестно и пошло сочиняла события, слова, прикосновения и изгибы тел, таинственные или нескромные места встреч. Два дня купала свою душу в грязи. Роза смаковала услышанное, была безмерно счастлива и столь же безмерно завидовала подруге. Но не два дня, а все это время Маргаритка спрашивала себя, хорошо ли она поступила. Конечно, она лишь воображала, как бы все происходило, останься те трое незнакомцев с ней подольше. Но хорошо ли это? Учебник по начальной эстетике говорил, что очень плохо. Учебник по основам медицины полностью соглашался и даже грозился поставить Маргаритку на учет, если ее туманные намеки были правдой хоть на треть. К счастью, девушка умела разговаривать с Учебниками.
Но теперь - Белый Кардинал!.. И тут же - Золотой Бог над толпой...
Неужели ВООБРАЖАЕМАЯ грязь стала РЕАЛЬНОЙ и замарала ее душу и тело? Неужели Кардинал увидел эту грязь? Каяться ли ей? Открыться ли перед Кардиналом? И как это сделать после того, что произошло на площади и уязвило Маргаритку до глубины души?
Девушка плелась за Белым Кардиналом и все никак не могла решиться. Обрубки Мыслей лихорадочно суетились в ее изумрудной пушистой головке. Наконец перед ней встала ясная и простая Перспектива. "Спасет тот, у кого на шее будет особая примета. Что за примета, не знаю, но - ОСОБАЯ!" - шептала Перспектива, стараясь не шевелить губами.
На подходе к участку движение замедлилось. Хохочущая толпа никак не желала расступаться. Маргаритка томилась в ожидании и в то же время ощупывала взглядом шеи окружающих. Она пыталась отыскать примету. Вопреки затаенной надежде у всех были шеи как шеи: без шрамов, родимых пятен или ожогов. Тем временем Здание внимательно следило за девушкой двумя огромными глазами-окнами, в каждом из которых по нескольку раз отражался ослепительный ультрамарин Солнца. Наконец участок распахнул двери-рот и проглотил патруль вместе с Маргариткой и Белым Кардиналом, выплюнув прочь часть затесавшейся внутрь толпы.
Коридор вполне отвечал характеру Здания участка. Он никуда не сворачивал и не извивался кишкой. Он тупо и прямо доставлял уличенных к месту суда. В более спокойной обстановке Маргаритка непременно принялась бы рассматривать это сердце участка (или его желудок, кому как нравится). Но сейчас ее взгляд бегло скользил по шеям находившихся здесь людей. Неужели...
Маргаритка замерла.
На бычьей шее взгромоздившегося на столе в центре комнаты парня блестели сразу две цепочки с украшениями. Чуть пониже острого кадыка висели семь медных подковок, одна меньше другой. А в ложбинке между ключицами притаился ромбик с Золотым Богом, который так же пристально рассматривал Маргаритку, как фасад Здания участка. Будучи не в силах выдержать этот взгляд, она прикрыла глаза густотой хвойно-зеленых ресниц.
Девушка не скоро пришла в себя от внезапно пробудившейся надежды. Когда же способность связно думать вернулась, она принялась усиленно наблюдать за парнем. Тот все сидел на столе, скучающе болтая ногами. Время от времени он начинал приглаживать упрямую шевелюру, не желавшую приглаживаться, или делал такие движения, словно пропускал через кулак огромную окладистую бородищу. Маргаритка представила, как бы выглядел этот парень с бородой, и невольно пришла в неописуемый восторг.
Потом парень спрыгнул со стола и принялся расхаживать по комнате. Он подходил к стенам и слегка постукивал по ним кулачищами, иногда упирался в них руками и словно пытался раздвинуть. И все время притопывал скрипящими черными сапожищами. Видимо поэтому Маргаритке на мгновение померещилось, что ходит парень не по комнате, такой жалкой и невместительной для его огромной фигуры, а по прочному белокаменному помосту, где со всех сторон веет вольный ветер. "Медведь в клетке", с восхищением подумала девушка. Вот сейчас его коричневая униформа (точь-в-точь фальшивый клоунский костюм на храбром солдатике!) лопнет, и оттуда полезет бурая шерсть...
Впрочем, ничего подобного не произошло. Парень подошел к схваченным (которых, кстати, было довольно много в комнате) и принялся с нескрываемой насмешкой слушать Белого Кардинала. Тот обращался с пламенной речью к стоящим справа от стола:
- ...И ходил я три года по Городу нашему, протянувшемуся из конца в конец земли, и заглядывал в лица жен и дев наших. Что же было в их лицах? Блуд и мерзость, мерзость и блуд, говорю вам! Все они наследовали прародительнице и прагрешнице Еве, проклятой соблазнительнице Адама. И убедился я, что достойного следует искать лишь среди мужей и юношей. Слышите ли вы меня?
Стоявшие справа от стола люди с прежним молчаливым вниманием взирали на Кардинала и даже не собирались отвечать. Не успела Маргаритка задуматься, отчего они так вежливо и внимательно смотрят на рот говорящего и не произносят ни слова, как парень зычно хохотнул и сказал:
- Зря стараешься, поганка. Эти люди глухие. Они доставлены сюда, так как не слышали о Дне Траурного Смеха и поэтому не смеялись вместе со всеми.
"Как глуп Кардинал," - подумала Маргаритка, жадно впитывая всей душой мощную фигуру парня.
Кардинала несколько смутила ошибка, но ненадолго. Он вдруг хлопнул себя по правому боку, просиял, порылся в складках плаща и извлек тонкий золотой крестик с изображением Спасителя.
- Вот он! Вот последний в своей истинной правоте символ на земле! - торжественно изрек Белый Кардинал. Он бросил косой взгляд на глухих, но тут же обратился к людям, стоящим по левую сторону стола: - Все равно эти увечные ничего не поймут. Но вы, имеющие уши, услышьте! Имеющие глаза, узрите! Вот ИСТИННЫЙ Бог! Сам кроткий лик Его, безмерное страдание за нас, грешных, пусть подтвердят мои слова. Вглядитесь в эти израненные руки и особенно - в израненное сердце. Люди, разве вы не видите...