Страница 11 из 20
Мифы о том, что нечисть боится серебра, возникли не на пустом месте. Оно действительно ее обжигает, часто это единственный способ ее убить или вывести из строя на долгое время. Минут на десять, а это очень много. Само собой, все они разные и реагируют по-разному. Если, к примеру, воткнуть ножичек – я вытащила прибор из тонкой промасленной бумаги – в сердце или в мозг, то такой, как Веник, точно умрет. Явидь вряд ли, насколько я знаю, сердце у нее не одно… с шуточками про мозг – осторожнее.
Я сунула маленький блестящий ножичек в задний карман джинсов, закрыла контейнер и приготовилась поднять его на полку, как в дверь постучали. Сильно и громко. Но вежливо, то есть сразу дверь с петель не снесли. Я едва не выронила нехитрый тайник и не развалила содержимое по полу, вот было бы весело. Черт. У меня несколько секунд, не больше, терпение не относится к основной добродетели местных. Поразительно, что с людьми делает страх, ящик оказался на полке в долю секунды, палкой, что стояла сбоку у стеллажа, собственно, для этого и предназначалась, я отпихнула контейнер к стене, стал он неровно, ладно, потом исправлю. Раздался треск, не знаю что не выдержало – дверь или косяк. Я успела набросить леопардовую шубу на контейнер, она неровно повисла на крышке, обнажив один край, и отпрыгнула подальше от этой секции, но поскольку отталкивалась от нижней полки, не рассчитала силы, и стеллаж слегка покачнулся. Я врезалась в соседнюю полку, ушибла плечо, зашипела.
Не знаю, что там подумала Пашка, когда заглянула в подвал, но я не стесняясь, выругалась.
– Ого, – явидь внимательно оглядела полки, – ты в порядке?
Ответила я крайне нецензурно. Было больно. Было страшно. И я торопилась. Чем раньше я отделаюсь от нее, тем лучше.
– Вылезай, – скомандовала она.
Я подчинилась, правда, перед тем как лезть наверх, выправила рубашку, чтобы прикрыть карманы. Как все не вовремя.
– В лучших традициях идиотизма, – в одной руке Пашка держала мой рюкзак, а в другой – телефон. – Почему на звонки не отвечаешь?
– Не трать слова. – Я забрала рюкзак и заглянула внутрь, все ли взяла.
– Посмотришь на тебя и поневоле задумаешься, стоит ли оно того? – Она покачала головой, наклонилась и одним движением вернула люк на место.
– Попробуй и узнаешь. – Я застегнула молнию.
Мне действительно было все равно, что она обо мне думает, и мне действительно пора было идти. Все, что она могла мне сказать, я знала наперед.
– Ты хоть понимаешь, насколько это глупо? – спросила Пашка тоном школьной учительницы.
– Понимаю, – покорно согласилась, доставая из шкафа ботинки, которые купила специально для прогулок по лесу, кожаные со шнуровкой, на толстой подошве, с укрепленным носком. В нашей тили-мили-тряндии водятся твари пострашнее змей. Правда, потом я узнала, что такую обувь предпочитают националисты. То-то на меня странно посматривали другие покупатели. В итоге мне стало все равно, в той куче общественных движений, что возникали, как грибы после дождя, быстрее появлялись только политические партии, я не разбиралась.
– Шансы, что пропала твоя Алиса, три к пятидесяти.
– Понимаю, – снова согласилась я, надевая ботинки, по мне так даже такая вероятность слишком велика.
– Тогда не пори горячку.
Я зашнуровала левый и взялась за правый.
– Ольга! – повысила голос подруга, я кивнула, что слышу, не отвлекаясь от шнуровки. – Уф, – она выдохнула, как-то разом растеряв боевой пыл, – Оль, давай сначала к старику сходим, а? Может, он знает больше, у него доступ шире… Сама знаешь, там, на третьем году, человек пятьдесят, а сбежало всего трое.
– Исчезли, – поправила я, то, что Пашка пыталась сыграть человека, не произвело особого впечатления.
– Пятнадцать минут. Это все, о чем я прошу. Потом отойду в сторону, и делай все что угодно. – Она подняла руки в примирительном жесте.
– Хорошо, – ответила я, пятнадцать минут ничего не решат, я дольше буду решать, в какую сторону пойти, – идем. Только стол на место поставь и комп выключи.
Я не стала оборачиваться, чтобы порадоваться удивлению на лице подруги. Шелест ковра, деревянные ножки стола заскребли по полу. Я дождалась характерных щелчков мышки, ведь чтобы выключить компьютер, ей пришлось повернуться ко мне спиной, и быстро, стараясь не делать лишних движений и не задерживать дыхание, так как на такое местные обращают внимание в первую очередь, достала из заднего кармана столовый нож и сунула его в правый ботинок. В фильмах такой трюк происходит без сучка без задоринки, реальность оказалась жестокой. Нет, явидь не заметила моих манипуляций или сделала вид, что не заметила. Твердая поверхность ножа тут же впилась в кожу лодыжки, а когда я подвигала ступней, съехала куда-то вбок, стало еще больнее. Надо было хоть примотать его чем-то что ли, хоть резинкой какой.
– Все нормально? – спросила Пашка, и я едва не подпрыгнула, уж очень тихо она подошла.
– Ага. – Я тряхнула ногой и страшное оружие против нечисти вообще провалилось к ступне. – Прекрасно.
Я подняла рюкзак, сняла с вешалки ветровку и, стараясь не прихрамывать, вышла из дома. Н-да, через всю дверь шла широкая трещина, засов был выгнут и почти вырван с мясом.
– Ремонт я оплачу, – выходя следом, сказала Пашка, ни капли сожаления в голосе, лишь голая констатация факта.
По первости дверь мне сносили часто, теперь уже реже, примерно раз в полгода, и далеко не все были столь любезны, чтобы возмещать расходы.
Староста встретил нас неприветливо, по встрепанную макушку закопавшись в книги, тетради и отдельные исписанные символами листочки. Монитор компьютера выглядывал из этого хаоса, ожидающе помаргивая курсором.
– Я занят, – рявкнул он, когда Пашка так же бесцеремонно, как и ко мне, открыла входную дверь. Разница в том, что он свою не запирал.
– Семеныч, – словно не слыша старика, требовательно позвала она.
– Принимаю ставки на то, сколько эта дура продержится. Хочешь поставить? Валяй. Нет? Я занят, – сказал староста.
Собственно, он ответил. Можно было уходить. По мне, так и заходить не стоило.
– Не зли меня, ведьмак, – почти зарычала явидь.
– Сама подумай, – вздохнул он, – что я могу? Телефонов в Filii de terra нет, а если бы и были, я не Седой демон, чтобы они передо мной отчитывались, – Семеныч перестал делать вид, что не замечает «эту дуру», и перевел взгляд на меня.
Его глаза были черны, как ночь, что в контрасте с полностью седой головой производило пугающе отталкивающее впечатление. Обычно глаза к старости выцветают или утрачивают остроту. Староста был другим, осанка, подтянутая фигура, большие рабочие руки. Сколько ему? Выглядит на пятьдесят, на «хорошие» пятьдесят. А на самом деле? Как минимум, раз в десять больше.
Я не выдержала, отвернулась. Пашка права, это не заняло и пятнадцати минут, от силы десять.
– Знаете, – уже на пороге догнал меня его голос, – у Лённика дочка там, а у Константина – сын. Нет? Вот и я не знаю.
Я обернулась, но Семеныч уже зарылся в свои бумаги.
– Не уговаривай, – сказала я Пашке, когда мы вышли от старосты.
– Дом Баюна все равно по пути.
– Ага, – я поправила рюкзак и пошла по дороге, – каковы шансы, что после разговора с нашим сказочником я резво поскачу домой с самой идиотской улыбкой, на которую способна?
– Было бы неплохо, – проворчала подружка. – Жаль, Константин уехал еще позавчера.
Я не стала говорить, что к черному целителю ей пришлось нести бы меня связанной и накачанной снотворным. При всей моей неприязни к баюну я никогда не испытывала такого отвращения, как к Константину.
– Давай ты меня здесь подождешь, – явидь выразительно постучала по наручным часам, – у меня еще есть пара минут из обещанных.
Она указала на ближайший угловой дом на пересечении Центральной и Октябрьской улиц и сделала жалобную морду. Попыталась. Ни двойной зрачок, ни клыки не подходили к выбранному образу. Теперь хотя бы буду знать, где живет наш сказочник. Обычный деревянный дом с двускатной крышей, без излишеств и декоративной отделки, ничего особенного, даже глаз не цепляет, таких в Юково немало. Я махнула рукой, мол, иди уже. Явидь улыбнулась, взбежала на крыльцо, по обыкновению не постучавшись, распахнула дверь и скрылась внутри.