Вариант Юг

В самом конце еще полторы сотни людей в черных кожаных тужурках и небольших кубанках. Это бойцы бронепоезда «Кавкай», из которых Демушкин за этот месяц сделал настоящий боевой экипаж.

Прогулявшись вдоль строя, я остался доволен. Печали на лицах воинов не наблюдал и оружие у всех в порядке - это основное. На то, что одеты все разномастно и вооружены не всегда по уставу, внимания не обращал. Раз считает рядовой боец пластунской роты, что пулемет «Кольта» ему в бою будет полезней, чем винтовка, значит, пусть с ним и воюет. А уставы устарели, и они для мирного времени. Если победим, новые напишем. Ну, а если нет, то это сделают большевики.

Отойдя от полкового строя, я вызвал к себе командиров подразделений. И когда тридцать два человека выстроились передо мной, сделал знак сойтись вокруг меня в кольцо. Живой круг сомкнулся. Я обернулся, посмотрел в лица офицеров и сказал:

- Господа офицеры, из Екатеринодара за подписью генерал-майоров Покровского и Чернецова получен приказ на отбытие нашего полка в краевую столицу. Предполагаю, из Екатеринодара мы будем отправлены на Дон. Возможно, что и дальше. В связи с этим, прошу вас пройти по своим подразделениям и объявить, что с нами уходят только добровольцы. Тех, кто пожелает остаться на Кубани, неволить не стану. Пришла весна и наступает время сельхозработ. А с тех, кто последует за мной, буду требовать строжайшей дисциплины и беспрекословного выполнения приказов. Это касается не только личного состава, рядовых казаков и солдат, но и офицеров. Через пятнадцать минут жду решения воинов и ваши доклады. Время пошло.

Командиры направились к своим подчиненным. Со мной остались Зеленин и три донских сотника. С ними все понятно. Вскоре они направятся к Дону, и уже там решится их судьба.

- Господин войсковой старшина, - спросил Зеленин, - как думаете, что с нами будет?

- С теми донцами, кто за изменником Голубовым пошел? – уточнил я.

- Да, - хорунжий поморщился.

- Наверное, как и кубанцам, вам предоставят право выбора, воевать или на земле осесть. Вины за вами больше нет. Об этом я еще три дня назад телеграфировал в Екатеринодар, а оттуда передали в Новочеркасск.

- И надолго нас по домам распустят, если мы решим полк покинуть?

- До конца сентября, как минимум. А потом снова в строй и на Москву.

- Значит, война с большевиками до победного конца?

- Именно так. До окончательной победы над большевизмом и их поганой идеологией.

- Тогда я так скажу, - Зеленин оглянулся на своих сотоварищей. - Сотня наших казаков уйдет, а триста пятьдесят человек в трех сотнях останется. Как вы воюете и людей бережете, господин войсковой старшина, нам нравится. Так что пойдем с вами до конца.

- Хорошее решение, господа сотники. Не скрою, оно мне нравится, и я в долгу не останусь.

- Рады стараться! – негромко, но браво и дружно ответили командиры донцов.

Зеленин хотел спросить еще о чем-то, но замялся. Время до возвращения офицеров, которые опрашивали личный состав, еще было. Поэтому, кивнув хорунжему, я его поторопил:

- Говори, Игнат Васильевич, что хотел. Мы с тобой уже не первый день бок о бок воюем, так что не стесняйся.

- А это правда, что на Дону сейчас немцы?

- Правда и весь Таганрогский округ сейчас за ними.

- Это что же получается, оккупация?

- Да, оккупация по договоренности с Украиной и гетманом Скоропадским. Он считает, что Таганрог и Ростов исконные украинские земли, отобранные у его предков проклятыми русскими захватчиками.

- Как же это так?

- Политика, хорунжий. Скоропадский помогает германцам, а они помогают гетману.

- И что же атаман Назаров?

- Пока мы не в состоянии дать отпор немцам, и Дон не может воевать на двух направлениях одновременно. Поэтому наши атаманы пытаются с германцами договориться и миром разойтись.

- С врагами договариваться? – нахмурился хорунжий.

- А что тебе немцы сделали, такого, что ты их врагами считаешь?

- Сколько наших казаков на войне сгинуло, не сосчитать.

- Это мы им войну объявили, Игнат Васильевич, а не они нам. И воевали мы не за свои интересы, а за английские и французские. Ты ведь у красных послужил немного, неужели не знаешь этого?

- Знаю, слушал агитаторов. Но все равно как-то неприятно и обида гложет.

- Ничего, казаки, - я оглядел сотников, - нужно время отыграть и все наладится. Большевиков прогоним, а с немчурой договоримся. Украина она как флюгер. В любой момент Вильгельма продаст. Кто предложит больше всех, с тем и гетман. А с нами германцам лучше торговать, чем воевать. Благо, нам есть, что предложить на товарообмен. У них оружие и заводы, а у нас ресурсы и продовольствие. Думаю, если я, вчерашний подъесаул, это понимаю, то Назаров с Красновым тоже все видят. Не журытесь козаченьки и не забивайте свои лихие головушки плохими мыслями. Сейчас надо коммунаров на наших границах разбить, окрепнуть и свой союз создать, а потом обеспечить в России порядок. Еще заживем как люди.

В этот момент стали возвращаться командиры подразделений. Четкие доклады офицеров и вскоре я узнал, кто готов воевать дальше, а кто остается. Со мной уходят одиннадцать сотен «кавкаев», в большинстве своем молодежь, которая еще не навоевалась, полторы сотни казаков из других отделов, почти все артиллеристы, пластуны и экипаж бронепоезда в полном составе. Отлично. Я рассчитывал на половину, а осталось восемь десятых всего полка.

Вечером на станцию Абинской станицы были поданы железнодорожные составы и, сдав позиции отрядам Лисевицкого, Сводный партизанский полк начал погрузку в эшелоны. Более двух тысяч человек, почти три тысячи лошадей, повозки, упряжки, зарядные ящики, интендантское имущество, боеприпасы и двенадцать орудий. Хозяйство немалое, и на то, чтобы погрузиться, а затем на дорогу и выгрузку в Екатеринодаре у нас ушло двое суток.

В краевой столице полк встретил лично Покровский и приказал располагаться в городских казармах. Что, как и почему, он не объяснял. Только сказал, что послезавтра в полку будет проведен смотр. Вот тебе и на. Что за смотры в разгар войны, когда вокруг до сих пор мелкие шайки недобитых красногадов вдоль Кубани ползают? Однако я спорить не стал, козырнул и отправился выполнять приказ.

Казармы обжили быстро, опыт походной жизни у всех уже имелся, и на следующий день начались сюрпризы. С утра пораньше нас посетили войсковые интенданты и атаман Филимонов. В нескольких сотнях была проведена ревизия, и после полудня в казармы потянулись фургоны с обмундированием и походными кузницами. Всех лошадей, имевшихся в полку, привели в строевое состояние и заменили негодную конскую упряжь. Затем дело дошло до личного состава, который переодели в одинаковую парадную униформу, новенькие яловые сапоги, серые черкески, черные бешметы, черные папахи и красные башлыки. Красота, да и только.

Это было только первой частью заботы о нас, а к вечеру подоспела и вторая. В казармы прибыли представители кубанского казначейства, и все воины моего полка получили свое первое жалованье в этой войне. Деньги были небольшими, и выплачивалось керенками. Но на них можно неплохо отдохнуть несколько дней в городе или переслать всю сумму своим близким в станицы, что, к слову сказать, большинство казаков и сделало.

Жалованье это хорошо, но в деньгах мои воины нуждались не очень сильно. Я считал, что война должна сама себя кормить. Поэтому, при обнаружении у разбитых красногвардейских частей ценностей, над тем, что делать с золотом и бумажными деньгами, я себе голову не ломал. Что добывалось, считалось мной законным трофеем, и этими средствами я расплачивался за провиант, лошадей и помощь местных жителей, а так же выплачивал аванс казакам, которые нуждались в материальной поддержке.

Впрочем, денежный вопрос пока в сторону, и расскажу о том, что случилось следующим днем. Весь полк, включая экипаж бронепоезда, оставшегося на Черноморском вокзале, был выстроен на плацу казармы. Нас посетили члены Кубанского правительства, генерал Покровский и прибывший в Екатеринодар с официальным визитом войсковой атаман Донской Казачьей Республики Назаров. Был проведен смотр и увиденным официальные лица оказались чрезвычайно довольны. После чего они выступили с короткими речами, рассказали про нашу неминуемую победу, и просыпали на казаков дождь из милостей и благ.