Страница 7 из 11
– Что же это такое? – спросил удивленный доктор. – Письмо адресовано мне, а почерк Тома.
– Господи! – вскричала миссис Димсдэл, – это значит, что он провалился.
– Не может быть! – сказал доктор, нервно распечатывая конверт. – Увы, вы правы, – продолжал он, прочитав письмо. – Он провалился. Бедный мальчик! Он огорчен этим больше нас. Мы не должны его бранить.
Добрый доктор несколько раз перечитал письмо. Мы приведем это письмо дословно:
«Милый папа. Я провалился на экзамене. Это очень огорчает меня, потому что я знаю, какую боль это причинит вам всем. А мне не хотелось бы отплатить вам такой черной неблагодарностью за все то добро, которое вы мне сделали. Лично для меня это не такое страшное несчастье; я хочу обратиться к вам с просьбою, которая у меня давно на уме. Я прошу у вас позволения бросить медицину и заняться коммерческой деятельностью. Вы никогда не скрывали от меня ваших денежных дел, и я знаю, что, если бы я даже получил ученую степень, мне все равно не пришлось бы заниматься практикой. Я просто потерял бы пять лет жизни. К медицине у меня нет никакой склонности, но при этом я вовсе не желаю жить на деньги, заработанные другими. Я должен выбрать себе какую-нибудь новую профессию, и чем скорее я займусь ею, тем лучше. О том, каким делом мне заняться, посоветуюсь с вами. Я так расстроен своим провалом, что не в состоянии прийти к вам сегодня, но завтра надеюсь увидеться с вами.
Том».
– Может быть, в конце концов не так уже плохо, что он провалился, – задумчиво пробормотал доктор, складывая письмо и смотря на холодный северный закат.
Глава VII
Майор Клеттербэк
Местожительство майора Тобиаса Клеттербэка, некогда служившего в 119 пехотном полку, было неведомо его друзьям. Правда, иногда он намекал на какой-то свой «уголок» и даже приглашал новых знакомых заглянуть к нему как-нибудь, если им случится быть в его краях.
Но так как он не давал никаких указаний, где находятся эти «его края», его приглашения никогда, не приносили никаких практических плодов. Но, тем не менее, этим приглашением он показывал, что человек он радушный, и его знакомые, при случае, охотнее оказывали ему услуги.
Галантная фигура майора была хорошо известна всем завсегдатаям клуба «Тряпки и Хвоста» и клуба «Золотой Молодежи». Высокий, торжественный, дородный, чисто выбритый, всегда в необыкновенно высоком воротничке со старомодным галстуком, он был воплощением сорокапятилетней респектабельности. Надо прибавить, что говорить с ним было всегда чрезвычайно занимательно, ибо майор на своем веку много путешествовал и обладал превосходной памятью. Соединив эти качества, вы скажете, что всякий, несомненно, желал бы познакомиться с майором.
К сожалению, мы должны заметить, что люди, не знавшие всех его достоинств, говорили о нем совсем другое. О майоре ходило немало компрометирующих слухов. Однажды, когда этот галантный воин пожелал баллотироваться в члены одного аристократического клуба, его забаллотировали, несмотря даже на то, что его кандидатуру поддерживали один лорд и один баронет.
Трудно было бы определить, почему к старому служаке многие относились с таким недоверием. Правда, все знали, что он частенько играет на скачках и получает тайком нужные сведения от конюхов и жокеев, и что это иногда очень помогает ему. Но ведь так же поступали и очень многие из его знакомых. Любил он и карты и бильярд, но ведь все люди, бурно прожившие молодость, до конца жизни нуждаются в азарте. В неблагоприятном для него смысле истолковывалась и его дружба со многими легкомысленными молодыми людьми, которых он вводил в свет и учил тратить деньги. Но, хотя клеветники и очернили его, им все же не удалось опровергнуть того факта, что Тобиас Клеттербэк был третий сын баронета Чарльза Клеттербэка, который, в свою очередь, был второй сын графа Данросса, принадлежавшего к одной из самых древних ирландских фамилий. Старый служака любил рассказывать свою родословную. Особенно часто рассказывал он ее неопытным юношам.
Случилось так, что в то утро, о котором идет здесь речь, майор был занят именно рассказыванием своей родословной. Стоя у широкой каменной лестницы, ведущей в великолепное помещение клуба «Тряпки и Хвоста», он перечислял смуглому молодому человеку с бычьей шеей целый ряд браков, заключенных некогда его родственниками. Его собеседник был не кто иной, как Эзра Гердлстон, один из хозяев большого торгового дома, ведущего дела с Африкой. Он стоял, прислонившись к колонне, и угрюмо слушал майора.
– Кстати, – сказал майор, – идя сюда, я забыл свой бумажник у себя на квартире, в комоде, а здесь в бильярдной сидит Джоррокс, который предложил мне сыграть с ним на десять фунтов. Не одолжите ли вы мне, милый мальчик, денег до завтра?
– Предлагаю вам играть на свою жизнь, – мрачно улыбаясь, сказал Эзра Гердлстон. – От меня вы никогда ничего не получите. Таково мое правило: я никогда никому не даю денег взаймы.
– Так вы хотите отказать мне в этом пустяке?
– Да.
Кирпичное, обветренное лицо майора еще более потемнело. Однако он подавил свой гнев и громко захохотал.
– Ей-богу, – проскрипел он, – вы, черти, молодые дельцы задираете нос перед бедным стариком Тобиасом. Только подумайте, сэр, быть втоптанным в грязь из‑за жалких десяти фунтов! Что? Вы уходите?
– Да. Иду в Сити. Прощайте. Мы ведь встретимся вечером.
– В игорном зале, как всегда, – ответил чисто выбритый воин.
С выпяченной грудью, надутый, спесивый, он стоял у лестницы клуба и изливал перед проходящими членами жалобу на то, что его ждет Джоррокс, а он забыл свои деньги дома. Но в ответ ему только смеялись. Наконец, он вскочил в омнибус и осмотрелся по сторонам, боясь, что за ним кто-нибудь следит. Он доехал до перекрестка двух больших торговых улиц, вышел из омнибуса и узким переулком проник в угрюмую улицу, с обеих сторон которой возвышались громады огромных серых домов.
Величавый, как всегда, майор дошел до высокого мрачного дома, в котором, как гласило объявление, сдавались «меблированные комнаты». Майор поднялся на четвертый этаж и вошел в маленькую комнату. Эта каморка и была тем «уголком», о котором он говорил с таким видом, что его собеседники полагали, будто он живет в собственной усадьбе, или, по крайней мере, в собственной загородной вилле. Даже и это скромное помещение не вполне принадлежало майору, ибо здесь же находился краснолицый, рыжебородый мужчина, расположившийся у холодного камина с непринужденностью хозяина.
Этот сожитель майора был немец, политический эмигрант, Сигизмонд фон Баумзер. Он служил иностранным корреспондентом в одной из лондонских фирм, и это занятие давало ему возможность кое-как перебиваться с хлеба на воду. Когда фортуна улыбалась майору, в маленькой комнатке на четвертом этаже начиналась веселая и приятная жизнь. С другой стороны, если немцу удавалось где-нибудь раздобыться деньгами, он по-братски делился с майором. В трудные времена они оба с одинаковой твердостью переносили лишения.
– Вы не получили письма? – с любопытством спросил майор, свертывая папироску. Каждую четверть года друзья немца присылали ему из Германии денег.
Фон Баумзер покачал головой.
– А вы? – спросил он. – Как у вас обстоит с деньгами?
Майор Клеттербэк вынул десять золотых из кармана и бросил на стол.
– Вы знаете мое правило, – сказал он. – Я никогда не трону этих денег. Без них я не могу играть в карты. Но, кроме этих денег, у меня нет ни гроша.
Майор сел и закурил папиросу. Он, очевидно, думал о чем-то неприятном. Лицо его было угрюмо, брови насуплены. Наконец, он заговорил:
– Баумзер, очень мне опротивел молодой Гердлстон. Я его еще проучу. Это такой бессердечный, расчетливый, хладнокровный мальчишка, что… – конец фразы майора потонул в пивной кружке.
– Чего же вы с ним водитесь?
– Мне казалось, – признался старый солдат, – что пусть уж лучше Тобиас Клеттербэк, чем кто-нибудь другой, пользуется за картами его капиталом. Но, ей-богу, он хитер, как черт. Он ставит немного, но никогда не упустит случая выиграть. С тех пор, как я познакомился с ним, мой карман опустел, а характер испортился.