Стихотворения

1927

Конокрады

Звездами задернуты Ночей потолки, Их тяжесть во все стороны, Попробуй, опрокинь! Каждая, хоть глаз коли, Набита темнотой, Над грядками, над вязами Входила на постой, Внизу овчарки ляскали В тоске сторожевой. Они страшились облака, Пичужек на кусте И шорохов, что под боком Тащила в уши волоком И сбрасывала степь: Голоса кузнечиков, Треска трав, Блеска уздечек И таборной речи, Нацелившей глаз в хутора. То целятся лошадники, Идут поставщики, Четвероногих краденых Ночные знатоки. Уж выслежены подступы, Овчарки нипочем, Как будто ватной поступью, Как будто воды в ростепель, В ворота конь течет. Он льется прямо за угол И гонит тени ног, — Вдруг у стойла, за ухом — Свет, крик, брёх. Выбегали конюхи, Махали фонарем, Сигали тени под ноги, Как будто знают ход они И заодно с ворьем. Глаза кружили петлями, Но вещи не ответили б, — Хоть бейся до слезы! — Как мертвые свидетели, Забывшие язык. И люди в седла подняты, И треплют повода, И свора лаем гонит их По свежести следа.

1927

Быстрота

Всей высотой смыкала чаща Сырых ветвей смолистый вес. Передо мной, как бред навязчив, Кустарник шел наперерез; Он был подростком настоящим, Задирой был и в драку лез. Он привыкал к игре военной: Отбит один — бежит другой, Он угрожал болотным пленом, И, как взаправдашний огонь, Сушняк взрывался под ногой. Я чащу знал, как знаю утварь Свою в дому, я шел, пока Сквозная синяя доска Стволы раздвинула, легка, И вдруг — лужок, и вдоль лужка Как будто в локте перегнута Ручья гремучая рука. Там, коченея между трав, К земле, как к родине, припав, Забыв труды и стремена, Сверкали кости скакуна. В высоких ребрах, где когда-то Текла, играя, быстрота, Топтался ворон вороватый, Лопух качался у хребта — Как мусор сохла быстрота. Ручей летит под бережком, И тот же норов ходит в нем, С луной и солнцем переменчив, То он ворчит, как жидкий гром, То на таком поет наречьи, Как будто плачет серебром. И все б ему бежать — куда? Глядеть, как блещут города, Ловить людей чужую речь, Греметь, и плакать, и беречь, Смывая версты и мосты, — Дыханье той же быстроты. Пускай костяк из-за куста Кричит, что это суета, Но есть иной игры закон, Как сон, как жажда тянет он, И ворон, дергая ребро, Такой же движется игрой. И если вдруг — удар ножа Иль пули — все-таки бежать Вперед и грохнуться мешком, И тут, в последний раз, ничком, Теряя землю из-под ног, Еще податься на вершок!

1928

Огонь

Хитра стихия. Осторожно Войдет, наляжет на рычаг. Но есть на площади морозной Сторожевая каланча. Там изваяньем спит пожарный В тулупе, пахнущем овцой, И каски, медью самоварной Вдоль стенки выстроясь попарно, Летят начищенным лицом Навстречу той злодейской спичке, Что спит, уткнувшись в коробок, — Родоначальницей тревог. В ней реки огненные рыщут, В ней дым запрятан до поры. Она проснется и засвищет, Ударит в ведра и багры, — И всё: от коек до конюшен Отбросит теплый недосып — И прянут в упряжки наружу Четвероногие жильцы. Но мирен храп досужей спички, И на зубах у жеребцов Хрустит овес, и кто отыщет В дежурстве, пахнущем овцой, Лицо огня и запах стычки, Которой ждет, как лед горда, Холодный выходец — вода? Она пока еще в запасе Должна от ярости потеть, И плечи скользкие вертеть, И в крик кричать, что тошно спать ей В такой тюремной тесноте, Что лучше стать речонкой тощей, Бежать и петь прохладной рощей С листком березовым во рту… Она, повизгивая, вскочит И вдруг пойдет на высоту Между стропил и переборок, — И человек увидит вдруг, Как двух стихий сойдется норов, Чтоб пеплом скорчиться к утру.