Страница 74 из 112
— Замолчите! — прошептала она.
— …но даже древние язычники отмечали, что Природа не готовит нас к несению бремени. Если это справедливо по отношению к коту, то это тем более справедливо по отношению к существу с разумом и волей… Хоть в чем-то вы можете поверить небесам?
— Замолчите, черт вас побери, замолчите! — свистящим шепотом повторила она.
— Если я и был немного жесток, — сказал священник, — то по отношению к вам, а не к ребенку. Ребенок, как вы говорите, не может понять. А вы, по вашим словам, не ропщете. Следовательно…
— Следовательно, вы просите, чтобы я позволила ей медленно умирать и…
— Нет! Я не прошу вас. Как христианский священник, я приказываю вам именем Бога всемогущего не налагать рук на своего ребенка, не приносить его жизнь в жертву фальшивому богу целесообразного милосердия. Я не советую, я заклинаю и приказываю вам именем Христа. Вы понимаете?
Никогда раньше Зерчи не говорил таким тоном, и легкость, с которой слова срывались с его губ, удивляла даже его самого. Под его упорным взглядом она опустила глаза. На мгновение он испугался, что она рассмеется ему в лицо. Когда святая церковь изредка намекала на то, что она все еще считает свою власть высочайшей над всеми народами и даже более высокой, чем власть государства, люди лишь сдержанно хихикали. И такое же чувство этот приказ мог вызвать в этой ожесточившейся девушке с умирающим ребенком на руках. Было жестоко уговаривать ее, и он сожалел об этом. Простой приказ мог достичь того, чего не смогло сделать убеждение. Голос власти был ей сейчас нужнее, чем голос разума. Он уверился в этом по тому, как она сникла, хотя он произносил слова приказа так мягко, как только мог.
Они въехали в город. Зерчи остановился, чтобы отправить письмо, затем задержался на несколько минут у церкви святого Михаила, чтобы поговорить с отцом Село о приеме беженцев, а затем еще и у Зонального Отделения Внутренней Безопасности, чтобы получить копию последнего распоряжения командования гражданской обороны. Каждый раз, возвращаясь к автомобилю, он был почти уверен, что девушка ушла, но она сидела спокойно, держала на руках ребенка и бездумно смотрела вдаль.
— Не скажите ли вы мне, где вы хотели сойти, дитя мое? — спросил он наконец.
— Нигде. Я передумала.
Он улыбнулся.
— Но вам так срочно нужно было в город.
— Забудем об этом, святой отец. Я передумала.
— Хорошо. Тогда поедем домой. Почему бы вам не оставить дочь на несколько дней под опекой наших сестер?
— Я подумаю.
Автомобиль поехал назад, к аббатству. Когда они приблизились к лагерю Зеленой Звезды, аббат заметил — там что-то произошло. Пикетчики больше не маршировали у входа. Они сбились в кучку и разговаривали или слушали двух полицейских и еще третьего человека, форму которого Зерчи не мог определить. Он перевел автомобиль на медленную трассу. Один из послушников, заметив машину и узнав ее, начал махать плакатом. Дом Зерчи не собирался останавливаться, поскольку в машине была девушка, но один из полицейских шагнул на медленную трассу прямо перед ними и ткнул своей дубинкой в ограничительные датчики машины. Автоводитель немедленно среагировал и остановил автомобиль. Полицейский жестом приказал ему сойти с трассы. Зерчи не мог не повиноваться. К нему подошли двое полицейских, остановились, чтобы посмотреть на номер машины и потребовали документы. Один из них, с удивлением рассматривая женщину и ребенка, заметил красную карточку. Другой мотнул головой в сторону восстановившейся линии пикета.
— Вы зачинщик всего этого, да?! — рявкнул он. — Ладно, вон тот джентельмен в коричневой форме хочет вам кое-что сказать. Я думаю, вам лучше выслушать его.
Он резко дернул головой в сторону круглолицего мужчины, очевидно, судейского чиновника, который уже торжественно направлялся к ним.
Ребенок снова заплакал, мать беспокойно зашевелилась.
— Господа, эта женщина и ребенок больны. Я принимаю ваше предложение, но позвольте нам сначала доехать до аббатства. Потом я вернусь один.
Полицейский снова посмотрел на девушку.
— Мэм?
Она повернулась в сторону лагеря и рассматривала статую, стоящую у входа.
— Я сойду здесь, — равнодушно сказала она.
— Вам лучше выйти, мэм, — сказал полицейский, снова посмотрев на красную карточку.
— Нет! — Дом Зерчи схватил ее за руку. — Дитя мое, я запрещаю вам…
Полицейский выбросил вперед руку и схватил священника за запястье.
— Отпустите! — рявкнул он, а затем мягче добавил: — Мэм, вы его служанка или что-то в этом роде?
— Нет.
— Почему же вы не разрешаете леди сойти? — спросил он у аббата. — Вы нас немного раздражаете, мистер, и было бы лучше…
Зерчи, не обращая на него никакого внимания, что-то быстро сказал девушке. Та покачала головой.
— Тогда оставьте ребенка. Разрешите мне вернуть ребенка сестрам. Я настаиваю…
— Мэм, это ваш ребенок? — спросил полицейский. Девушка уже вышла из автомобиля, но Зерчи все еще держал ребенка. Девушка кивнула.
— Это моя дочь.
— Он держал вас под арестом или как?
— Нет.
— Что вы хотите делать, мэм?
Она промолчала.
— Вернитесь в автомобиль, — попросил дом Зерчи.
— Оставьте этот тон, мистер! — рявкнул полицейский. — Леди, как насчет девчонки?
— Мы обе выйдем здесь.
Зерчи захлопнул дверь и попытался завести двигатель, но в окно просунулась рука, ударила по кнопке «Сброс» и вынула ключ зажигания.
— Попытка киднэппинга?[181] — спросил второй полицейский.
— Может быть, — ответил первый и открыл дверь. — А теперь отпустите ребенка этой женщины.
— Отпустить, чтобы ее здесь убили? — спросил аббат. — Вам придется применить силу.
— Подойди к машине с другой стороны, Фил.
— Нет!
— А теперь сунь ему дубинку подмышку. Так-так, тяни-тяни! Все в порядке, леди, вот ваша девчонка. Нет, я думаю, вы не сможете держать ее на этих костылях. Корс! Где Корс? Эй, док!
Аббат Зерчи увидел знакомое лицо доктора, пробирающегося сквозь толпу.
— Выньте ребенка из машины, пока мы держим этого психа.
Доктор и священник молча обменялись взглядами, и ребенок был вытянут из машины. Полицейские отпустили запястья аббата. Один из них повернулся и обнаружил, что окружен послушниками с поднятыми вверх плакатами. Он оценил плакаты как потенциальное оружие и положил руку на пистолет.
— Назад! — рявкнул он.
Ошарашенные послушники молча попятились назад.
— Выходите.
Аббат вышел из машины и очутился лицом к лицу с круглолицым судебным чиновником. Тот слегка похлопал его по руке свернутой бумагой.
— Сейчас вам будет вручено предписание относительно меры пресечения, которое я прочитаю и разъясню вам по поручению суда. Вот ваша копия. Полицейские будут свидетелями, что вы ознакомлены с ним, так что вы не сможете оказывать сопротивление службе…
— Ладно, давайте его сюда.
— Вот это правильная позиция. Постановлением суда вам предписывается следующее: «Поскольку истец утверждает, что имело место значительное нарушение общественного порядка…»
— Бросьте плакаты вон туда, в мусорный бачок, — инструктировал Зерчи своих подопечных, — если никто не возражает. Затем сядьте в машину и ждите.
Аббат не стал слушать, что читает чиновник. Он подошел к полицейским, а судебный исполнитель тащился за ним следом, продолжая монотонно читать свое предписание.
— Я арестован?
— Мы подумаем над этим.
— «…и предстать перед этим судом в вышеуказанный день, чтобы объяснить, почему постановление…»
— Какое-нибудь частное определение?
— Мы можем предъявить вам обвинение по четырем или пяти пунктам, если пожелаете.
Женщину с ребенком провели на территорию лагеря, и Корс вернулся к воротам. Выражение его лица было грустным и виноватым.
181
Киднэппинг — похищение детей с целью получения выкупа.