Страница 39 из 70
Я намеревался в самое ближайшее время посетить Гварнери, и рассиживаться в Таверне дольше, чем нужно не планировал. И когда я уже собрался под каким-нибудь благовидным предлогом избавиться от общества наемников, я отчетливо услышал за своей спиной:
- Брат Митяй!
Я медленно обернулся и увидел перед собой монаха. Он был одет в старую, потёртую, монашескую рясу, скрывавшую его с головы до пят. На рясе не было живого места, вся она была испещрена разноцветными заплатками. Особенного уважения заслуживали две дыры, впечатляющих размеров, расположенные на рясе в районе монашеских колен, и появившиеся там, судя по всему, от частых и продолжительных молитв. На голову его был накинут капюшон, полностью скрывавший его лицо.
- Брат Митяй? - вновь повторил он, обращаясь уже непосредственно ко мне. - Я брат Борзонофий!
- Я, бард Митяй!
- Меня послал отец Евлан!
- Ух ты! Бывает. Знаешь, хотя у меня у самого давно на него руки чешутся, но я тебе ничем тут помочь не могу. У нас с ним, в некотором роде, общие интересы и дела. Так что, если отец Евлан имел неосторожность "послать" тебя, сам с ним и разбирайся!
- Именно из-за ваших общих дел, отец Евлан и послал меня к тебе. Он хочет кое о чем с тобой переговорить.
Меня немного задела последняя фраза. Тем более, что я заработав достаточно денег, уже не нуждался ни в каких заданиях, и решил твёрдо завязать с ними. И я ответил немного резче, чем следовало:
- Ну, мало ли, что он хочет! Да, конечно, вот сейчас все брошу, и побегу базарить с твоим Евланом!
- То есть, мне следует понимать это как отказ?
Сказав это, брат Борзонофий, всем телом, подался вперёд, и застыл в напряженном ожидании. Мне не оставалось ничего иного, как идти до конца:
- Да, как хочешь, так и понимай! Тебе следует понимать это как тебе заблагорассудится! Меня уже конкретно достала вся ваша шайка, и я не желаю больше участвовать в ваших движухах и тихо сходить вместе с вами с ума. Все ваши проблемы мне теперь до одного места!
- Хвала предусмотрительности, преподобного отца Евлана, предвидевшего такой оборот событий! На этот случай, отец Евлан велел передать тебе, брат Митяй, что в случае твоего отказа, он вынужден будет лишить тебя монашеского сана, и ты вновь станешь обычным, низкоуровневым, беспонтовым, и никому не нужным бардом!
"Ах ты, поганец! Как ловко эти засранцы меня за причинное место прихватили! Ухватили и держат!" - подумал я, но скрипя зубами, промолчал. Они били сейчас по самому для меня больному месту в этой ситуации - по моему самолюбию. Тем более, что это происходило в присутствии, сидящих за столом наемников, один из которых, был особой женского пола. Наверное, я выглядел достаточно раздавленным для того, чтобы брат Борзонофий продолжил, развивая успех, додавливать меня. Но при этом, не загоняя меня окончательно в угол, предоставил мне лазейку-выход из этого щекотливого положения, с наименее пострадавшим самолюбием:
- Но можно все отмотать назад. Я сделаю вид, что не заметил твоих возмутительных высказываний, и естественно, отец Евлан о них никогда не узнает. Итак, начнём сначала. Ты должен будешь в ближайшее время увидеться с отцом Евланом. Что ты на это скажешь?
Я наступил на горло собственной песне:
- Что я на это скажу? Пусть отец Евлан накрывает стол, да побольше! Я люблю много и вкусно поесть!
- Я тебя услышал! Насчёт стола можешь даже и не мечтать, а вот насчёт всего остального... Ты найдешь отца Евлана на прежнем месте.
Не сказав больше ни слова, брат Борзонофий слегка поклонился нашей компании и направился в сторону выхода.
Над столом повисло тягостное молчание, которое никто не решался нарушить. Наконец, я понял, что это видимо предстоит сделать мне. Я скомкано распрощался с наемниками, и оставив велеречивого Флойда и обворожительную Эффи дожидаться очередных работодателей, сам решительно направился к выходу.
Вопреки обыкновению, Ганс теперь торчал не на своем обычном месте, за барной стойкой, а мельтешил возле входной двери, так что пройти мимо него, совершенно не представлялось возможным. Его грузное тело загораживало выход, и мне поневоле нужно было его как-то убирать с дороги. Словом или делом. И я решил попробовать первый вариант:
- Ганс! Наверняка у тебя есть веская причина начинать поить своих посетителей у самых дверей, не дожидаясь когда они доберутся да барной стойки, но ты, при этом, мешаешь выйти наружу всем остальным, которым уже надоело смотреть на твою хитрую наглую рожу.
Ганс воровато огляделся по сторонам, и видимо, оставшись вполне довольным чем-то, обратился ко мне:
- Я нахожусь здесь не случайно. Я здесь ожидал именно вас. У меня есть к вам очень важное дело.
Новое задание! То ради чего другие игроки торчат тут сутки напролет, расходуя солидный кусок своей жизни на виртуальные удовольствия. А была ни была! С появлением брата Борзонофия, моя слабая надежда на спокойную и размеренную жизнь, едва возникнув и даже не успев окрепнуть, была бесцеремонно сметена и стерта с лица земли интересами могущественных сил. Я прищурился, сдвинул кепку на затылок, и даже не потрудился выглядеть заинтересованным:
- Выкладывай, что там у тебя?
Ганс немного пожевал губами и заговорил:
- Моя племянница Гретхен, хозяйка Постоялого Двора, отправилась в Пьяный лес навестить своего братца Гренделя, бывшего хозяина Таверны, который решил пока пожить в лесу. Она должна была уже давно вернуться домой, но ее до сих пор еще нет. Вот я и хотел попросить, чтобы вы сходили в Пьяный лес, отыскали там Гретхен, и привели её домой.
- А если она не захочет возвращаться домой? Если ей понравилось в лесу и она захотела поменять ПМЖ?
- Исключено! Уж поверьте, я знаю что говорю. Гретхен боится лес, как огня. И если бы не Грендель, она ни за что не пошла бы туда. С ней точно что-то случилось, иначе она уже давно была дома.
- По-моему, все это бесполезные телодвижения! Что плохого может случиться в лесу с молодой, красивой и здоровой, как кобыла, женщиной?
- Говорят в самых глухих дебрях Пьяного леса живет Лесной Царь. Я подозреваю, что он мог захватить Гретхен в сексуальное рабство!
- А, ну тогда все понятно! Значит так и запишем, захватил в сексуальное рабство Гретхен и Гренделя в придачу!
- Насчет Гренделя ничего сказать не могу, а вот за Гретхен всерьез опасаюсь.
- Ну, конечно! Значит Гретхен тебе племянница, а ее брат Грендель, тебе никто!
- Грендель может сидеть в лесу столько, сколько посчитает нужным - это его выбор. А вот Гретхен необходимо вернуть!
- Ладно, убедил! Давай-ка теперь уже переходить от абстрактных категорий к более материальным. Какова цена вопроса?
- Тысяча золотом!
- Если ты хотел меня рассмешить, то тебе это почти удалось!
- Три тысячи!
- Продолжай в том же духе, и я, скорее всего, лопну от смеха.
- Пять тысяч!
- Если ты хочешь, чтобы я умер от хохота, ты на верном пути!
- Десять тысяч!
Ганс продолжал торговаться, увеличивая каждый раз цену на десять тысяч, пока мы не достигли круглой суммы в пятьдесят тысяч. Это, наверное, был предел его финансовых возможностей, потому что, после этой суммы он заупрямился, повышать оплату категорически отказался, обозвал меня жмотом, и даже немного пересмотрел своё отношение к проблеме, признав, что возможно, Гретхен вовсе и не тяготится сексуальным рабством, а совсем наоборот. Поняв, что мне из него больше не выжать, я согласился на последнюю сумму, мы ударили по рукам, и я принял задание.
Был уже полдень, когда я подходил к Музыкальному магазину. Солнце стояло в зените, и мучило беспощадным зноем. Никому не было спасу от жары. На улицах, истекали потом и пышногрудые и длинноногие, "вареные" обитатели душных помещений с сочувствием и вожделением провожали их взглядами. Жарились в собственном соку игроки и солдаты местного гарнизона, закованные в стальные латы.