Страница 86 из 93
В проекте «Вертикальная ферма», возглавляемом Диксоном Депомье из Колумбийского университета в Нью-Йорке, идея городского сельского хозяйства продвигается еще на один шаг вперед и оказывается прямо в центре мегаполиса60. Цель проекта, как видно из его названия, изучить потенциал «вертикального земледелия», создав проекты специальных зданий для выращивания продуктов питания, которые можно будет напрямую встраивать в существующую городскую ткань. Вертикальные фермы, по сути, представляют собой высотные пищевые производства вроде тех, что предлагается создать в Дунтане, только большего масштаба — достаточно крупные и высокотехнологичные, чтобы прокормить все население города. Основываясь на данных, полученных NASA, Депомье и его группа полагают, что при нынешнем уровне технологий на одного человека требуется 30 квадратных метров интенсивно обрабатываемой земли. С чисто утопическим оптимизмом они рассчитывают на уменьшение этого показателя в результате будущих изобретений, но пока «одна вертикальная ферма, занимающая территорию целого квартала и имеющая 30 этажей в высоту (по общей площади это примерно 300 ооо квадратных метров), с использованием нынешних технологий может производить достаточно продуктов питания (исходя из нормы в 2000 калорий на человека в день), чтобы полностью обеспечить потребности ю ооо жителей»61.
Как будет выглядеть Лондон, если там появится необходимая ему тысяча сооружений с основанием в юо на юо метров и высотой в 30 этажей, можно лишь гадать62. Тем не менее Депомье приводит ряд веских аргументов в пользу вертикального земледелия: минимум транспортировки, утилизация отходов на месте, дополнительные рабочие места для горожан и окончательная победа над самым древним врагом крестьянства — погодой. По его мнению, такое решение даст возможность вернуть сельскую местность в почти первозданное состояние, восстановить, как он выражается, ее «экосистем-ные свойства и функции»: «Многоэтажные вертикальные фермы будут располагаться в центрах всех городов мира. При успешном внедрении они сулят нам обновление городской среды, экологически сбалансированное круглогодичное производство безопасных и разнообразных продуктов питания, а в конечном итоге и восстановление экосистем, принесенных в жертву горизонтальному земледелию»63.
Архитекторы из голландского бюро MVRDV также считают высотное сельское хозяйство лучшим выходом из положения, но они предлагают строить для этого целые города. В проекте «Свиной город», разработанном в 2001 году, бюро критически переосмыслило голландское свиноводство, которое, будучи чуть ли не старейшей отраслью экономики страны, по сей день остается одним из самых интенсивных аграрных производств в мире64. Архитекторы рассчитали: если перевести производство свинины в Нидерландах на органическую основу, то для поддержания его на нынешнем уровне (16,5 миллионов тонн в год) понадобится использовать 75% всей территории королевства. В результате, резюмируют они,
остаются лишь два варианта действий: либо «мгновенно стать вегетарианцами», либо найти более совершенные способы разведения свиней. Возникший в результате проект — одновременно шутливый и серьезный в лучших традициях утопизма — предусматривает строительство «свиных башен» в 76 этажей высотой и размерами 87 на 87 метров, где животные с комфортом располагались бы в выстланных подстилками «квартирах» и имели бы доступ на просторные балконы с яблоневыми деревьями, под которыми можно вволю порыться. Энергию башням должны давать установки по выработке биогаза из свиного навоза, а на центральную бойню «жильцы» будут доставляться лифтами. До этого последнего рокового путешествия свиньи будут жить примерно так же, как сегодня живут многие люди, освобождая сельские территории для других нужд. «Свиной город» был с энтузиазмом принят в Голландии, и власти демонстрируют определенную заинтересованность в реализации этой идеи.
Станут ли вертикальные фермы реальностью, покажет время. Но в обозримом будущем городское сельское хозяйство — или сельскохозяйственные города — в любом случае будут лишь одним из элементов решения вопроса о том, как прокормить человечество. Город и деревня нужны друг другу, и работать следует именно над их взаимоотношениями. А это означает, что нам необходимо новое восприятие городов — не только тех, что уже построены, но и тех, что только предстоит построить для 3 миллиардов людей, которые, как ожидается, пополнят городское население к 2050 году.
Проекты вроде Дунтаня — несомненно первый шаг к этому, но даже сами архитекторы, работающие над ним, признают ограниченность концепции экогорода, если нет возможности повлиять на его взаимоотношения с региональными и глобальными окрестностями. Похоже, все возвращается на круги своя. Мы вступаем в новую эпоху владычества географии, где выбор места и образа жизни приобретает для нас такое же критическое значение, как и для наших далеких предков. К счастью, у нас по сравнению с ними есть одно преимущество: возможность оглянуться назад. Так чему же нас научили ю ооо лет существования городской цивилизации? На эту тему можно написать бесконечное множество книг, но в конечном итоге все сводится к одному — уважению к земле. Тысячелетиями мы строим города и предоставляем деревне расхлебывать последствия. Может, стоит попробовать действовать наоборот? Что если мы вернемся к древней традиции предсказаний — в современном обличье — при выборе места для наших городов? В конце концов главной задачей римского авгура было подобрать для города выгодное и экологически устойчивое расположение за счет тщательного анализа особенностей окружающей местности.
Шотландский биолог и географ Патрик Геддес считал единственно верным именно такой подход. Он ввел в оборот понятие «конурбация» (скопление городов) и внимательно изучал труды французского географа Элизе Ре-клю, чья концепция «естественных регионов» вдохновила шотландца на разработку методологии, носящей сегодня достаточно пресное название «региональное планирование». Однако эта скука обманчива, поскольку самому Геддесу природный ландшафт представлялся бесконечно интересным явлением — динамичным, живым и определяющим все особенности человеческой среды обитания. В1905 году он составил диаграмму, показывающую обобщенный «участок долины», простирающийся от гор и лесов до степи и морского берега. Реакция на такие природные условия, утверждал он, всегда составляла основу человеческой культуры. Города как таковые должны следовать за этой «активной, познаваемой через опыт средой... движущей силой человеческого развития; за почти чувственной связью мужчин и женщин с их окружением»65. Геддес был уверен, что современные технологии («эпоха неотехники») освободят человека от необходимости жить в крупных конурбациях, позволив ему стать ближе к природе без ущерба для своих функциональных и культурных потребностей. Что же касается «клякс и пятен» существующих конурбаций — их необходимо слить с природой: «Мы должны принести в них деревню... пусть улицы приносят выгоду полям, а не только поля — улицам»66.
Геддес, конечно, был утопистом почище многих. Но кое-что в его словах есть. Технический прогресс действительно частично освободил нас от пут географии или по крайней мере дал нам новые возможности строить свою жизнь. Идея слияния города и деревни далеко не нова: напротив, можно сказать, что она изначально присуща нашей цивилизации. Кроме того, она числится среди самых распространенных мотивов утопической мысли. Так можем ли мы хоть что-то узнать о том, как этого добиться? На самом деле два утописта — Говард и Райт — дают нам два основных варианта: компактный и размазанный. Говард создал концепцию постиндустриального города-государства, Райт — концепцию жизни в пригороде; почему так вышло, понять нетрудно, если вспомнить различия между этими двумя людьми. Говард был англичанином, Райт — американцем. Говард принадлежал эпохе парового двигателя, Райт — эпохе автомобиля. Говард не был архитектором, Райт был им. Говард был скромен, Райт — нет. Неудивительно, что утопия Райта исходит из неограниченности земельных и транспортных ресурсов и полностью разработана им самим, а говардовская — основана на конечности этих ресурсов и создана в сотрудничестве со многими единомышленниками.