Страница 14 из 93
Если взглянуть на Британию с высоты птичьего полета, кажется невероятным, что мы импортируем большую часть потребляемого продовольствия. Земля покрыта зеленью, города выглядят крошечными по сравнению с мозаикой полей, охватывающей все пространство от моря до моря. Сельскохозяйственные земли занимают 70% территории нашей страны, и если мы не собираемся больше использовать их по назначению, то как с ними быть? Один из вариантов, предложенный комиссией Керри, выглядит так — надо превратить их в приятное место для отдыха горожан: «На небольшом острове богатая и разнообразная сельская местность является ценнейшим ресурсом для всех нас, включая и тех, кто не имеет счастья там жить. Это — противоядие от суеты современной жизни, место для воскресных прогулок, возможность прийти в себя в окружении природы»71.
Звучит здорово, вот только после многовековой нацеленности на максимально эффективное и дешевое производство больших объемов продовольствия в британской сельской местности «природы» осталось не так уж много: «Несомненно, главной причиной этого упадка стало появление современных, зачастую все более интенсивных методов земледелия. Когда-то сельское хозяйство не противопоставляло себя остальной экосистеме. Здоровая и привлекательная сельская местность была практически бесплатным побочным результатом такого положения вещей. Сегодня, однако, методы, обеспечивавшие это общественное благо, зачастую оказываются нерентабельными. Современная сельскохозяйственная практика вошла в противоречие с традиционным английским пейзажем»72.
Выход из положения, по мнению авторов доклада, состоит в том, чтобы перестать субсидировать сельскохозяйственное производство, а вместо этого платить фермерам за то, чтобы они сохраняли природу. Собственно, это уже происходит. В 2005 году государство отменило привязку сельскохозяйственных субсидий к производству продовольствия. С тех пор фермерам платят за то, что они ухаживают за сельской местностью и создают благоприятные условия для существования дикой флоры и фауны. На это им положены фиксированные суммы, определяемые размером участка, но сверх того фермеры вправе подавать заявки на бонусные платежи за расширение ареала обитания диких животных, посадку лесов, создание живых изгородей и так далее. Ну вот и все. В современной Британии государство готово платить за красоту сельской природы, но не за производимую там еду.
Если вдуматься, эта ситуация абсурдна. Британская сельская местность — это рабочая природная среда, результат бесчисленных аграрных революций, порожденных потребностями городов. Этот ландшафт сформирован едой, и те его аспекты, что мы находим приятными, по большей части представляют собой случайный побочный продукт наших прежних сельскохозяйственных технологий. Авторы доклада комиссии Керри подчеркивают, что природа — «не сельский Диснейленд», но именно в него, она, скорее всего, превратится, если следовать их рекомендациям. Конечно, было бы хорошо, и даже весьма желательно, чтобы в сельской местности процветала дикая флора и фауна, но если наряду с этим там не будет производиться еда, такая природная среда будет не просто фальшива, но и несостоятельна. В докладе говорится о стремлении восстановить связь между аграрным производством и сельской природой, но не объясняется, как это сделать в ситуации, когда большая часть пищи, что мы едим сегодня, порождает отнюдь не красоту, а скорее ад на земле. Если мы хотим, чтобы прямо с нашего порога начинался богатый и разнообразный ландшафт, нам придется соответствующим образом скорректировать наши кулинарные пристрастия.
Один из парадоксов нашего отношения к английской сельской природе заключается в том, что, пожалуй, самое знаменитое ее изображение — картина Джона Констебля «Телега для сена», написанная в 1821 году, — запечатлело уже исчезающий уклад жизни. Констебль — современник Коббета — не мог не замечать, чем индустриализация грозит сельским общинам по соседству с его домом в Дэдхеме, на границе Суффолка и Эссекса. Он пытался спасти их, запечатлев любимый им ландшафт так, чтобы в него влюбились и другие. На картине мы видим идеальное английское лето: над золотистым лугом плывут кучевые облака, листья дубов шелестят от легкого ветерка, крестьянские лошадки, запряженные в телегу, зашли в ручей, чтобы освежиться. Достоверность образа достигается благодаря способности Констебля передать переменчивость света и настроения, свойственную британскому климату. Он писал: «От самого сотворения мира не было двух одинаковых дней, двух одинаковых часов или даже двух одинаковых листьев на дереве». Стоя перед «Телегой», зритель почти чувствует дуновение ветра на щеке, слышит ржание лошадей, вдыхает запах сена. Констебль делает так, что мы видим мир его глазами, и его «волшебное окно» манипулирует нашим сознанием не хуже телевизора. Но, как это всегда бывает с пасторалями, красота образа скрывает прискорбную реальность. В то время британская деревня уже была поставлена на колени: ее уклад рушился под натиском глобальной конкуренции и растущих запросов городов. Когда речь идет о еде, некоторые вещи не меняются.
Сегодня, когда крестьянство в Британии быстро сходит со сцены, все больше людей начинает воспринимать нашу сельскую местность как объект дорогостоящей недвижимости. Многие — и их можно понять — задаются вопросом: если мы не собираемся больше обрабатывать нашу землю, с какой стати она должна простаивать? В условиях хронического дефицита жилья на юго-востоке страны необходимость оберегать «зеленые пояса» вокруг городов все больше подвергается сомнению. Тем временем другие стремятся превратить сельскую глубинку в прибыльное дело. Проект создания Центра сохранения исторического наследия Хорксли-парк должен сделать «край Констебля» мировым брендом: он предусматривает строительство развлекательного комплекса стоимостью в 20 миллионов фунтов — с магазинами, кафе и даже одной подлинной картиной Констебля. Центр, главной задачей которого станет создание «интерактивной экспозиции, позволяющей посетителям прикоснуться к жизни и эпохе Джона Констебля», должен, по расчетам, привлечь до 750 ооо человек в год. Этот план уже вызвал возмущенные отклики, в том числе со стороны фонда English Heritage («Английское наследие»), которому принадлежит близлежащая Флэтфордская мельница (которая, собственно, и изображена на «Телеге с сеном»). Руководство фонда обеспокоено тем, что их крошечный объект, который, несмотря на полное отсутствие рекламы, посещают 200 ооо человек в год, в случае реализации проекта просто не справится с возросшим потоком.
Проекты вроде Хорксли-парка демонстрируют, насколько мы, британцы, оторвались от деревенской жизни. Превращая сельскую местность в исторический парк развлечений и закупая все нужное нам продовольствие за рубежом, мы хотим «и рыбку съесть, и косточками не подавиться», но на деле все происходит с точностью до наоборот. Гримируя и мумифицируя собственную страну, мы из-за своих кулинарных привычек загаживаем чужие. Подобно портрету Дориана Грея, который становится все уродливее в чулане вдали от посторонних глаз, бремя нашего городского образа жизни несет на себе невидимый нам мир, а мы ведем себя так, будто этих последствий не существует. Какие там пасторали! То, что мы делаем, — это принцип «моя хата с краю» в глобальном масштабе.
Английская аграрная революция и ее последствия: депопуляция деревни, перераспределение земли и экономия за счет масштабов производства — проложили путь к созданию современного агропромышленного комплекса. Сегодня сельское хозяйство во всем мире переживает коренные изменения — на смену традиционному смешанному земледелию приходит масштабное монокультурное производство. Крестьянство повсеместно находится на грани исчезновения. Если сегодня в Индии еще насчитывается до 700 ооо мелких крестьянских хозяйств, то через 20 лет их число, по прогнозам, сократится вдвое, и то же самое происходит во всех странах Азии. Наряду с урбанизацией западного образца мир перенимает и наши далекие от совершенства методы обеспечения себя едой.