Страница 87 из 110
Он не договорил, потому что женщина протянула ему на ладони какой-то клубок. Братья невольно попятились, когда клубок зашевелился и превратился в трех крошечных ящерок.
- Они покажут его тебе, - произнесла ведьма сухим бесцветным голосом.
Человеческий глаз не в состоянии был уследить за ящерицами - так молниеносно они перемещались, и уже через секунду в руке чародея появилась живая трехмерная рамка. Истинную опасность данного действия Донай осознал, когда явственно ощутил страх Оливула, хотя на лице Белого князя ничто не отразилось. Каллист медленно поднес живой индикатор к Бер-Россу.
- Невероятно, - прошептал он, разглядывая пленника сквозь рамку, образованную тельцами ящерок. - Белый дракон!
- Ты находишься сейчас под впечатлением собственного воображения и слов этой дамы, - спокойно произнес Оливул. - Я маг, а не дракон.
Но Каллист его не слушал.
- Белый дракон! - глаза его загорались азартом. - Так это означает, что тот двуглавый, всего лишь твой...
- Брат, брат, брат, брат, - зарокотали ящерки.
Вот теперь Синий князь решил не церемониться. По залу прокатился громовой раскат. Экзорный потенциал пробил фон Темного Мира, и в руках Ви-Брука возник меч.
- Защищайся, ты, повелитель лисьих шкурок!
- Донай, нет! - крикнул Оливул, но поздно: клинок описал роковую дугу и навис над чародеем.
Ящерицы разбежались, блеснула молния, и маг в маске, раскинув полы плаща, взметнулся к потолку.
- Ты, посмевший бросить мне вызов! - прогремел по залу неестественный густой голос. - Отправляйся в бездну! Навеки!
Под ногами Доная вдруг разверзлась земля. Оливул бросился на помощь брату, но порыв колдовского ветра отшвырнул его назад.
- Смерть! - донесся из рваной каменной пасти голос Синего князя.
Плиты сомкнулись. Потрясенный, Оливул медленно, опираясь о стену, поднялся. Колокол Тверди гудел внутри, призывая на бой, и он готов был отдать приказ легионам Стихии, как вдруг прямо перед собой увидел глубокие зеленые очи. Холодная рука обвила плечи.
- Ты будешь служить моему господину, - зашуршала тонкотелая женщина.
Блеснули острые белые зубы. Белый князь почувствовал короткую боль в шее, пространство покосилось, и время закрутилось перед глазами черно-алыми бесконечными пятнами.
- Назад дороги нет, - произнес где-то над ним чародей. - В облике человека ты проживешь только до заката, а после - тебя ждет мучительная смерть. На этот яд нет противоядия. Единственный твой шанс остаться в живых, это стать драконом. Я буду хорошим всадником! Мы освоим новые земли, нам будут повиноваться все страны Заморья! Я жду тебя, Белый дракон!
Оливул собрался с силами.
- Я не дракон, - выговорил он, силясь увидеть хоть что-то возле себя.
- Вздор! Ты обязан принять первородный облик, или же ты погибнешь!
- Я человек... - повторил Белый князь, теряя сознание.
Ш 9 Ч
Упустив брата из вида, Юлька некоторое время неподвижно стояла на высокой естественной ступени, за которой начиналась долина, вслушиваясь в горную пустоту. Но прошла минута, за ней другая. Гай-Росс не показывался.
- Грег-Гор! - что было сил закричала Юлька.
Голос зазвенел во всех концах ущелья.
Никакого ответа.
Прикинув расстояние между долиной и грядой, куда упал дракон, Юлька решила, что преодолеет его пешком меньше, чем за час. Она бойко спустилась по шатким камням и приблизилась к реке. Бурные воды неслись на юг, где остался дом Гаюнара, а она, подгоняемая тревогой, быстро пошла против течения на север, подыскивая лазейку, позволившую бы пробраться за неприступную череду скал, отделявших ее от брата.
Весело бежала своей дорогой речка, тянулась ровная выстроенная природой стена, пылало солнце в безоблачном небе, и надежды Юльки таяли так же неумолимо, как и силы. Она еще несколько раз звала Черного князя, но горы молчали. Наконец, измотанная жарой и быстрой ходьбой, она присела возле воды.
Она смотрела на веселую речку, и ни с чем не связанные воспоминания разгоняли неспокойные мысли по уголкам сознания. Пенные барашки перекатывались по гальке, распадались, вновь собирались, и их курчавые головки терялись вдали. Девушка принялась размышлять о неповторимом бесконечном движении реки, о величии природы, о жизни под сводами Мира. Мысли заплутали в философских узорах, но неожиданно появилась одна - самая что ни на есть приземленная: река течет из края в край, впадает в другие реки и озера, и каждая капля ее общается с себе подобными. Вода способна помочь найти Грега и Гора, и, быть может, поведать, где сейчас Оливул, Донай, Пэр и Данила! Воодушевленная, Юлька наклонилась к реке.
- Милая подружка, ты вездесущая странница, неутомимая путешественница. Расскажи, прошу тебя, что ты знаешь об этой стране? Или может быть ты видела где-нибудь моих друзей?
Река заволновалась. Юлька силилась понять, что говорит ей Стихия, она отодвигала сознание дальше и дальше, пытаясь вобрать в себя то, о чем хотела поведать вода. Мозг начал улавливать размытые контуры передаваемых образов. Берега, покрытые песком, берега, поросшие травой. Девушка достигла того состояния, когда ее собственные зрение и слух будто бы легли на речные просторы. Вода видела теперь ее глазами. Камыши, заводи, болота. Корни вековых деревьев, ветви плакучих ив. Неожиданно берега пропали. Бескрайность и мощь. Море. Оно катило свои волны в иные земли, к чужим странам и манило за собой в беспредельную даль, в одиночество и свободу. "Я не могу. Я должна искать друзей", - мелькнуло у Юльки в тот момент, когда она готова была уже оттолкнуться от берега и окунуться в величественные просторы. Стихия развернула перед подругой зеленые глубины с их таинственной красотой, и вновь позвала. От этого тихого молящего зова у девушки защемило сердце. Она любила свою Стихию, ее влекла открытость и необузданная мощь океана, но что такое Вода без Тверди? Где бы ни гуляли свободные волны, рано или поздно они возвращались к берегам, чтобы поведать земле о своих странствиях.
Твердь. Оливул. Юлька вздрогнула, ясно ощутив знание того, что друг сейчас, в этот момент, смотрит на море. Стихия попыталась провести подругу дальше за ее видением, но на пути поднялось нечто громадное и мрачное. Волны оставались волнами, но казались затянутыми прочной невесомой пленкой. Не принадлежащий Стихии океан, шипя и сопротивляясь, играл в чужую Игру.