Генерал Раевский

Озабоченный врач Виллие пристроился поблизости от комнаты императора, потребовав в случае чего разбудить его немедленно.

Шли дни, но здоровье больного не улучшалось, он угасал в полном сознании от необъяснимой и нераспознанной врачами болезни. Не помогали ни примочки и микстуры, ни порошки и пиявки, ни другие снадобья, которыми пользовал опытный Виллие. Подозрения были различны: и брюшной тиф, и последствия ушиба ноги конём полкового командира на смотру в прошлом году, и простудное воспаление.

Чувствуя приближающийся конец, больной согласился пригласить соборного протоиерея для исповедования, причащения и соборования.

А 19 ноября российский император отошёл в вечность. В Петербург полетела депеша с печальной вестью. Многих, знавших пристрастие императора к поездкам, его кончина в провинциальном закутке не удивила, она казалась им совсем не случайной.

Всю жизнь провёл в дороге

И умер в Таганроге.

   — Попечение над телом императора пусть возьмёт казачий генерал Орлов-Денисов, — пожелала убитая горем императрица. — Он всю жизнь охранял государя, пусть послужит ему в последний раз.

Генерал-адъютант граф Орлов-Денисов всю Отечественную войну, а потом и в заграничном походе командовал лейб-гвардии казачьим полком, нёсшим личную охрану Александра. Полк в марте 1814 года при торжественном церемониале первым вошёл в поверженную французскую столицу.

Внешность командира как бы служила эталоном мужества и красоты российского воина. Высокий, статный, с решительным волевым лицом, в нём безошибочно угадывался военачальник. Дед его по матери, генерал Фёдор Петрович Денисов, был первым на Дону графом, человеком необыкновенной отваги, отмеченный девятнадцатью или двадцатью ранениями. Он и передал внуку графский титул. А отец, Василий Петрович Орлов, был до Платова донским атаманом.

Однажды Орлов-Денисов пришёл на раут в партикулярном[30] платье. Увидев генерала в непривычном костюме, Александр с удивлением оглядел его.

— Граф, камзол не по вам. Я запрещаю вам облачаться в подобное. Отныне извольте носить только мундир.

Даже будучи в отставке, генерал не посмел нарушить указание императора. Он словно ожидал вызова, когда казачий офицер прискакал в его имение под Харьковом. В депеше говорилось, что он немедленно должен прибыть в Таганрог, чтобы сопровождать усопшего государя в Петербург.

В Таганрог прискакали и казаки с Дона для дежурства и сопровождения бальзамированного тела в дороге к столице.

Печальная процессия тронулась с места через шесть недель после кончины императора, 29 декабря.

Путь был долгим, и пролегал он через Харьков, Курск, Орел, Тулу. 3 февраля траурный кортеж достиг Москвы. Похороны же состоялись 3 марта. Они были многолюдными. Тело поместили в усыпальницу собора в Петропавловской крепости, в ряду гробниц российских императоров.

А через три месяца состоялось захоронение императрицы Елизаветы Алексеевны. Она заболела по пути из Таганрога в столицу и в июне в Белёве скончалась.

Пока тело почившего императора везли в столицу, там произошло событие, потрясшее устои власти. Наследником Александра считался брат его, Константин, но он давно уже отрёкся от прав на престол. Это почему-то хранилось в тайне. Императором должен был стать следующий по порядку брат — Николай.

Войска сначала были приведены к присяге Константину, и Николай сам присягнул ему; потом стали приводить к присяге Николаю. Члены тайного общества решили воспользоваться получившимся недоразумением и путём военного переворота достичь ограничения или даже свержения самодержавия. Они внушили войскам, что Константин устранён насильно, и 14 декабря вывели их на Сенатскую площадь, протестуя против Николая.

Восставший лейб-гвардии Московский полк во главе с братьями Александром и Михаилом Бестужевыми выстроился в каре у памятника Петру Первому. К ним присоединились матросы гвардейского морского экипажа и личный состав лейб-гвардии Гренадерского полка. Всего было около трёх тысяч солдат и матросов при тридцати офицерах.

Обращение духовенства к восставшим успеха не имело. Пытался уговорить солдат вернуться в казармы и генерал-губернатор Петербурга Милорадович, однако офицер Каховский смертельно его ранил.

Ожидали «диктатора» восставших, полковника князя Трубецкого, но он так и не появился.

Опасаясь, чтобы волнение не передалось черни, Николай отдал приказ применить артиллерию, стрелять по восставшим картечью.

Восстание было подавлено, началась расправа. Царский суд приговорил к виселице Пестеля, Муравьева-Апостола, Бестужева-Рюмина, Каховского и Рылеева.

Более 120 активных участников были сосланы в Сибирь, ещё больше разжалованы в солдаты и отправлены на Кавказ, под пули горцев.

В числе декабристов оказались и зятья Николая Николаевича Раевского. Мужем старшей дочери, Екатерины, был генерал Михаил Орлов, чья дивизия располагалась в Киевской губернии, неподалёку от имения Каменка, которым владела Екатерина Николаевна Раевская-Давыдова — мать генерала Николая Николаевича Раевского. Орлов был членом тайного общества «Союз благоденствия», затем Южного общества декабристов. В Каменку нередко для совещания наезжали будущие декабристы.

Мужем младшей дочери, Марии Раевской, был Сергей Волконский, князь, генерал-майор. Их помолвка состоялась осенью 1814 года.

Пока продолжалось следствие, оба генерала пребывали в заключении.

Арестовали и сыновей генерала Раевского, Александра и Николая.

Старший, Александр, служил в управлении генерал-губернатора Новороссийского края Воронцова и был уволен из армии в чине полковника.

Николай Раевский, младший сын Николая Николаевича, участвовал в Отечественной войне, в тринадцать лет был подпоручиком. Он находился с отцом и при Бородине, и под Смоленском, и дошёл до Парижа. В конце 1814 года он получил назначение в лейб-гвардии Гусарский полк, расквартированный в Царском Селе. Военная служба бросала его в разные концы России. С 1816 года он был в должности командира Нижегородского драгунского полка, которым когда-то командовал его отец.

Братьев в Петропавловской крепости держали недолго. Их вдвоём вызвали в Зимний дворец к самому императору Николаю первому.

Оглядев братьев Раевских, он заключил:

— Следственная комиссия разобрала ваше дело: к тайному обществу вы не принадлежали. И почему это отец ваш, прославленный генерал, заступается за отпетых негодяев — Орлова и Волконского? Если Орлов ещё заслуживает снисхождения, то Волконский наказан в полной мере.

Генералы Орлов и Волконский были в числе руководителей восстания. Но Орлова избавил от Сибири его брат — душитель декабристов. Волконский же испил чашу страданий до конца. Его осудили к двадцатилетним каторжным работам, лишив княжеского титула, состояния, гражданских прав, и приговорили к пожизненной ссылке.

Узнав о том, Мария Раевская решила ехать за мужем. Она продала свои бриллианты, заплатила некоторые долги мужа и написала письмо государю. Тот ответил ей: сочувствуя её горю, он советовал ей не пускаться в далёкий неведомый путь.

Категорически был против её поездки отец, Николай Николаевич Раевский. Она писала:

«Необходимо было, однако же, ему сказать, что я его покидаю и назначаю его опекуном своего бедного ребёнка, которого мне не позволили взять с собой. Я показала ему письмо его величества; тогда мой бедный отец, не владея более собой, поднял кулаки над моей головой и вскричал: «Я тебя прокляну, если ты через год не вернёшься!» Я ничего не ответила, бросилась на кушетку.

Я покидала Москву скрепя сердце, но не падая духом; со мной были только человек и горничная... Ехала день и ночь, не останавливаясь и не обедая нигде, я просто пила чай там, где находился самовар, мне подавали в кибитку кусок хлеба, или что попало, или же стакан молока, и этим всё ограничивалось. Однажды в лесу я обогнала цепь каторжников, они шли по пояс в снегу, так как зимний путь ещё не был проложен, они производили отталкивающее впечатление своей грязью и нищетой. Я себя спрашивала: «Неужели Сергей такой же истощённый, обросший бородой и с нечёсаными волосами?»

30

Партикулярный — штатский, не форменный.