Страница 7 из 150
Положив трубку, Сталин долго молчал, затем неожиданно улыбнулся:
— Будем считать, что наше свидание обоим принесло пользу.
— Я могу идти? — Василевский встал.
Возвращался он к себе в приподнятом настроении. Шутка ли, больше часа провёл в беседе с вождём, и говорил с ним на равных. Когда генштабовская «эмка» въехала во двор и часовой закрыл за нею ворота, брызнул крупный дождь, и пока Александр Михайлович дошёл до подъезда, изрядно промок.
Шапошников, грустный, сидел за столом.
— Я был у товарища Сталина, пытался защитить план Генштаба по нанесению удара по финским войскам, но безуспешно, — сказал Василевский. — И всё же мне показалось, что мои аргументы слегка поколебали вождя.
— Вот как? — тихо молвил Шапошников. — Подождём, что придумает Кирилл Афанасьевич. — После паузы он грустно добавил: — Понимаете, в аптеке не оказалось нужного лекарства, пришлось ждать, пока его сделают. Вы, надеюсь, не сказали вождю о болезни моей жены?
Василевский почувствовал, как кровь хлынула к щекам.
— Пришлось сказать, Борис Михайлович. Я боялся, что он плохо подумает о вас: мол, в рабочее время куда-то исчез...
— И как он на это реагировал?
— Посочувствовал вам. Ещё звонил нарком, велел зайти к нему, когда вернётесь. А ещё раньше дал о себе знать из Ленинграда Мерецков. Спрашивал, кому направить план: в Генштаб или Хозяину. Я сказал, чтобы нам послал.
Однако свой план контрудара Мерецков послал Сталину, и тот его одобрил. Суть его — главные силы округа объединялись в 7-ю армию двухкорпусного состава (19-й и 50-й корпуса), которая должна была преодолеть «линию Маннергейма» и разгромить главные силы финской армии. Возглавил 7-ю армию Мерецков. Но он почему-то не учёл, что севернее на фронте протяжённостью более полутора тысячи километров боевые действия должны были вести ослабленные по своему составу и вооружению 8-я армия комдива Хабарова, 9-я армия комкора Чуйкова и 12-я армия комдива Фролова. Шапошников, естественно, поставил в известность Сталина. Тот, усмехнувшись в усы, не без иронии заметил:
— Товарищ Мерецков заверил меня, что разобьёт финнов. Надо ли ему возражать?
После провокаций со стороны финнов 30 ноября наши войска начали против них боевые действия. Весь декабрь шли ожесточённые бои, но прорвать «линию Маннергейма» не удалось. Наши войска понесли ощутимые потери. Сталин чувствовал себя так, словно ему нанесли пощёчину. Он вызвал к себе наркома Ворошилова и начальника Генштаба.
— Мерецков крепко подвёл нас, — раздражённо сказал он. — Уверял всех, что разобьёт финнов, что они не вояки, а оловянные солдатики. Болтун! — Сталин взглянул на молча сидевшего за столом Ворошилова. — Видишь, Клим, во что вылилась операция? Ты же нарком, я понадеялся на твою компетентность, а она, выходит, зиждется на песке! — Он перевёл взгляд на Шапошникова: — Что будем делать, Борис Михайлович?
— Во-первых, надо прекратить наступление, — начал начальник Генштаба. — Во-вторых, заново спланировать операцию по прорыву «линии Маннергейма»...
— В-третьих, снять Мерецкова с поста командующего! Это вы хотели сказать? — Сталин в упор смотрел на Шапошникова.
— Нет, у меня другое... — Шапошников громко кашлянул. — Извините... Генштаб предлагает создать на Карельском перешейке Северо-Западный фронт, а кого назначить его командующим, решать вам.
— Кого вы предлагаете?
— Командарма первого ранга Тимошенко, а штаб фронта возглавит первый заместитель начальника Генштаба генерал Смородинов.
— Как же вы без него? — удивился вождь. — Ведь Смородинов — оперативник...
— У меня есть хорошая замена, — улыбнулся Шапошников. — Если не возражаете, я могу привлечь к работе в должности моего заместителя по оперативным вопросам товарища Василевского. — Шапошников передохнул. — Я знаю, вы не любите, когда кто-то и за кого-то ручается, но за Василевского я готов поручиться своей головой. По оперативным вопросам он мыслит не хуже меня.
По губам Сталина скользнула добродушная улыбка. Он медленно прошёлся вдоль стола.
— Ваши предложения, Борис Михайлович, мы обсудим на Политбюро ЦК партии с участием ответственных лиц Наркомата обороны и Генштаба, а также командующих войсками Ленинградского, Белорусского и Киевского особых военных округов (Представители последних двух округов С. К. Тимошенко и М. П. Ковалёв в декабре в качестве наблюдателей и советников находились в войсках Ленинградского военного округа. — А.3.). Подготовку заседания, — продолжал Сталин, — возлагаю на вас, Борис Михайлович. Из ЦК партии вам поможет товарищ Маленков. У вас нет возражений?
— Генштаб сделает всё, что надо.
Политбюро ЦК ВКП(б) полностью одобрило предложения Генштаба, с которыми выступил Шапошников. 7 января 1940 года был создан Северо-Западный фронт, который возглавил маршал Тимошенко; в него вошли 7-я армия Мерецкова — пять стрелковых корпусов — и 13-я армия комкора, впоследствии командарма 2-го ранга В. Д. Грендаля — три стрелковых корпуса.
— Теперь вы, Семён Константинович, и вы, Борис Михайлович, садитесь со своими помощниками за один стол и окончательно отработайте план прорыва «линии Маннергейма», — сказал Сталин после заседания Политбюро. — Мне кажется, войска фронта надо усилить артиллерией большой мощности, а также авиацией. Словом, решайте сами, но чтобы злополучная «линия Маннергейма» была разбита в пух и прах. К началу февраля надо быть готовым к наступлению. Хватит времени?
— Вполне, товарищ Сталин, — ответил Тимошенко. — До этого срока я планирую провести практические учения.
— Да? — удивился вождь. — И как вы это сделаете?
— В ближайшем тылу мы создадим полевые макеты финских укреплений и по ним отработаем действия, которые будут предприняты при реальном наступлении.
— Для этого много материалов не потребуется — доски и гвозди, — усмехнулся Тимошенко. — Но польза будет огромная!
— А что вы скажете, Борис Михайлович? — спросил Сталин.
— Я — «за»! Семён Константинович знает, что делает, у него есть опыт.
В эти напряжённые дни Василевский работал днём и ночью, трудился без сна и отдыха. Шапошников давал ему одно задание за другим, но иной раз и щадил. Как-то Александр Михайлович допоздна засиделся в кабинете — «колдовал» над картой Северо-Западного фронта, а потом вместе с маршалом Тимошенко обсудил расстановку главных сил перед ударом по «линии Маннергейма». Он был доволен, когда Семён Константинович сказал:
— Мне твоя идея по душе! Послушай, Александр Михайлович, может, пойдёшь ко мне начальником штаба фронта?
— У вас есть мой коллега Смородинов, у него, пожалуй, больше опыта, чем у меня.
«Шутник Семён Константинович», — подумал Василевский, поднимаясь к себе.
Он доложил Шапошникову, что все опервопросы согласовал с командующим фронтом и тот остался доволен, а потом заявил:
— Если у вас нет новых заданий, я бы хотел часик отдохнуть...
— Где отдохнуть? — уточнил Шапошников.
— У себя в кабинете. Там у меня койка, одеяло, подушка...
— Нет, голубчик, в кабинете не разрешаю! — строго произнёс Шапошников. — Идите домой, вас ждёт жена... Возьмите мою «эмку», и она отвезёт вас. К девяти утра прошу прибыть на службу. У меня всё. До завтра! — И он пожал Василевскому руку.
— А как же вы, Борис Михайлович? Ведь Мария Александровна больна...
— У меня тут дел на полчаса. Вас отвезёт мой водитель, а затем и я укачу домой... Кстати, — спохватился он, — когда уезжает в Ленинград Тимошенко?
— Рано утром...
— Я ему непременно позвоню. — И Шапошников потянулся к телефону.
В начале февраля по докладу Тимошенко и члена Военного совета Жданова Северо-Западный фронт был готов начать боевые действия против финнов. И всё же Сталин вызвал к себе начальника Генштаба. Шапошников, прибывший в Кремль вместе с Василевским, доложил обстановку на фронте и в заключение резюмировал: