Страница 14 из 150
— Ты уходишь?
— Мне пора домой...
— Ещё придёшь?
— Приду, царские серёжки. — И он поцеловал её.
Домой добрался на такси.
— Заходи, дорогой муженёк, — съязвила Серафима, открывая ему дверь. — Что, опять задержали на службе? Не верю! Сосед наш Жуков уже в семь вечера дома играл на гармошке...
— Серафима, не суди меня строго, — начал он. — Я хочу сказать тебе что-то важное...
Но она дерзко прервала его:
— Я не желаю знать, где ты был и что делал! Я хочу спать!..
Уснул он на кухне, когда в небе догорали последние звёзды, а восток наливался багряным заревом: где-то там всходило солнце...
Перед кабинетом Тухачевского Василевский остановился, перевёл дыхание и только тогда постучался в дверь.
— Ах, это вы! — Тухачевский вышел из-за стола. — Одолели статью?
Василевский извлёк из портфеля статью и отдал её замнаркома.
— Интересная штука получилась, — сказал он.
— Хорошо, я посмотрю редактуру. — Тухачевский взглянул на часы, висевшие на стене. — Пора начинать занятия. Все собрались?
— Жукова зачем-то вызвал нарком.
Тухачевский проводил занятия по теории глубокого боя (эту проблему он творчески развил в своих трудах «Манёвры и артиллерия» и «Бой пехоты»). Василевский сидел в заднем ряду, кое-что записывал в рабочую тетрадь. Но нет-нет да и вспыхивала в голове мысль о Кате. Как она там?
— Хочу заострить ваше внимание на одной важной мысли. — Голос Тухачевского звучал как туго натянутая струна. — В боевой обстановке, когда ситуация меняется быстро, важно не растеряться, принимать такие решения, которые дали бы вам шанс победить противника. Каждый из вас должен полагаться только на себя, свой опыт и знания. А теперь, — продолжал замнаркома, — проведём практические занятия на ящике с песком. Вот вы, — кивнул он на Василевского, — командир полка, как будете вести глубокий общевойсковой бой?
Василевский, не один год командовавший полком, в деталях раскрыл схему ведения боя, не допустив ни малейшей ошибки.
— Ну что ж, я доволен. — Тухачевский улыбнулся.
— И в настоящем сражении я одолею врага! — вырвалось у Василевского.
Тухачевский пристально посмотрел на него. «Не слишком ли вы самоуверенны?» — говорил его настороженный взгляд.
— А теперь покажите, как в бою вы будете маневрировать артиллерией?
И на этот раз, как показалось Александру Михайловичу, он взял верх над противником. Но замнаркома, анализируя его действия, вдруг обронил:
— В бою вы потерпели поражение!
— Почему? — резко спросил Василевский. В нём взыграло самолюбие.
— Посмотрите вот сюда. — Замнаркома кивнул на ящик с песком, где по всей линии фронта выстроились «вражеские» танки. — Вы сосредоточили свою артиллерию на правом фланге, а танки врага обходят позиции вашего полка слева. Следовало вмиг перебросить большую часть орудий вот сюда, на левый фланг, чтобы ударить по танкам. Вы же почему-то этого не сделали...
Василевский признал своё поражение:
— Я забыл, что у меня артиллерия на правом фланге, и бросил на танки миномётчиков...
В руках у него Тухачевский увидел книгу «Характер операций современных армий», автор В. К. Триандафиллов, 1932 год.
— Изучаете?
Василевский сказал, что этот труд заинтересовал его, в нём впервые оперативно-стратегические проблемы освещаются с учётом последних требований военного искусства.
— Мне по душе эта книга ещё и потому, что два года я работал и учился под руководством Владимира Кириаковича. Жаль, что он погиб в авиационной катастрофе...
— Да, Владимир Кириакович был мыслящим человеком, я уважал его. — Замнаркома вздохнул. — Что касается его книги, то Триандафиллов положил начало разработке теории глубокой операции[4]. В чём её суть?
— Полный разгром вражеских сил в одновременном подавлении обороны противника на всю её глубину.
— Верно! — воскликнул Тухачевский. — Кроме того, что Триандафиллов был начальником оперативного управления и заместителем начальника штаба РККА, он ещё и командовал корпусом! — Замнаркома внимательно посмотрел на Василевского. — Что это вы сегодня на занятиях какой-то растерянный? Что-нибудь случилось?
Василевский покраснел:
— Да нет, всё в норме...
«Сегодня же скажу Серафиме, что у меня есть другая женщина», — решил он.
Тухачевский что-то долго писал, потом подозвал его к себе.
— Завтра у нас занятия в лагерях, — сказал он. — План готов. Отнесите его, пожалуйста, в машинописное бюро, пусть девушки срочно отпечатают. А выезжаем мы рано утром, так что предупредите своего соседа по дому Жукова, чтобы он тоже был. Я хочу дать ему задание.
Василевский поспешил в машбюро. Он спустился на первый этаж и вдруг увидел... Катю! Она тоже увидела его, и лицо её вмиг просияло.
— Саша, что ты здесь делаешь? — Голос её прозвучал тихо и нежно, как-то необычно ласково. Она смотрела на него во все глаза и мило улыбалась. Серьги в её ушах колебались, ярко блестели при свете электрической лампочки.
— Я служу в Управлении боевой подготовки, — стараясь унять охватившее его волнение, ответил он. — А ты почему здесь?
— Принесла в штаб РККА документы.
Он подошёл к ней ближе и тихо молвил:
— Скоро конец рабочего дня, и я желал бы проводить тебя домой. Можно?
— Я буду ждать тебя в кафе, что рядом с Наркоматом обороны, — также тихо ответила она.
И в этот раз он допоздна был у Кати.
Домой вернулся усталый, хотелось скорее принять ванну и забыться крепким сном, к тому же завтра надо было встать рано, чтобы успеть на автобус, который повезёт всех в лагеря в Подмосковье. Но ему предстоял ещё серьёзный разговор с Серафимой.
— Что такой хмурый? — спросила она. — Служба не ладится?
— Не в службе дело, Серафима, — не глядя на неё, сказал Василевский.
— Тогда скажи — в чём? — Серафима смешалась.
— У меня есть другая женщина... — наконец произнёс он.
Серафима словно ожидала его признания, потому что спокойно спросила:
— Ты её любишь?
— Да. Очень люблю...
— Тогда нам с тобой надо развестись, — просто сказала она. — Я знаю, что ты меня не любишь. И не любил... — Она до боли прикусила губы. — Не стану кривить душой: и я тебя не люблю. Жила с тобой ради сына.
— Если хочешь, я могу взять Юру с собой, — предложил он.
— Никогда! — зло выплеснула Серафима, и он удивился, как в один миг преобразилась она. Лицо почернело, задёргались брови, в глазах горели искры, и вся она вдруг показалась ему чужой и далёкой. — Юру я сама воспитаю.
— Я буду вам помогать... — начал он, но жена, усмехнувшись, ехидно заметила:
— Твоя новая избранница — кто она? Молчишь? Тогда скажи, как её зовут?
— Катя...
— Хорошее имя... — Серафима ушла в другую комнату, принесла оттуда коричневый чемодан. — Собирай свои вещи и уходи! Она, наверное, ждёт тебя.
— Уйду утром, — возразил Александр.
— Нет, уходи сейчас! — фыркнула она.
Василевский подхватил с пола чемодан. У двери задержался.
— Что ещё забыл? — усмехнулась Серафима.
— Я о Юре позабочусь...
— Уходи, я тебя видеть не могу, — повысила она голос.
Во дворе было темно, хотя в небе ярко горели звёзды, а над городом висела ясная луна. Кто-то шёл к подъезду дома. Василевский переложил чемодан в правую руку. Это был Георгий Жуков.
— Ты, Саша? — спросил он, подходя. — Куда собрался, в командировку? А я вот только что из неё вернулся. Ездил с Будённым в Гороховецкие лагеря. Ты почему молчишь?
— Мы с Серафимой разошлись... — наконец выдохнул Василевский. — У меня есть другая женщина, и я крепко её полюбил.
— Ты что, Саша? — испугался за друга Жуков. — Тебя завтра же потащат на партбюро за это самое дело... Ты же знаешь, что у нас, военных, да ещё коммунистов, разводы не в почёте!
4
...Триандафиллов положил начало разработке теории глубокой операции. — Триандафиллов Владимир Кириакович (1894-1931), советский военный деятель и теоретик. В Гражданскую войну командир бригады. В 1923-1931 гг. начальник Оперативного управления и заместитель начальника штаба РККА. Труды по оперативному искусству.