Кузнецов. Опальный адмирал

— Если бы только это, Александр Михайлович, — едва не воскликнул адмирал. — Я давно заметил, что Сталин стал ко мне придираться, чего раньше не было. То одно ему не по нраву, то другое… А сейчас устроил проверку работы Главморштаба, комиссию возглавил Говоров…

— Знаю, — прервал главкома начальник Генштаба. — Проверка есть проверка, и я не вижу здесь злого умысла.

— А я вижу, вы уж извините… — Николай Герасимович замялся. — Все началось с тех пор, как я возразил Сталину по вопросу о разделе Балтийского флота на два самостоятельных флота.

— А как повел себя твой заместитель адмирал Исаков?

— Он меня не поддержал, а при голосовании на Военном совете, когда там обсуждалось предложение вождя, воздержался.

— Это плохо, когда заместитель идет против своего начальника, — неодобрительно отозвался маршал. — Ты что, чем-то обидел Исакова?

— Да нет, Александр Михайлович, Исаков просто испугался за свою карьеру и не решился выступить против предложения вождя. Ему ничего, а мне, видно, дадут по шапке. Все идет к этому…

— Зря наговариваешь на себя, Николай Герасимович, — упрекнул его Василевский. — Ты же не слуга двух господ? Один у нас вождь — Сталин, ему и служим. — Маршал налил себе еще чаю. — А теперь говори, какое у тебя ко мне дело.

— Сложное дело, им и живу…

— Это будет твой последний и решительный бой? — улыбнулся начальник Генштаба.

— У меня этих боев с начальством было немало, и не все я их выигрывал. — И главком без перехода объявил: — Я хочу написать на имя Сталина служебную записку.

— О чем?

— О том, какую работу ведет военно-морской флот по созданию методов защиты от атомного оружия, что для этого нам надо. Есть у меня некоторые мысли насчет ядерной энергии. Хочу предложить создать единый руководящий орган в Министерстве Вооруженных Сил, чтобы придать весомость всем этим проблемам. Надо ли писать Сталину?

— Надо, Николай Герасимович, — поддержал адмирала Василевский. — Я бы помог тебе, но у меня нет на это полномочий. Так что не откладывай это дело. Уверен, что Сталин ухватится за твое предложение обеими руками. Ну а на меня ты всегда можешь рассчитывать — поддержу!..

Неожиданно зазвонила «кремлевка». Маршал снял трубку. Звонил Сталин.

— Товарищ Василевский, вы сейчас очень заняты? — спросил он.

Начальник Генштаба ответил, что у него находится главком ВМФ адмирал Кузнецов и они обсуждают вопросы укрепления боеготовности флота.

— Что товарищ Кузнецов хочет от Генштаба?

— Речь идет об атомном оружии и ядерной энергии, — начал было Василевский, но вождь прервал его:

— Как освободитесь, прошу прибыть ко мне в Кремль. Сейчас десять вечера, жду вас к одиннадцати. — И Сталин положил трубку.

Кузнецов встал.

— Пойду я, Александр Михайлович. К утру подготовлю документ и сразу же направлю Сталину. А может, вы сначала прочтете?

— Не будем терять время, все равно вождю принимать решение.

Утром служебная записка была отправлена спецпочтой в Кремль. «Ответит ли Сталин и когда?» — думал Николай Герасимович, хотя на этот счет у него были сомнения. Он взволновался, когда утром ему позвонил Сталин.

— Я получил ваш документ. Все, о чем вы написали, очень важно для Вооруженных Сил. Медлить в создании ядерного оружия, строительстве атомных кораблей и подводных лодок нам никак нельзя. На Политбюро обсудим этот вопрос, разумеется, с привлечением к этому делу ученых, видных конструкторов. У вас есть вопросы?

— Нет, товарищ Сталин.

— Работы по атомной энергии, начатые флотом, продолжайте. Позже я приглашу вас на беседу. — Вождь положил трубку.

Кузнецов откинулся на спинку кресла. Сердце отчего-то трепетало, хотя чувствовал он себя прекрасно. Невольно подумал: «Кажется, Сталин доволен. Что ж, это хорошо. Военный флот в ближайшее время ждут большие перемены. Только бы успеть воплотить все задумки в жизнь!..»

Казалось, у Николая Герасимовича появилось второе дыхание.

На совещании конструкторов он поставил вопрос о необходимости разработки проектов новых кораблей и подводных лодок с учетом использования последних достижений в области науки и техники — кибернетики, электроники и атомной энергии. А в своем заключительном слове он заявил, что при главкоме ВМС будет создано Управление со спецподразделениями — «атомными группами».

— Уже скоро, товарищи, флот получит подводные атомоходы, корабли новейшей конструкции, ракеты. — Николай Герасимович передохнул. — Наш флот переживает свое второе рождение, и мы этим горды!..

Домой он пришел поздно вечером. Разделся, повесил на крючок плащ, положил на полку фуражку. Все делал молча, насупив брови. Жена стояла рядом робко, как в тот памятный день, когда они поженились. Потом заглянула ему в глаза и увидела в них грусть. Сердце екнуло.

— Что случилось, Коля? — спросила она тихо.

— Можешь меня поздравить, — сказал он глухо, с каким-то надрывом. — Совет Министров поставил мне на вид за недостатки в службе. — И с горечью добавил: — Не министр Вооруженных Сил, коему я подчинен, объявил мне взыскание, а правительство! Видишь, как провинился твой муж, коль на него бросили весь Совет Министров. — Кузнецов улыбнулся, но улыбка получилась вымученной. Такай улыбки на его лице жена еще не видела. — Целую неделю тебе не говорил, но все еще саднит душу…

— Но ты… — начала она и замолкла, ощутив сильные толчки сердца. — Ты виноват?

— Эх, Верунчик!.. — Он качнул головой. — За все, что делается на флотах, и хорошее и плохое, отвечает главком!

— Тебе час тому назад звонил Хрулев, — сообщила жена, ставя на стол ужин. — Я сказала, что ты еще на службе. Обещал перезвонить.

— Ну-ну, пусть звонит, видно, ему что-то надо.

И тут раздался звонок телефона. Это был Хрулев.

— Что волнует начальника тыла Вооруженных Сил?

Хрулев ответил, что ему звонил адмирал Октябрьский, просит топлива.

— Понимаешь, Николай Герасимович, мы же недавно сидели с тобой у Булганина и Василевского, был там и Октябрьский. Все, что мог, я Черноморскому флоту выделил. А ему этого, видите ли, мало, давай еще. Ну и цепкий твой Филипп Сергеевич. Я говорю ему, что у меня нет топлива, а он грозится послать телеграмму Молотову.

— Если просит — надо дать, Андрей Васильевич, — сказал Николай Герасимович. — Мне комфлот не звонит, потому что у меня нет топлива. А кроме того, на моих плечах еще три флота, не считая флотилий. Чем я могу тебе помочь? Филипп Сергеевич такой, что шарахнет телеграмму самому Сталину, даст как депутат Верховного Совета СССР, и я не могу ему запретить.

— Хитер же ты, Николай морской! — сердито гаркнул в трубку Хрулев. — Ладно, придется брать из своих резервов, но министру я все же доложу.

Вера Николаевна так разволновалась из-за неудач у мужа, что всю ночь не спала. Она ворочалась, тихо вздыхала, чтобы не слышал муж, в голову лезли всякие мысли, и одна из них вытеснила остальные: а вдруг его снимут?! Она встала с кровати и на цыпочках подошла к мужу. Он лежал на спине и спал. В окно светила бледная луна, отчего его лицо казалось белым, как стена. Она вернулась к себе и снова легла. Какое-то время в комнате было тихо, потом она услышала, как муж поднялся, пошел на кухню, выпил там воды и вернулся. «Значит, он не спал, а когда я подошла, притворился, закрыл глаза», — решила она. Всю ночь у них не звонил телефон, что случалось редко. Но Вера Николаевна так и не уснула. Едва в окно брызнул свет, она встала, умылась и пошла на кухню готовить мужу завтрак. Он подошел к ней, положил теплую ладонь на ее плечо.

— Ты что, голубушка моя, ночью не спала? — Он заглянул ей в глаза.

— Что?! — встрепенулась жена. — Я спала… Мне даже сон приснился. Будто мы с тобой в Севастополе, яхта стрелой несется по воде, я от страха прижалась к тебе, казалось, вот-вот она опрокинется и мы окажемся в воде. Я-то плавать не умею… От страха проснулась.

— Вера, давай завтрак, мне пораньше надо на службу…