Маршал Конев

— Так уж и сам командующий фронтом?! — высказал сомнение Паршин. — Да ему до нас знаете как далеко?

— Далеко не далеко, — ответил обиженно Шалов, — но на командный пункт дивизии, где нам награды вручали, приезжал. И меня, между прочим, лично с орденом поздравил. Как и остальных, конечно. Вот так-то. Не сочтите, конечно, это за бахвальство. Докладываю как есть.

— Что же он вам наказывал? О чём спрашивал?

— Многое наказывал. И выспрашивал тоже многое. Прежде всего, про фронтовое наше житье-бытье. И про немца тоже. Каков он ныне, о характере его оборонительных позиций и многом другом. Советовал опыт боев осваивать, доводить всё лучшее, полезное до каждого бойца. Чтоб воевать, значит, умело, со смыслом. Про разведку говорил ещё: без неё, мол, и шагу не моги ступить. И опять же про маскировку: чтобы, значит, враг не знал и не видал, где мы, сколько нас и чем мы занимаемся, чтобы, значит, внезапность была для него в наших действиях. Вот какие он оставил нам наказы при встрече...

Наутро батарее объявили тревогу. Взвод лейтенанта Паршина занял огневые позиции одним из первых. Лейтенант видел, что произошло это, прежде всего, благодаря старанию старшего сержанта Шалова. Он действовал расторопно, команды подавал чётко и своим примером воодушевлял бойцов. И орудие его стреляло первым. Трофейный немецкий танк, подцепленный за трос тягачом, мчался на огневые позиции батареи. Вот-вот налетит и раздавит пушку. Но прогремел выстрел, и танк, прошитый снарядом, задымил. Командир полка лично поздравил старшего сержанта Шалова с успехом.

— Так стрелять всем! — потребовал он.

Все не все, а многие отстрелялись не хуже Шалова. Когда передали вводную, что весь расчёт «погиб» и Паршину пришлось стать к орудию за наводчика, он на мгновение оробел. Понял, что присутствовавший на батарее командир полка проверяет его знания, его навыки, тут же взял себя в руки, сумел собраться и задачу выполнил.

После учений, во время обеда, командир батареи сказал:

— Имейте в виду, лейтенант, старым запасом живете, созданным Волчком.

— Ну почему же только Волчком? — вступился замполит Клюев. — Лейтенант Паршин и сам стрельнул хорошо. Я думаю, дело у него пойдёт не хуже, чем у прежнего командира.

— Дай-то Бог, — отозвался Селезнёв.

Лейтенант с благодарностью поглядел на Клюева, и оба они чуть заметно улыбнулись.

5

В тот самый день, когда лейтенант Паршин держал экзамен перед лицом своих новых сослуживцев по полку, маршал Конев вместе с начальником штаба генерал-лейтенантом Соколовским продолжали изучать обстановку, сложившуюся перед фронтом. Конев побывал в армиях генералов Гордова, Гречко и Москаленко. Основательно познакомился и с танковыми армиями, выслушал доклады их командующих генералов Катукова, Лелюшенко и Рыбалко, с последним он поддерживал дружеские отношения ещё со времени совместной учёбы в военной академии. Однако к какому-то определённому решению по выбору места для нанесения главного удара Конев пока не пришёл. Вполне приемлемых вариантов имелось несколько. Наиболее традиционное решение состояло в том, чтобы, сосредоточив в одном месте большое количество войск, мощным ударом проломить оборону противника и, введя в прорыв танковые армии, стремительно развивать наступление. Этот вариант был уже разработан штабом фронта, и на карте всё получалось гладко и красиво. Но воевать-то придётся не на карте, а на местности, и не против символических стрел, а против реального противника, который может быстро стянуть к участку прорыва свои резервы, а также снять необходимые силы с других, более спокойных участков фронта и закрыть ими брешь, отрезав если не всё, то часть наших танковых соединений от баз снабжения, и тем самым сорвать так красиво расписанную на картах операцию. План этот был слишком традиционен и мог быть легко разгадан противником, даже если бы удалось скрыть от него сосредоточение на одном участке огромной массы войск, чего, как правило, добиться бывает весьма и весьма трудно.

— Нет и нет! — Конев отодвинул карту в сторону. — Это не годится. Надо искать другое решение. Оригинальное и неожиданное. Он наверняка и на этот раз ждёт от нас одного сокрушительного удара. И как только главное направление определится, немедленно бросит туда все наличные силы из ближайшего тыла и с других участков фронта. Надо поискать что-то другое, необычное.

Раздумывая, командующий всё больше склонялся к идее, возникшей у него во время беседы с Курочкиным, — к плану, предусматривающему нанесение двух ударов, чтобы спутать врагу карты, обхитрить его и добиться решительного успеха.

В тот момент, когда Конев вслух высказал эту мысль, Соколовский складывал карты.

— Ставка, Иван Степанович, — заметил он, — не утвердит два удара одинаковой мощи, скажет — распыление сил.

— Если хорошо разработать, продумать всё и умело аргументировать, то утвердит, — уверенно ответил Конев.

Соколовский слегка повёл плечами.

— Вот что, — решительно сказал Конев, поднимаясь из-за стола. — Давайте-ка соберём ещё раз командующих армиями. Теперь, когда я ближе познакомился с войсками, самое время послушать самих командармов. Это позволит нам, командованию фронта, опираясь на их мнение, принять правильное решение и обоснованно, убедительно доложить Ставке.

Сбор руководящего состава объединений и отдельных соединений решили провести на базе 38-й армии, находившейся в центре оперативного построения фронта. На обсуждение были поставлены доклады командующих 38-й армией генерала Москаленко Кирилла Семёновича и 13-й армией генерала Пухова Николая Павловича.

Они доложили об итогах проведённых ранее операций, высказали свои оценки состояния войск и соображения по предстоящему плану действий. Доклады Коневу понравились. Он отметил способность командующих не только глубоко анализировать опыт, накопленный в весеннем наступлении, но и делать правильные выводы из недостатков, выявленных в действиях их войск, особенно при окружении немецкой танковой армии. Недооценка сил противника и его маневренных возможностей привели к тому, что он прорвал фронт нашего окружения и частью ушёл от опасности. Слушая выступления командующих армиями и командующих родами войск, Конев всё больше утверждался в мысли, что войска фронта, имея огромный боевой опыт, способны своими силами успешно решать большие стратегические задачи. В ходе сборов Конев делал необходимые пометки в блокноте, намечая план своего выступления. Ему хотелось по справедливости высоко оценить участие войск фронта в мартовских наступательных операциях трёх Украинских фронтов и в то же время сказать о тех больших резервах, имеющихся в частях и соединениях, а также о тех недостатках и упущениях, которые следует предотвратить в будущем. С этого он и начал своё выступление, подытоживая состоявшийся обмен мнениями. Анализируя особенности весенних боев, опыт которых будет иметь особую ценность в предстоящем наступлении, маршал подчеркнул:

— Несмотря на неблагоприятные погодные условия, мартовское наступление носило ярко выраженный маневренный характер. Это помогало нам в решающие моменты операции выходить из затруднительных положений и приводило к победе.

Конев окинул взглядом помещение. Перед ним сидели люди, с которыми ему предстояло осуществить операцию более крупного масштаба. От умения командармов, от их энергии, настойчивости в решении поставленных задач зависит исход предстоящих боев. И он продолжил свою мысль:

— При более совершенном уровне управления войсками и организации их взаимодействия по цели, месту и времени мы достигли бы в мартовской операции ещё больших результатов. Но у нас недостаточно была налажена информация снизу вверх. В результате командиры и штабы иногда опаздывали с принятием решений. Средства усиления и подавления нередко отставали. Разведка, обеспечение флангов и стыков по-прежнему являлись слабым местом в управлении войсками.

Конев видел, как люди внимательно слушают его, как тот или иной командарм в согласии кивал головой, записывал главное в свой блокнот. И это вселяло в него уверенность, давало ему моральное право хотя бы в общих чертах рассказать о проведённой бывшим его 2-м Украинским фронтом Корсунь-Шевченковской операции. Эта битва ещё раз показала, что наша армия к тому времени овладела высшей формой оперативного искусства — искусством окружать и уничтожать противника. Иван Степанович особо отметил, что в этой крупнейшей после Сталинграда операции нашли полное воплощение смелое, творческое решение оперативных задач и целеустремлённость в выполнении стратегического замысла. Решающей силой в этой операции были танкисты. Мужественно дрались также артиллеристы, связисты, сапёры и лётчики, хотя погода была абсолютно нелётная. Действуя в условиях внезапно наступившей распутицы и бездорожья, они все свои физические и душевные силы отдавали выполнению боевой задачи и вышли победителями.