Страница 48 из 50
Благодаря мелким и крупным фальсификациям в научно–популярной исторической литературе от Фуггеров эпохи раннего капитализма тянется нить к Круппу и Тиссену эпохи позднего капитализма. Проклятьем буржуазно–консервативной историографии всегда было и поныне — в ФРГ — остается то, что она всегда выступала в защиту монополий — будь то монополии XVI или XX в. — и против угнетаемого ими народа.
Разумеется, что панегирики империалистических историков в адрес Фуггеров сопровождаются объявлением вне закона крестьян и их революционной войны. Для таких историографов Томас Мюнцер является смутьяном, а вставшие на борьбу крестьяне — возмутителями спокойствия всех времен.
Группа буржуазных историков социал–демократического толка, считающих, что они улавливают веяния нового времени, не отрицает революционной законности Крестьянской войны, но в то же время она пытается доказать, что именно ФРГ является наследницей традиций крестьян 1525 г. — та самая ФРГ, где с 1949 по 1972 г. прекратили существование около 807 000 крестьянских хозяйств с площадью угодий от 0,5 га (или 42% всех хозяйств) и которая не только пальцем не тронула тунеядцев — крупных землевладельцев — и их земли, но и оказывает им политическую и финансовую поддержку.
ДВА ПУТИ ИСТОРИИ
В германской империи ранний капитализм не был непосредственным продолжением мануфактурного производства, как в других европейских странах; он не мог развиваться таким путем вследствие поражения ранней буржуазной революции, сохранения политической и территориальной раздробленности, опустошительных, длившихся десятилетиями на немецкой земле войн. Фуггерам, ставшим феодальными аристократами, удалось выжить. Мы видим их на вершине светской и церковной власти: они занимали важные военные посты, были придворными монархов, принадлежали к иерархии католической церкви, которая считала себя прежде всего и воплощением светской власти и действовала соответствующим образом.
Находясь на вершине своего могущества, они в XVI в. помышляли о герцогской короне. Они не стали ее обладателями. И все же они восседали на троне богатства и жизненных благ, купались в славе, блеске и величии, которые дали им их несметные богатства, судили народ как властители, хотя и не были увенчаны настоящей короной. Они вошли в историю с позорным клеймом не знавших пощады эксплуататоров; вековая родословная этого клана от истоков до наших дней — это родословная людей, одержимых страстью к наживе, безжалостных к своим врагам, считавших народ быдлом, удел которого — беспрекословное подчинение воле господ.
Так стали Фуггеры характерным явлением системы господства, в которой на немецкой земле до последнего времени класс феодалов играл значительно более важную роль, чем это соответствовало его экономическому весу. В особенности это относится к тем дворянам, которые, не являясь потомками так называемых древних родов или рыцарского дворянства, были возведены монархами в дворянское достоинство вследствие их финансового могущества.
В прошлом веке возник союз между представителями немецкого феодального и денежнего дворянства: нередким явлением стало заключение браков, когда дочери бедных дворян выходили замуж за наследников богатых фабрикантов и банкиров, а мужчины из именитых аристократических семей (чаще всего с весьма скудными знаниями и состоянием) получали места в наблюдательных советах очень солидных фирм, — практика, которая и ныне широко распространена в государстве, называющем себя республикой, где считают, что украшенные гербами визитные карточки содействуют процветанию деловых отношений.
Но речь идет не только об экономике. Этот столь типичный для Пруссии и других германских государств союз феодальных слоев с современным классом капиталистов имеет особенно отвратительную отличительную черту — он породил самую зловещую форму империализма, развязавшего две агрессивные мировые войны и не раз устраивавшего кровавые расправы с немецким рабочим классом. Фуггеры также внесли свой вклад — вековой опыт губителей народа. Они участвовали в формировании не только практики, но и идеологии разбойничьего германского капитализма и империализма и стоят — в полном соответствии с историей своего рода — на его крайне правом фланге.
Круг политических авантюр и экономических интересов Фуггеров очерчен на предыдущих страницах книги.
Не вызывает удивления, но все же примечателен альянс этих знатных представителей высшей аристократии с безродными рыцарями грабежа нового времени, с разжиревшими на гитлеровском «аризировании» новоявленными богачами, со спекулянтами, нажившимися на народных бедствиях во время и после второй мировой войны, с преступными элементами, обязанными своим возвышением расистской политике нацистов и сочетающими в себе качества прожженных дельцов с политическим правым экстремизмом.
Печальную картину нравов являет экономическая и политическая история Фуггеров как в прошлом, так и в наши дни. То, что такие люди имеются, не удивительно. Симптоматично и страшно то, что они олицетворяют целый общественный строй, что их превозносят, что в исторической литературе и учебниках их представляют как достойный подражания образец для новых поколений. История вынесла приговор не только Фуггерам, но вместе с ними всей системе эксплуатации, обыкновенному капитализму.
Мы познакомились с пагубными деяниями могущественного в средневековье, но не утратившего влияния и в нынешней ФРГ семейства, которое, как и многие другие, и в XX в. все еще живет богатыми плодами преступлений своих предков. Жаль, что в ФРГ тон задают подобные призраки прошлого, для которых само собой разумеющимся является с помощью тысяч эксплуатируемых выкачивать земельную ренту со своих огромных латифундий, получать промышленные и банковские прибыли и которые принадлежат к верхушке общества, потому что, подобно трутням, заставляют его кормить себя.
То, что в сфере капитализма прославляют Фуггеров, а в лагере социализма возвеличивают революционных крестьян и плебеев, имеет глубокое социальное и национальное значение. Самое крупное дотоле восстание немецкого народа в 1525 г. указало путь вперед, к освобождению от гнета феодализма и раннего капитализма, выход из царившей в немецких землях разрухи, что могло бы повести к формированию более прогрессивных отношений.
Всю историю немецкого народа пронизывают две линии — реакционная и революционная. Линия прогресса, вершиной которого стала Германская Демократическая Республика, — это линия коммунистов XX в. И вполне естественно, что господствующий слой в ФРГ, идеология которого там является доминирующей, берет пример с Фуггера и трухзеса фон Вальдбурга и, как и в то время, угнетает и преследует где только можно рабочих и крестьян.
Поскольку трудящиеся как в прошлом, так и теперь составляют подавляющее большинство народа, объективно их интересы всегда отражают интересы национальные. Коммунисты проникнуты национальными чувствами и действуют, будучи убежденными, что дело нации станет делом народа лишь при социализме, что понятия «народ» и «нация» станут идентичными лишь в условиях социализма.
Только в расколотом на антагонистические классы обществе возможны люди, подобные Фуггерам. В обществе, где нет эксплуататоров, нет места Фуггерам и им подобным, ибо там власть без ограничений принадлежит рабочим и крестьянам.
Классово родственные Фуггерам слои всего лишь несколько десятилетий тому назад держали в своих руках экономическую и политическую власть в землях, входящих теперь в состав социалистической ГДР, — на равнинах Мекленбурга и Померании, Нойбранденбурга, на побережье Балтийского моря и в некоторых других областях. Эти паразиты на теле общества изгнаны у нас навсегда. Рабочие и подневольные крестьяне стали независимыми хозяевами земли, на которой они веками трудились, но не пользовались ранее плодами своего труда.
Туда, где во времена князей и других крупных землевладельцев вплоть до недавних десятилетий нашего века царили нужда и малограмотность, с социализмом пришли благосостояние и образование.