9 ноября (ЛП)

Другое дело как они выглядят. Словно каждое мое несовершенство окрашено розовым и выставлено на всеобщее обозрение. Как бы я не прятала их за волосами и одеждой, они никуда не денутся. Они навсегда со мной. Постоянное напоминание о ночи, что уничтожила все лучшее во мне.

Я не из тех, кто действительно обращает внимание на даты или годовщины, но, когда я проснулась этим утром, сегодняшняя дата была первой мыслью, которая возникла у меня в голове. Наверное, потому, что с этой мыслью я заснула прошлой ночью. Два года минуло с тех пор, как пожар в доме моего отца едва не лишил меня жизни. Возможно, поэтому я хотела встретиться с ним. Возможно, я надеялась, что он вспомнит, утешит меня. Он достаточно извинялся, знаю, но могу ли я, по-настоящему, простить ему, что он забыл про меня?

Обычно я оставалась у него раз в неделю. Тем утром я предупредила его по смс, что останусь на ночь. Поэтому, можно было бы подумать, что, когда мой отец узнает о пожаре в его доме, он примчится ко мне на помощь.

Но он не только не приехал - вообще забыл, что я была там. Никто не знал, что в доме кто-то есть, пока со второго этажа не раздались мои крики. И он винит себя за это. Отец извинялся каждый раз, когда видел меня следующие несколько недель, но постепенно извинения, визиты и звонки сошли на нет. Я хотела бы простить, но не могу. Пожар был несчастным случаем. Я выжила. Вот на чем я должна сосредоточиться, но каждый раз глядя на себя об этом тяжело думать.

Я думаю об этом каждый раз, когда кто-то другой смотрит на меня.

Дверь уборной распахивается, входит женщина, она смотрит на меня, а затем быстро отворачивается и направляется к дальней кабинке.

Нужно было выбрать первую, дамочка.

Ещё раз смотрю на себя в зеркало. Раньше у меня были волосы до плеч и косая челка, но я отрастила их за два года. И не без причины. Я расчесываю пальцами длинные, темные пряди волос, которые отпустила, чтобы скрыть большую часть левой стороны моего лица. Одергиваю левый рукав, а затем поднимаю воротничок, чтобы прикрыть шею. Шрамы едва видны, и я могу стерпеть своё отражение в зеркале.

Раньше я считала себя хорошенькой, но сейчас волосы и одежда просто скрывают меня.

Услышав, как спускается вода в туалете, поворачиваюсь и быстро иду к двери, прежде чем женщина выйдет из кабинки. Я изо всех сил стараюсь избегать людей, не потому что боюсь, что они будут пялиться на мои шрамы, я избегаю их, потому что они не пялятся. Некоторые люди, замечая меня, тут же отводят взгляд, потому что боятся показаться грубыми или осуждающими. Однако, было бы неплохо, если бы хоть кто-то посмотрел мне в глаза и выдержал мой взгляд. Такого давно не случалось. Ненавижу признавать, но мне недостает того внимания, которое было раньше.

Выйдя из туалетной комнаты, я направляюсь обратно к столику, разочарованная тем, что все еще вижу затылок отца. Я надеялась, что у него появится какое-нибудь срочное дело и ему придется уйти, пока я была в уборной.

Печально, что пустой столик меня радует больше, чем родной отец. Я хмурюсь от таких размышлений, но вдруг отвлекаюсь на парня, сидящего за столиком, мимо которого я должна пройти.

Обычно я не замечаю людей, учитывая, что они делают все от них зависящее, чтобы избежать зрительного контакта со мной. У этого же парня глаза напряженные, любопытные и смотрят прямо на меня.

Моя первая мысль, когда я вижу его: "Вот бы мы встретились два года назад."

Думаю, я могла бы привлечь многих парней из тех, что мне попадались. И этот парень довольно милый: непривычная голливудская внешность, как у большинства в этом городе. Все местные ребята выглядят одинаково, как будто существует идеал успешного актера, к которому они все стремятся.

Этот парень - полная им противоположность. Щетина на его лице как не симметричное, выверенное произведение искусства, она покрывает челюсть неравномерными пятнами, словно он всю ночь работал и не успел побриться. Не похоже, чтобы его прическа была специально уложена гелем в стиле "проснулся и пошел". У этого парня, волосы сами по себе в беспорядке: пряди шоколадного цвета падают на лоб, некоторые - торчат и вьются. Он как будто проспал чрезвычайно важную встречу и слишком торопился, чтобы взглянуть на себя в зеркало перед выходом.

Такой неряшливый внешний вид должен отталкивать, но я нахожу его занятным. Хотя, с виду в нем нет ни капли самолюбования, он - один из самых привлекательных парней, которых я когда-либо видела.

Наверное.

Возможно, дело в моей одержимости чистотой. Возможно, я так отчаянно стремлюсь к беззаботности, коей полон этот парень, что путаю зависть с восхищением.

А еще, я могла подумать, что он милый просто потому, что за последние два года, он один из немногих людей, кто не отвернулся в ту секунду, когда наши взгляды встретились.

не все равно придется пройти мимо его стола, чтобы добраться до своего, и я не могу решить - хочу ли я прошмыгнуть, чтобы он перестал смотреть на меня, - или же, мне медленно пройтись, чтобы подольше понежиться в его внимании.

Парень слегка разворачивается, когда я прохожу мимо него, но его взгляд вдруг кажется невыносимым. Слишком проницательным. Мои щеки вспыхивают, а по коже бегут мурашки, так что я опускаю голову и позволяю волосам упасть на лицо. Я даже втягиваю одну прядь в рот, чтобы помешать ему рассмотреть меня. Почему-то этот взгляд выбивает меня из колеи. Еще пару минут назад я скучала по пристальным взглядам, а теперь мечтаю, чтобы он отвернулся.

Прежде чем окончательно потерять его из поля зрения, я краем глаза замечаю легкую улыбку на его губах.

Должно быть, он не видел мои шрамы. Это единственная причина, по которой такой парень мог бы мне улыбнуться.

Тьфу. Меня бесит ход моих мыслей. Я не такая. Я всегда была уверенной в себе, пока огонь не расплавил каждую каплю моего самолюбия. Я пыталась вернуть уверенность, но сложно поверить, что кто-либо сочтет меня привлекательной, когда я сама не выношу своего отражения в зеркале.

- Такое не может надоесть, - говорит отец, когда я забираюсь обратно в кабинку.

Я перевожу взгляд на него, почти забыв, что он здесь.

- Что не может надоесть?

Он взмахивает вилкой в сторону официанта, который теперь стоит у кассы.

- Это, - говорит он. - Иметь поклонников. - Он запихивает еду в рот и начинает говорить с набитым ртом. - Так о чем ты хотела со мной поговорить?

- С чего ты взял, что я хотела поговорить с тобой о чем-то конкретном?

Он машет руками над столом.

- Мы обедаем вместе. Тебе явно нужно что-то мне сказать.

Печально, до чего докатились наши отношения. Теперь простой совместный обед должен значить нечто большее, чем обычное желание дочери встретиться со своим отцом.

- Я завтра переезжаю в Нью-Йорк. Ну, точнее, сегодня ночью. У меня поздний рейс, так что в Нью-Йорке я окажусь завтра к десяти.

Он начинает кашлять и прикрывает рот салфеткой. Точнее, мне кажется, что он закашлялся. Едва ли он мог подавиться едой от такого известия.

- Нью-Йорк? - переспрашивает он сквозь кашель.

А потом... он смеется. Смеется. Будто я пошутила о переезде в Нью-Йорк.

Сохраняй спокойствие, Фэллон. Твой отец - мудак. Это не новость.

- Чего ради? Зачем? Что там, в Нью-Йорке? - он так и сыпет вопросами, пока переваривает новость.

- И, умоляю, не говори, что ты познакомилась с кем-то в интернете.

Сердце заколотилось. Разве он не может хотя бы притвориться, что поддерживает меня?

- Хочу сменить обстановку. Может схожу на прослушивания в Бродвей.

Когда мне было семь лет, отец повел меня на мюзикл «Кошки на Бродвее». Я впервые была в Нью-Йорке, и та поездка стала одной из лучших в жизни. Он и раньше подталкивал меня стать актрисой, но пока я не увидела живое выступление - не думала, что должна стать актрисой. Мне не довелось постичь театральную сцену, так как моей карьерой руководил отец, а он больше ратовал за кино. Но уже два я года не снимаюсь. Не уверенна, что найду в себе смелость прийти на прослушивание в ближайшее время, а решение перебраться в Нью-Йорк - это первый шаг к восстановлению после пожара.