Страница 91 из 92
— Спустимся вниз, сэр? — неловко улыбаясь, спросил Уильям.
— Пожалуй, лучше я какое-то время подышу, — сказал Джек, переместившись к гакаборту. — Внизу довольно жарко.
— Продолжайте, мистер Сомервиль, — сказал Баббингтон и присоединился к своему бывшему капитану у кормового флагштока.
— Они всё бранятся, — приглушённым голосом сказал Джек. — Изо всех чёртовых сил. А ведь могли ещё год назад пожениться.
— Бог мой! — потрясённо воскликнул Баббингтон.
Реи обрасопили нужным образом, и «Эдип» направился в Дувр по тихому, едва волнующемуся морю. Палуба оставалась неподвижна как стол и теперь, когда все снасти закрепили, едва ли раздавались другие звуки кроме свиста ветра в такелаже, далёкого крика чаек и журчания воды вдоль бортов. Два капитана стояли недалеко от светового люка, и в относительной тишине отчётливо расслышали фразу:
— Бог мой, Мэтьюрин, что ты за упрямая и недалёкая скотина, клянусь честью! Всегда был таким.
— Возможно, вы желаете посмотреть на нашу носовую фигуру, сэр? — спросил Баббингтон. — Она совсем новая, можно сказать – в греческом стиле.
Скульптуру Эдипа вполне можно было считать сделанной в греческом стиле, если этот стиль предполагал толстый слой краски, вялую улыбку, бессмысленный взгляд и нарумяненные щеки.
Два капитана какое-то время рассматривали фигуру, наконец Джек произнёс:
— Никогда не был докой в этой классике, но если правильно помню – у него вроде были какие-то странные ноги?
— Вроде бы так, сэр. Но, к сожалению, точно сказать нельзя, фигура отрезана по пояс.
— Хотя, как вспоминаю, что-то странное вроде было с его женитьбой, а не ногами?
— Возможно, и то, и это, сэр. Насколько я помню, в «Воспитании вежливости» Грегори что-то было по этому поводу.
Капитан Обри задумался, глядя на мартин-гик.
— Вспомнил! — воскликнул он. — Вы правы, как по вопросу женитьбы, так и про ноги. Помню, как доктор рассказывал мне эту историю на борту «Иокасты» в Розиа-Бэй. Ни в коем случае не хочу бросить тень на вашу фигуру, ещё меньше на ваш бриг, Баббингтон, но та семья не была образцом для подражания, знаете ли. У них случались очень странные штуки, и закончилось всё плохо.Однако отношения между мужчиной и женщиной довольно часто весьма странны, и боюсь, что так же часто заканчиваются плачевно. Как вы считаете, мартин-штаги, заведённые как у вас поодиночке, надёжны?
— Стивен, дорогой, — сказала Диана в каюте, — как ты вообще можешь ожидать, что женщина выйдет за тебя, когда твоё предложение звучит так, будто это вопрос практической выгоды? Будто у неё нет выхода, кроме как сделать этот шаг?
— Я лишь сказал, что Джонсон прибыл в Париж, английские порты закрыты для тебя как для союзницы врага, и у тебя нет выбора, — с несчастным, смущённым и расстроенным видом сказал Стивен. — Я уже час пытаюсь это вдолбить в твою упрямую голову, Вильерс.
— Ну вот, вот опять! — воскликнула Диана. — Конечно же ты должен знать, должен чувствовать, что любая женщина, даже такая потрёпанная, как я, ожидает чего-то большего — более, как бы это сказать... романтичного, когда ей делают предложение? Даже если я соглашусь выйти за тебя, что совершенно немыслимо, я никогда, никогда не соглашусь на такое унизительное, такое обыденное и деловое предложение. Это вопрос хороших манер или элементарной воспитанности. Честное слово, Мэтьюрин, я тебе поражаюсь.
— Но Диана, я нежно люблю тебя, — потупив глаза грустно промолвил Стивен.
— ...всё дело в том, что мы бережем ватер-штаг, — на форкастле говорил Баббингтон.
Он поднял глаза к такелажу и командным голосом гаркнул, обращаясь в сторону юта:
— Мистер Сомервиль! Думаю, можно ставить грота-брамсель.
Свист боцманской дудки, крики «шевелись», «трави», «отпускай же» и «Эдип» с быстротой, согревавшей сердце командира, понимавшего, что Джек Обри пристально следит за процессом, расправил паруса. Капитаны вернулись к своим мартин-штагам и мартин-гикам, когда худой юный джентльмен с ещё детским голосом, сын сестры Баббингтона, подбежал к ним и произнёс:
— Дядя Уильям, она хочет видеть вас в каюте. — Затем, вспомнив про манеры и залившись краской, стянул с головы шляпу и выпалил. — Сэр, с вашего позволения, леди в каюте желает видеть капитана Баббингтона, и будет рада перемолвиться с ним словечком, если ему будет удобно. И капитана Обри тоже просят, сэр, если не сложно.
Капитаны поспешили вниз. Часовой из морских пехотинцев открыл им дверь и бросил многозначительный взгляд — но что он означал? Баббингтон сразу заметил, что пассажиры вновь стали друзьями: с довольно серьёзным видом, но необычайно довольные, они держались за руки, будто какая-то сельская парочка. Его настроение тут же улучшилось.
— О, миссис Вильерс, — воскликнул он, — как же я рад вас видеть! Боже, доктор, как же я вам рад! Не желаете выпить? У меня целый ящик шампанского. Том! Том, сюда! Тащи шампанское.
— Капитан Баббингтон, дружище! — сказал Стивен. — Когда, как вы думаете, мы прибудем в Дувр?
— О, через два или три часа, не больше, с таким-то ветром. А что? Если сейчас забраться на топ, меловые утесы уже видны.
— Нельзя терять ни минуты. Я должен просить вас совершить обряд.— Я буду счастлив!
— Мне бы хотелось, чтобы вы нас поженили.
— Отлично, сэр, — сказал Баббингтон. — Том! Том, сюда! Неси молитвенник.
— Уильям, — отведя его в сторону спросил Джек, — ты знаешь службу?
— О да, сэр. Вы всегда учили нас быть готовым к неожиданностям, вы ведь помните. Пригодится на настоящей службе. Спасибо, Том. Передай весточку моему писарю. А, мистер Адам! Журнал и соответствующий сертификат о заключении брака, будьте любезны. Зафиксируйте время и будьте готовы давать ответы. Теперь, сэр, скажите, кто поведет леди к венцу?
Минутное колебание и Джек, встретившись с Дианой взглядом, воскликнул:
— Я, как самый близкий из присутствующих родственников. И самый счастливый из тех, кому это доведётся делать.
— Тогда будьте наготове, сэр, — сказал Баббингтон, занимая своё место за столом из красного дерева и проверяя наличие ручки, бумаги и чернильницы. — Доктор, у вас есть кольцо?
— Есть, — ответил Стивен, извлекая перстень с аметистом.
Баббингтон разместил пару, открыл книгу и чётким офицерским голосом, без единого намёка на манерность или легкомыслие, стал читать текст службы. Джек слушал знакомые слова. На «пока смерть не разлучит нас» его глаза увлажнились. Когда дошли до торжественного «согласен ли ты, Стивен», и «согласна ли ты, Диана», собственная свадьба вспомнилась так отчётливо, что ему нестерпимо захотелось, чтобы Софи сейчас оказалась рядом.
— Объявляю вас мужем и женой, — сказал Баббингтон и захлопнул книгу. И всё с той же важностью, но и с плохо скрываемым громадным счастьем, продолжил. — Миссис Мэтьюрин, дорогой доктор, от всего сердца примите мои поздравления!
Примечания:
Pernis apivorus, Haliaetus albicilla, Somateria spectabilis и Somateria mollissima — (лат.) осоед, орлан-белохвост, гага-гребенушка и обыкновенная гага. Голконда, или Голканда — древняя индийская крепость, расположенная 11 км западнее центра города Хайдерабад. Ранее Голконда была знаменита алмазами, которые добывали и обрабатывали в округе. Известные алмазы Кохинур, Дерианур, Хоупа, и Регента, как считается, были найдены здесь. Сама Голконда была лишь рынком, где алмазы продавались и покупались.
Наиболее богатые копи, где были обнаружены крупнейшие исторические камни, находились недалеко от реки Кистна.
Наполеондор (фр. Napoleon d’or, букв. «золотой Наполеон») — французская золотая монета 900-й пробы в 20 франков, общий вес — 6,4516 г при содержании чистого золота в 5,801 г. Выпускалась во Франции в качестве средства оплаты с 1803 по 1914 год. Стандарт монеты был введён Наполеоном I, который отменил прежнюю монетную стопу на основе луидора. Конструкция пистолетов с барабаном существовала с конца XVI века. Однако, поскольку ручное изготовление качественного барабанного механизма было дорого и сложно, а непрерывнойстрельбы он все равно не обеспечивал (при наличии кремневого или фитильного замка было необходимо после каждого выстрела подсыпать порох на полку), револьверное оружие не вошло тогда в широкое употребление. Кремнёвый револьвер был запатентован американцем Артемасом Уиллером 10 июня 1818 г. Массовое же машинное производство надёжных револьверов начал Сэмюэль Кольт лишь в 1836 г. Так что ко времени описываемых событий обладание револьвером – это, прежде всего, весьма дорогое удовольствие, кроме того – признак определённого статуса владельца, раз он сумел получить такую редкость себе в пользование.