Страница 13 из 90
При Гермогене в Казани работала типография. Неясно, когда она появилась: то ли уже после того, как Москва обзавелась большим и благоустроенным Печатным двором и смогла «поделиться» оборудованием, то ли, напротив, еще до московской. Последнее выглядит не столь уж невозможным делом: «крещаемая» область требовала колоссального количества церковных книг, прежде всего богослужебных; отчего же не решить эту проблему, основав типографию? Завоз тяжелых и громоздких книг из Центральной России — дело дорогое, долгое… Россия знает несколько изданий без выходных данных (так называемых «анонимных»). Все они относятся к 1550 или 1560-м годам. Казанские книжки печатались тем же шрифтом, что и некоторые из них. Так где же располагалась «анонимная типография» — в Москве или Казани? И кто ее основал? Нет четкого ответа на эти вопросы. Но одно, во всяком случае, ясно: митрополит Казанский Гермоген активно пользовался услугами печатников. Так вышла в свет созданная им Служба Казанской иконе Божией Матери{77}.
То, что делал Гермоген как «книжник», сопоставимо по масштабу с тем, что делал он как архиерей. Кажется, лишись он высокой власти, с удовольствием предался бы в келье писательским трудам. Бог весть, не стал бы в таком случае даже более знаменит, чем ныне — пастырским служением?!
Церковный администратор высокого ранга, Гермоген обязан был работать с «текущими делами» не покладая рук.
Одной из главных его забот стало храмовое строительство. Количество православных постоянно возрастало — и за счет крещаемых татар с черемисами, и за счет потока русских переселенцев. Требовались новые и новые церкви.
За 17 лет пребывания на митрополии святитель совершил по этой части весьма много.
Гермоген лично ходатайствовал перед царем Федором Ивановичем: надо построить каменный храм в женском монастыре на месте явления иконы Казанской Божией Матери, а эту последнюю достойно украсить. Как уже говорилось, в 1594 году каменный Богородичный храм был освящен.
При содействии Гермогена строился Преображенский каменный храм Спасо-Преображенского монастыря.
На средства Казанского архиерейского дома был возведен приходской Михайло-Архангельский храм. В Ягодной слободе митрополит поставил новый храм во имя Димитрия Солунского[18]. Село Борисоглебское близ Казани получило Борисоглебскую церковь. В Свияжске, при Иоанно-Предтеченском монастыре, появился каменный Сергиевский храм. Кроме того, Гермоген учредил в Казани Федоровский монастырь{78}.
Особенную заботу проявил Гермоген в отношении Михайло-Архангельской церкви. По словам дореволюционного церковного историка И.М. Покровского, святитель уступил митрополичью Забулацкую (Забулачную) слободу казанскому посаду, и оттуда «служилые митрополичьи люди постепенно переведены были в деревню Кульмаметову, преобразованную митрополитом Ермогеном в село Архангельское, ныне казанская пригородная слобода. Тамошний Михайло-Архангельский храм был построен всецело на средства митрополичьего дома. Всё — образа, подсвечники, Евангелие, ризы, сосуды, колокола и всякое церковное строение — было митрополичье. При церкви в 1603 году были устроены кельи для нищих…»{79}.
Была у Гермогена и повседневная архиерейская «рутина»: он давал грамоты на владение землями и поставление в сан, а также подтверждал грамоты, выданные прежними владыками. Так, например, сохранилась духовная (завещание) старицы Марии Ивановой дочери Радилова, вдовы Ивана Писемского от 14 июля 1602 года с «явочной записью» 3 сентября 1602 года митрополиту Казанскому Гермогену. Содержание «явочной записи» таково: «Великий господин, выслушав сю изустную память, да к ней руку свою приложил и печать свою велел приложить лета 7111-го, сентября в 3 день». Далее говорится: «Да у той же изустной рука и печать Ермогена митрополита Казанского и Астороханского». А наверху свидетельства написано: «Смиренный Ермоген, Божиею милостию митрополит Казанский и Астраханский»{80}.
Таковы обыденные труды любого архиерея, особенно если он обладает деятельным характером. Гермоген — обладал.
В начале 1598 года скончался милостивый, богомольный, глубоко верующий царь Федор Иванович. При таинственных обстоятельствах, вызвавших толки об убийстве, за семь лет до смерти царя погиб его младший брат Дмитрий. Единственная дочь государя, царевна Феодосия, умерла, не покинув младенческого возраста. А значит, Федор Иванович не оставил прямых наследников. С его уходом пресеклась династия московских Рюриковичей-Даниловичей — потомков князя Даниила, сына Александра Невского.
Место монарха занял его шурин, Борис Федорович Годунов. Многие с изумлением и неприятием отнеслись к превращению вельможи в царя. Однако патриарх Иов, а вместе с ним и Русская церковь поддержали Годунова.
Эти события вызвали долгую поездку Гермогена в столицу. Оттуда рассылались грамоты, призывавшие на Земский собор, которому следовало решить судьбу престола. «Ермоген, митрополит Казанский и Астраханский» назван среди участников Собора, утвердившего Бориса Федоровича на царстве в феврале 1598 года{81}.
Новый государь не торопился короноваться. Прежде он всеми доступными методами укрепил свою власть. Он не искал политических неожиданностей… Лишь полгода спустя Борис Федорович решился пройти через церемонию венчания на царство. Скорее всего, Гермогена, как одного из высших лиц церковной иерархии, обязали присутствовать. Сентябрь 1598 года, надо полагать, застал его в Москве.
Вернувшись домой, Гермоген скоро получил от патриарха Иова грамоту, призывавшую казанское духовенство отныне молить Бога за нового царя — Бориса Федоровича{82}.
Не видно, чтобы Гермоген хоть словом, хоть малым поступком выразил несогласие с восшествием Бориса Федоровича на трон. Скорее всего, митрополит был далек от московских дел большой политики и полагался на духовный авторитет патриарха Иова.
Глава вторая.
МЕЖ МОСКВОЙ И КАЗАНЬЮ
Летом 1605 года Россию постигло бедствие.
Государь Борис Федорович скоропостижно скончался, оставив молодого сына Федора. Однако тот правил совсем недолго. Он даже не успел принять царский венец. От отца к сыну перешло незавершенное дело, вовсе не казавшееся гибельно опасным, пока правил отец, но сына сгубившее весьма быстро. На юге России обосновался с небольшим войском авантюрист, объявивший себя законным наследником престола — «царевичем Дмитрием». Царские воеводы вели с ним упорную борьбу — то успешную, то не слишком. Однако все боевые действия развивались на изрядном отдалении от сердца державы. Кто мог предсказать, что вслед за смертью Бориса Федоровича разразится военная катастрофа?
Болезненная язва на окраине, едва тлевшая, вдруг начала разрастаться. Юный царь выслушивал самые неутешительные доклады: с юга на Москву надвигается войско Лжедмитрия I; города, земли и большие воеводы один за другим переходят на его сторону. Роты Самозванца обрастали полками, всё бежало перед ним.
Вскоре и столица превратилась в союзницу пришельца. Несчастный Федор Борисович и вся его ближайшая родня были умерщвлены. Самозванец добрался до Москвы и вслед за тем триумфально взошел на освободившийся престол.
Прежний порядок еще не рушился, он всего лишь дал трещину. Восшествие Самозванца на престол производилось под бесконечные словеса о восстановлении Божьей правды и человеческой справедливости. На троне оказался человек, называвший себя истинным Рюриковичем из Московского княжеского дома, братом царя Федора Ивановича, сыном царя Ивана Васильевича. Иными словами, по внешней видимости возвышение Лжедмитрия не отменяло, а восстанавливало русскую державную старину в прежнем ее блеске. Но ядовитое зерно будущих несчастий уже попало в почву старомосковской государственности.
18
Возможно, строительство Дмитриевского храма связано было с желанием митрополита «освятить и укрепить в своей ближайшей пастве память о загадочно погибшем, но дорогом русскому сердцу царевиче Димитрии» (Покровский И.М. Ермоген, митрополит Казанский и Астраханский, а затем патриарх Всероссийский, и его заслуги для Казани с 1579 по 1606 год. С. 312).