Страница 9 из 19
Основной тезис отечественной историографии последних 70 лет вполне определённо сформулирован одним из т. н. «монополистов» темы, Л. Г. Бескровным: «… заключенный в Тильзите мир таил в себе противоречия, которые неизбежно должны были привести к новой войне с Францией. Самое главное заключалось в том, что участие в континентальной блокаде несло России разорение».[13] Такая формулировка прекрасно вписывалась в стройную, хотя совершенно научно не обоснованную схему «справедливой войны», господствавшей в советской историографии.
Надо сказать, что проблема специально не поднималась вот уже 60 лет (исключая историографическую статью В.Г. Сироткина)[14] — со времени М.Ф. Злотникова, работавшего над книгой, но не закончившего её (вышла не в авторской редакции в 1966 г.). В наиболее значительной монографии последних лет (Н. А. Троицкого) столь важному вопросу посвящено всего два небольших абзаца, в которых повторены ошибочные выводы прежних авторов (про «финансовый крах» вследствие присоединения к блокаде и т. д.).[15]
Однако не всегда в нашей историографии господствовала подобная интерпретация событий. В ряде работ либерально-буржуазной и ранней марксистской историографии говорилось о неоднозначности влияния присоединения к континентальной блокаде на российскую экономику,[16] и даже о её положительном вкладе в развитие капитализма.[17] Но в 1931 году товарищ Предтеченский А.В. выпустил статью, где объявлялось, что прекращение торговых отношений с Англией принесло лишь разорение, и не оказало существенного влияния на капитализацию производства.[18] Какой-либо развёрнутой аргументации приведено, однако, не было, что не помешало его точке зрения стать доминирующей в развитии всей дальнейшей историографии.
А.З. Манфредом был поднят вопрос о теоретической возможности, реалистичности достижения целей континентальной блокады. По его мнению, объединение всех стран для экономического удушения Англии было химерой.[19] Действительно, реализация этого предприятия в силу неразвитости национальной промышленности представляется затруднительной. Однако почему-то никто не обращает внимание на немаловажный фактор времени, лимита терпения. За какой срок Наполеон рассчитывал на успех предприятия? Об этом у нас нет документальных свидетельств, зато есть сведения о реальном влиянии блокады на внутриполитическое положение Британии.
Англия пережила два острейших кризиса (в 1808 и 1811 гг.). В первом квартале 1808 г. доходы от экспорта упали с 9000 до 7244 фунтов стерлингов. Во втором — с 10754 ф. ст. за тот же период 1807 г. до 7688. Серьезный упадок переживала суконная промышленность. Прекращение товарообмена с Балтикой привело к повышению цен на лён. В мае из-за роста дороговизны начались народные бунты в Ланкашире. В августе — начался процесс девальвации фунта. Но в 1809 году спасла положение Австрия, объявившая войну Франции. Кризис 1811 г. стал самым тяжёлым за двухсотлетнюю историю Англии. Современники вспоминали, что свержения режима (!) ждали со дня на день. Ситуация обострилась движением луддитов, а движение за мир собрало 30 000 подписей. 11 мая 1812 г. был убит премьер министр Спенсер Персифаль. Британскую олигархию спасла Россия.
Итак, в конце 1807 года Россия формально начала выполнять условия Тильзита. Все авторы на перебой повторяют числа 67,6 и 44,5 млн. руб.[20] (уменьшение объёмов внешней торговли в 1808 г. по сравнению с предшествующим 1807 г.) и фразы о «тяжёлом положении», «пороге финансового краха» российской экономики (с этим связывают недобор в бюджет таможенных пошлин, упадок производства и даже падение курса рубля). И как следствие этого — отказ Александра от «гибельной политики», который и спровоцировал конфликт. С нашей точки зрения подобный подход не только односторонен, но и во многом контрфактичен. Попробуем разобраться: что же всё-таки значили эти 23,1 млн. руб. потерь для казны, как это отражалось на населении, промышленности, курсе рубля. Мы считаем рациональным разделить тезис о «пороге краха» на два подпункта: финансовый кризис и экономические затруднения и выяснить их природу. Спору нет: прекращение традиционного товарообмена с главным партнёром России Англией нанесло значительный удар по тем системам, о которых мы говорили выше, однако, на поверку выявляется то, что одна эта компонента была сильно раздута исследователями и во многом абсолютизирована.
Несколько предварительных комментариев:
1). На указанный период приходится война со Швецией, которую Россия вела по собственной воле с целью захвата Финляндии, в чём и преуспела. Потери от прекращения отношений с этим государством вполне сопоставимы с английским: в 1803 г. в русские порты прибыло 319 британских судов (с грузом) и 204 шведских (см. Понасенков Е.Н. Экономические предпосылки кризиса тильзитской системы в России (1807 — 1812 гг.) и причины войны 1812 г. // Экономическая история. Обозрение. Вып. 8. Под ред. Л.И. Бородкина. М., 2002).
2). Общая дезорганизация торговли в период наполеоновских войн.
3). Затяжные конфликты на юге России (Турция и Иран). Всё это отрицательно сказывалось на интересующих нас показателях.
В то же время, не связано с условиями тильзитского трактата. Некоторые авторы сравнивают показатели 1806 и 1807 гг., забывая о том, что Александр, руководствуясь правилом «поспешай медленно», закрыл порты только зимой 1807 г., когда навигация уже завершилась, следовательно, и результаты сравнения двух показателей не имеют отношения к делу. Фактический отход от новой политики начался уже через год (!) (в 1809), когда общий торговый оборот по русской внешней торговле вырос на 9,8 млн. руб. Эта тенденция продолжилась и в 1810 и в 1811 гг., и в 1812 гг. (8,4 млн. руб.).[21] Напрашиваются вопросы: откуда финансовый кризис и почему сгорела Москва?
Причины кризиса — традиционные для России: инфляция, расходы на оборону, долги, дезорганизация в государственных структурах. Доказывая «гибельность» блокады для экономики России наши исследователи с пафосом сообщали, что курс ассигнационного рубля упал с 80 до 25,2 копеек. Да, только вот 80 коп. — это показатель не 1807, а 1802 года, и начал этот показатель падать задолго до Тильзита и совсем по другим причинам. Главным средством удержания на плаву и пределом сообразительности отечественных (и не только) экономистов с давних пор было печатанье денег (конечно, ничем не обеспеченное) и набор кредитов. Так с 1786 г. по 1810 г. была выпущена колоссальная сумма — 579 млн. рублей.[22] Да тут ещё в 1807 г. и «кормушку» прикрыли: закончились английские подачки за «пушечное мясо» (субсидирование коалиций). Есть сведения, что в 1804 — 1810 гг. было напечатано 272,5 млн. руб. (всего же в 1804 г. было входу 260,5 млн. руб.). В 1810 г. внутренний долг достиг 668 млн. руб. (в т. ч. по выпуску ассигнаций — 577 млн.).[23] Отсюда резкое повышение цен и банкротство многих банкиров. Были введены новые непосильные налоги. Динамика падения ценности ассигнации была следующей: 1802 — 80 коп., 1805 — 73, 1806 — 67,5, 1807 — 53,75, 1811 — 25,2.[24] Четкий тренд, наметившийся до 1807 г., очевиден (он не изменился и после 1812 г.). К слову сказать, сам кризис в России не закончился с падением «антихриста», на которого можно было свалить собственную профессиональную бездарность, но продлился до середины 20-х годов.[25]