Страница 71 из 80
Рассказы о пактах с дьяволом обрастали новыми причудливыми и ужасными подробностями. Так, распространилось поверье, что колдуны и ведьмы зашивают договор себе под кожу, и пока он не будет извлечен оттуда на свет, дьявольскому отродью не может грозить никакая опасность.
Известный теоретик инквизиции Николай Эймерик отождествил колдунов с еретиками, заявив, что колдун или ведьма совершает еретическую ошибку в мышлении, ставя дьявола вровень с Богом и поклоняясь нечистому как Господу. Несмотря на то что церковь сама насаждала миф о безграничном могуществе сатаны, вера в это могущество оказалась ересью.
Инквизиторы использовали против новых жертв привычные методы, и арест одной «ведьмы» влек за собой цепочку новых обвинений. Судьи, одержимые манией разоблачения «синагоги сатаны», вырывали у попавших в их руки немыслимые признания и оговоры ни в чем не повинных людей. Успехи не заставили себя ждать: доблестные следователи постоянно вскрывали целые рассадники колдовства, всегда и везде находя подтверждение существования страшной организации слуг дьявола, накрывшей черной сетью весь христианский мир.
Впечатляющее открытие инквизиторов — шабаш ведьм — поражал средневековое воображение. Как выяснили судьи, ведьмы слетались ночью на многолюдные сборища. Расстояние не являлось препятствием для этих дьявольских отродий. Инквизиторы подразделяли шабаши, в зависимости от числа участников, на два вида: малый и большой.
По утверждениям специалистов по этому вопросу, шабаш происходил на заброшенном кладбище либо вокруг виселицы, а иногда на развалинах монастыря или замка.
В качестве транспортного средства, доставлявшего ведьму к месту сборища, выступало помело. Чтобы летать по воздуху, колдунья наносила себе на кожу магическую мазь, приготовленную из печени умерших некрещеными детей, и произносила заклинание. После этого она верхом на метле покидала дом через печную трубу и отправлялась на шабаш.
По прибытии к месту шабаша ведьма предъявляла присутствовавшим там «печать сатаны», оставленную прикосновением дьявола к ее телу. Доказав таким образом свою принадлежность к темному воинству, колдунья допускалась к трону, на котором восседал князь тьмы. Его описания непременно включали упоминание о козлиных копытах на ногах. Часто сообщалось также, что за спиной повелителя демонов были крылья, как у летучей мыши.
Участники шабаша, словно насмехаясь над человеческими обычаями, все делали наоборот: отвешивали дьяволу поклоны задом, танцевали, повернувшись друг к другу спиной. В сообщениях о шабашах непременно упоминались пиршества, где ведьмы с аппетитом поедали жаб, тела некрещеных детей и прочую провизию подобного рода. Шабаши также не обходились без буйных оргий и непристойной пародии на богослужение, когда поклонники дьявола топтали распятие. С криком петуха и первыми лучами солнца веселая компания разлеталась по домам; по пути ведьмы выбрасывали на крестьянские поля свои мази и прочие колдовские атрибуты, отчего весь урожай погибал на корню.
Считалось, что ведьмы всюду и всегда стремились вредить, ибо такова была злая воля их повелителя. Колдуньи кругом разбрасывали свои мерзкие снадобья, вызывали засухи и бури, насылали порчи, болезни и смерть. Если же ведьма почему-то отказывалась подчиняться демону, он ее жестоко наказывал. Нередко ослушницу постигала одержимость: дьявол вселялся в нее и обнаруживал свое присутствие ненормальным и непристойным поведением жертвы, совершаемым, естественно, по его воле.
Женщины во времена охоты на ведьм по объективным причинам оказались как бы вне общества. Их не принимали ни в какие замкнутые сообщества, цехи, которыми жил средневековый мир. Число женщин превосходило мужчин, погибавших в войнах и походах. Лишенные возможности выйти замуж женщины удалялись в монастыри или становились жертвами носившегося в воздухе и раздуваемого церковью массового психоза. Многие из жертв инквизиции сами верили, что являются невестами дьявола и ночами имеют свидания со своим возлюбленным.
Прежде всего жертвами инквизиции становились именно женщины с больной психикой, которые своей ненормальностью и неадекватными поступками вызывали подозрения в контактах с дьяволом. Да и у вполне нормальной женщины вырывали признание под пытками. Обезумевшие от боли «ведьмы» оговаривали себя так, что им оставался один путь — смерть.
Инквизитор Людвиг Парамо в исступленном восторге писал о размахе охоты на ведьм: «Нельзя не указать, какую великую услугу инквизиция оказала человечеству тем, что она уничтожила огромное количество ведьм. В течение 150 лет были в Испании, Италии, Германии сожжены, по меньшей мере, 30 000 ведьм. Подумайте лишь! Если бы эти ведьмы не были истреблены, какое неимоверное зло они причинили бы всему миру».
Инквизиторы, обвинявшие кого-либо в колдовстве, сами зачастую прибегали к своеобразной доморощенной магии: служили мессу за успех процесса, поили жертву святой водой, произносили всякого рода заклинания, прикрепляли к телу ведьмы ленту в рост Спасителя: считалось, что это отягчает обвиняемого больше бесчеловечных пыток. На теле предполагаемой (а если предполагаемой, значит, действительной, по мнению святой инквизиции) ведьмы сбривали все волосы, чтобы найти «печать сатаны»: любое родимое пятно, необычной формы родинка истолковывались именно так.
Пытки, применяемые к ведьмам, были безжалостны и бесчеловечны, поскольку церковь призывала не церемониться с дьявольскими отродьями.
«Охота на ведьм» охватила практически все европейские страны, но сильнее всего инквизиция свирепствовала в Германии и Испании. Это было следствием многовекового преследования еретиков, которое мало-помалу превратилось в массовый психоз. Обвинив человека в колдовстве, можно было не опасаться, что кто-нибудь когда-нибудь увидит его живым. Такое положение дел играло на руку тем судьям, доносчикам, свидетелям, которые наживались за счет мнимых колдунов и ведьм. Ведь истинной подоплекой инквизиционных процессов становился, по большей части, экономический фактор или борьба за власть. Точно так же в Испании Торквемада методично избавлялся от всех марранов и морисков из-за того, что их конфискованные состояния обогащали Фердинанда Арагонского и Изабеллу Кастильскую, а также и самого Великого инквизитора.
Как и в других инквизиционных делах, в охоте на ведьм процветало доносительство. Обычным было, что доносы совершали лица, сами находившиеся под подозрением и желавшие себя обезопасить. В 1576 году во Франции некий Труа-Эшель, бывший на заметке у инквизиторов, заявил, что выдаст суду 300 тысяч дьявольских отродий. Инквизиторы доверили доносчику в доказательство провести с помощью иглы испытание подозреваемых. Считалось, что «печать дьявола» (место прикосновения сатаны к телу человека) является неуязвимой, что дает возможность обнаружить ее при помощи иголки. При уколе в это место не идет кровь и человек не чувствует боли.
Труа-Эшель старательно искал носителей дьявольской печати, чтобы сдержать свое обещание, но не обнаружил больше трех тысяч колдунов и ведьм. Доносительство не спасло его от ареста, выявленные же им слуги дьявола оказались не востребованы инквизицией, чей непомерный аппетит сдерживала невозможность провести следствие по стольким делам. По мнению некоторых фанатиков охоты на ведьм, подозреваемые ушли от ответа благодаря заступничеству Екатерины Медичи, которую также считали связанной с колдовством.
Были сфабрикованы тысячи дел против ведьм. В городе Бамберг (центральная Германия) с 1609 по 1633 год было казнено более 900 человек, обвиненных в ведовстве, среди которых были люди небедные, в том числе — пять бургомистров. В 1628 году здесь был арестован городской советник Иоганн Юниус. Его собственный сын, малолетний запуганный инквизиторами мальчик, свидетельствовал против него, говоря, что отец летал на шабаш ведьм. Под пытками Юниус оговорил себя, а заодно и своих «сообщников» — еще 30 жителей Бамберга. На суде он подтвердил свои показания и, естественно, был приговорен к конфискации имущества и смерти на костре. Однако ему удалось передать своей дочери записку, в которой Иоганн писал: «Все это ложь и выдумки… Они никогда не перестают пытать, пока не получат каких-либо показаний».