Страница 55 из 59
18
Для Гэмаля была самая горячая пора в его работе. Начинался отел оленей. «Сохранить по возможности весь приплод — вот наша задача!» — сказал он своим уполномоченным, ветеринарным врачам, зоотехникам, отправляя их в тундру по всем колхозам района.
Сам Гэмаль выехал в тундру янрайского колхоза. Не зная ни сна, ни покоя, он ездил от одной бригады к другой, проверял, верно ли выбрали места отела, достаточно ли они защищены от ветров, хорош ли там корм.
— У илирнэйцев по-прежнему на три тысячи больше оленей, чем в вашем колхозе! — напоминал он янрайским оленеводам. — Догнать, обязательно надо вам догнать илирнэйцев!
Однажды у Гэмаля вышло так, что он не мог уснуть две ночи подряд. Прибыв в бригаду Майна-Воопки, он позавтракал и вдруг почувствовал, что его морит сон. Распластавшись на шкуре, в шатре яранги бригадира, Гэмаль вскоре спал глубоким сном усталого человека. Проснулся он уже под вечер. Вскочив на ноги, заведующий райзо поспешно вышел на улицу, посмотрел на небо. Тень тревоги Пробежала по его обветренному лицу: все вокруг предвещало пургу. На фоне багрового заката клубились, мрачные лиловые тучи. Темнеющая гряда гор постепенно заволакивалась мглой. Стая воронов, словно пророча несчастья людям, покружилась над стойбищем и скрылась за вершиной ближайшей сопки.
— Так тепло было, так светло было и вот тебе — пурга! — досадливо промолвил Гэмаль. И вдруг заметил Майна-Воопку и Нояно, быстро шагавших от стада к стойбищу.
— Плохо дело! — издали крикнул Майна-Воопка. — Наверное, будет пурга, телята померзнут!
Гэмаль еще раз окинул взглядом горизонт, задумался.
— Вот что, собери-ка быстро всех людей, — обратился он к бригадиру. — Думать будем, как от беды уйти.
— А беда может случиться, — невесело промолвила Нояно, глядя на клубящиеся тучи.
Пастухи собрались немедленно.
— Долго мы говорить не будем, — сказал Гэмаль, оглядывая помрачневших пастухов. — Как видите, пурга наверняка будет, телята могут померзнуть.
— Да, пурга будет обязательно, — промолвил Ятто и, словно рассердившись на это скверное обстоятельство, с яростью выбил о свой торбаз трубку.
— Что-то делать надо. Я так думаю, выход можно найти, — вдруг объявил Гэмаль. Пастухи оживились, с надеждой глядя на заведующего райзо, а Кумчу, безучастно сидевший где-то позади всех, вдруг встал на колени, недоуменно развел руками. Выражение его лица, казалось, так и говорило: «Какой же здесь может быть выход?»
— Немало живу на свете, но еще ни разу не видел, чтобы кто-нибудь останавливал пургу. А что можно другое сделать, в толк не возьму, — наконец произнес он.
Многие из пастухов неприязненно глянули на него. Им уже изрядно надоело, что Кумчу, после того как его сняли с бригадиров, всегда пытался итти наперекор бригаде. «Злой, завистливый человек», — говорили о нем в стойбище.
— Да, да. Каким телятам суждено погибнуть, те и погибнут. Такова судьба! — снова изрек Кумчу с видом предсказателя.
— Не должен погибнуть ни один теленок! — Негромко, но властно сказал Гэмаль. — Вот слушайте, что я скажу. Я уже приметил, что у вас в стойбище есть три больших палатки. Сейчас же мы их поставим в стаде. Но этого мало. Мы сейчас же снимем половину яранг из стойбища и тоже поставим их в стаде. Только все это надо делать быстро, чтобы успеть до пурги.
— Хо! Быть может, мы станем все стадо важенок с телятами в яранги загонять? Может, и чайку вскипятим им? — насмешливо спросил Кумчу.
— А ты подумай, может догадаешься, зачем все это надо делать, — вступила в разговор Нояно. Кумчу и не взглянул на нее, словно не слышал ее замечания ветеринарного врача он не признавал по-прежнему и старался выказать ей свое пренебрежение при любом удобном случае.
Пастухи молчали. И тут встал бригадир.
— Немедленно всем стойбищем отправимся в стадо важенок, — тоном приказа сказал он. — Там будем ставить палатки и яранги. Как только пурга начнется, будем выбирать самых слабых телят, заносить их в палатки и яранги. Трудно будет, это верно, но зато телят спасем. Так я понимаю слова Гэмаля.
— Верно, так ты понял мои слова, — подтвердил Гэмаль и встал. За ним поднялись и все остальные пастухи. Один Кумчу продолжал сидеть на месте.
— Разбирай свою ярангу, Кумчу! — приказал Майна-Воопка.
— А ты лучше свою разбери, — неприязненно ответил тот.
— Я разберу!
— Ну, а я в своей яранге переночевать думаю.
— Попробуй только! — угрожающе произнес Майна-Воопка.
Едва пастухи закончили установку в стаде яранг и палаток, как началась пурга. Быстро наступала темнота. В шуме пурги еле слышались людские голоса, крики телят, важенок.
Резко наклонившись вперед, Майна-Воопка пробирался к ближайшей палатке. У входа в палатку он столкнулся с Гэмалем.
— Ай, пурга какая сильная! — громко сказал Майна-Воопка. — Лет десять уже не было такой в месяц отела.
— Кумчу так и не пришел? — спросил Гэмаль.
— Нет! Пастухи все до одного в стаде, а он спит сейчас… в своей яранге.
— Что думаешь делать с ним? — спросил Гэмаль.
Майна-Воопка закашлялся, хватаясь за грудь.
— Из колхоза выгонять его надо! Так все в бригаде моей уже говорят! — выкрикнул бригадир и, вынырнув из яранги, скрылся в темноте. За ним вышел и Гэмаль.
С трудом преодолевая напор ветра, Гэмаль старался выходить на самый край стада, где легко можно было не заметить замерзающего теленка. Руководствуясь своим натренированным, обостренным чувством следопыта, он безошибочно угадывал, где мечется в испуге важенка перед своим замерзающим детенышем.
Прижимая к себе дрожащего теленка, превозмогая усталость, Гэмаль бережно нес его в палатку. «Надо, чтобы все колхозы для оленеводов специальные палатки сшили вот на такой случай, — думал он, надеясь на то, что его опыт со спасением телят вполне может удасться. — А вот сидел бы сейчас в своем кабинете — ни за что до такого не додумался бы», — пришло ему в голову.
Споткнувшись о сугроб, Гэмаль упал и вдруг где-то совсем рядом услышал крик важенки. Быстро поднявшись на ноги, он бросился на крик и выкопал из-под снега второго теленка.
Вскоре он уже нес двух телят, часто спотыкаясь, падая и подымаясь снова.
Нояно вместе с другими женщинами очищала в палатках и ярангах телят от снега, пыталась рассмотреть при трепетном свете свечей, не слишком ли они обморожены.
— Торопитесь! Торопитесь! — порой тормошила она обессилевших пастухов, у которых уже подкашивались ноги, слипались иссеченные снегом тяжелые веки. Пастухи вставали и снова скрывались в пурге.
На вторые сутки к полудню пурга утихла. Солнце быстро растопило нанесенный на обширные проталины снег. Снова запорхали стаи куропаток. Из норок высунулись суслики. Продрогшие измученные олени мирно дремали, пригретые солнцем. Пастухам не верилось, что всего час назад над долиной, залитой теперь солнечным светом, бушевала пурга.
Когда было выяснено, что ни один теленок не погиб, бригада собралась у палатки. Шумно переговариваясь, пастухи смотрели, как важенки облизывают возвращенных им телят.
Нояно, усталая, но необыкновенно счастливая, наблюдала за стадом.
— Смотрите, вон та, с пятном, гонит от себя теленка! — воскликнула девушка и, забыв усталость, быстро пошла к важенке. За ней двинулась вся бригада.
Как ни пыталась Нояно с пастухами заставить важенку признать своего теленка, ничего не получалось. Важенка била теленка рогами, убегала от него. Теленок громко кричал и все тыкался своей красивой мордочкой в руки людей, чмокал губами: он хотел есть.
— Да что же это за мать! — вдруг рассердился Ятто и заарканил важенку. — Надо ее заставить. Надо повалить на землю и пустить к ней теленка!
— Ятто правильно сказал, попробуем, — согласилась Нояно.
Но важенка упорно не хотела узнавать своего теленка. Порой она громко кричала, озираясь вокруг тревожными глазами матери, потерявшей детеныша.