Страница 2 из 59
«Ничего, запоминать буду, все запомню», — думал Иляй.
Когда слово дали Ковалеву, Иляй попытался сесть еще ближе к сцене.
Слушал он Ковалева, как и все охотники, с огромным напряжением. И опять, как всегда, когда звал секретарь райкома к новому усилию, к новому подвигу, перед слушателями вставал образ советского солдата — героя, ведущего бой с врагом не на жизнь, а на смерть.
Враг отступает, но война идет беспощадная, кровопролитная. И не только гордость и радость от ощущения скорой победы слышат люди в голосе Ковалева. От слов его веет болью, тревогой за судьбу людей, идущих в бой.
Нет, рано думать об отдыхе. Рано думать о том, что пора хоть немного сбавить напряжение. Как раз наоборот — надо сделать гораздо больше, чем сделано до сих пор. То, что было выполнено колхозами за зиму, это лишь половина того, что надо сделать теперь.
— Слышишь, как говорит?! — шепнул Иляй своему соседу, в котором к своему изумлению узнал насмешника Лису. Поглощенный речью секретаря, Лиса не отозвался. «Тоже, как и я, перебрался на первый ряд, чтобы Ковалева лучше слушать», — подумал о нем Иляй.
— Здесь собрались лучшие охотники двух колхозов, которые за прошедший сезон больше всех в районе нашем поймали песцов, — говорил секретарь.
— Больше всех, понимаешь? А мы на четыре песца больше вашего, значит самые первые, — снова шепнул Иляй своему соседу.
— Не мешай, — отмахнулся Лиса.
— Каждый из вас может смело думать, что десяткам людей жизнь спас, десятки врагов помог уничтожить, — продолжал Ковалев. — Вот, например, янрайский охотник Пытто…
Затаив дыхание, Иляй насторожился. Время шло. Ковалев называл и называл имена охотников, и каждый, чье имя было произнесено, принимал это, как награду.
Лицо Иляя выражало величайшее напряжение. «Назовет ли секретарь и меня?» — думал он. Ему было страшно подумать, что секретарь так и не скажет ничего о нем. Вот и рядом сидящего с ним Лису назвал секретарь. Лиса бесцеремонно хлопнул Иляя по колену.
— Мы, коммунисты, всегда смотрим правде в глаза, — после долгой паузы сказал секретарь райкома.
Сердце Иляя упало: перестав называть имена лучших охотников, Ковалев говорил теперь уже о другом. Ссутулившись, Иляй опустил голову.
— Наступающая зима для нас будет еще труднее, — продолжал секретарь. — Но кто сказал, что мы сейчас настолько из сил выбились, что стали слабее, чем вчера? Все скажут — мы стали намного сильнее. Вот скажи ты, Иляй, разве ты не стал в десять раз сильнее, чем был совсем еще недавно?
Иляй вспыхнул, хотел было встать, что-то ответить, но во-время одумался. «Сказал! И обо мне сказал!» — пронеслось в его голове.
— Конечно же, Иляй теперь в десять раз сильнее. Разве не он в прошедшую зиму поймал в десять раз больше песцов, чем ловил в любую другую зиму до этого? — спросил секретарь. — Да, он теперь настоящий охотник, и я уверен, что в следующую зиму Иляй еще сильнее станет…
Иляй был настолько обрадован и смущен, что даже забыл сказать что-нибудь язвительное своему соседу, хотя случай представлялся блестящий.
После секретаря выступил председатель илирнэйского колхоза. Лицо Омкара было насмешливым.
— Илирнэйцам хочу несколько слов сказать. Вспомните, кто из нас смеялся прошлой осенью: «Янрайцы ум потеряли! Янрайцам вздумалось нас догнать!»
— Это Лиса, Лиса у вас такой! — вдруг выкрикнул Иляй. Не ожидавший такого удара, Лиса страшно смутился и как можно дальше отодвинулся от Иляя.
— Смеялись многие над янрайцами, а теперь что получилось? — спросил Омкар. — Получилось, что янрайцы нас на несколько песцов обогнали… Предупредить своих колхозников хочу: как бы через год или через два и во всем остальном нас янрайцы не обогнали. Берегитесь, илирнэйцы! Ого, какой сильный у нас теперь сосед! Теперь есть нам с кем силой меряться. Радоваться надо! Кому не понятно, что всегда себя чувствуешь сильнее, если рядом с тобой сильный друг стоит!
— Теперь ты ответное слово скажи, — вполголоса обратился Гэмаль к Айгинто.
Председатель янрайского колхоза встал, одернул на себе гимнастерку.
— Те слова, которые сейчас Омкар сказал, пусть и янрайцы как следует запомнят. У нас тоже есть такие люди, которые от собственных хвастливых слов пьянеют! Как же, на четыре песца илирнэйцев обогнали! — насмешливо протянул Айгинто. — Боюсь, как бы эти четыре песца своими хвостами нам свет не загородили; слепыми, как щенки, станем…
— Да-да! Верно, Иляй у вас такой! — выкрикнул Лиса.
Зал грохнул от смеха. Иляй, красный от возмущения, глянул на соседа, перевел взгляд на Ковалева и потупился.
— Слепой человек — совсем слабый человек. А нам сильные люди нужны, — продолжал Айгинто. — Ого, как много нам сделать еще надо, чтобы илирнэйцев догнать!
— К примеру, чтобы все у нас в дома жить перешли. Не могу я больше в яранге жить! — поднялся на ноги Иляй.
— Что ж, передаю свое слово Иляю, — улыбнулся Айгинто, — говори дальше.
Иляй беспомощно огляделся вокруг.
— Говори, говори, Иляй, не стесняйся, — неожиданно предложил и секретарь.
Иляй переступил с ноги на ногу, с отчаяньем подыскивая такие слова, которые было бы не стыдно произнести на этом совещании настоящих охотников.
— Что ж, верно здесь говорили, хвастаться нам, янрайцам, пока рано, — наконец ухватился он, как полагал, за самую главную мысль. — Что такое четыре песца! Так себе, пустяк просто. Вот если бы сказали человеку: здесь четыре песца лежат, а вот здесь питомник для собак имеется, пошивочная мастерская, косторезная мастерская имеется, ветряная машина крыльями машет, свет дает, что важнее, а?
— Чего ж ты мои слова повторяешь, которые я тебе утром сказал! — воскликнул пораженный Лиса.
— Ну? А разве ты, а не я тебе говорил об этом? — переспросил Иляй. В президиуме и в зале снова засмеялись.
— Ну все равно! Кто сказал, тот и сказал! — повысил голос Иляй, расходясь не на шутку. — Вот сейчас же давайте, янрайцы, план такой наметим: питомник собак в этом году построить надо? Надо. Мастерскую пошивочную надо? Надо. Яранги сжечь совсем и построить новые дома надо? Надо. И машина ветряная нам тоже сильно нужна.
— Стадо племенных оленей забыл! — крикнул кто-то из янрайцев.
— А о косторезной мастерской почему забыл?
Янрайцы зашумели.
— Ну если даже Иляй заговорил такими словами, значит победа у нас большая, — сказал секретарь райкома, обращаясь к президиуму. — Только не зазнаваться, не зазнаваться, друзья!
— Ну как, голова у тебя не кружится, как у нерпы, которая в водоворот попала? — шутливо спросил Омкар, прикладывая руку ко лбу Гэмаля.
— А сердце у тебя не бьется, как у зайца, бегущего от погони? — сверкнув белозубой улыбкой, ответил Гэмаль.
2
Солнцева готовилась к новому учебному году. Комсомольцы поселка помогали ей ремонтировать школу. Был среди них и Журба. Оленеводы вышли на летние пастбища к морю, а вместе с ними и инструктор райисполкома. В лыжном костюме, изрядно перепачканном глиной, краской, известью, Оля командовала своей армией, часто сама брала в руки ножовку или молоток, пилила доски, заколачивала гвозди сильными, меткими ударами. Чаще всего она подходила к Журбе, который, обрядившись в фартук из мешка, перекладывал печь.
— Ну как, скоро мы затопим? — Оля кивнула головой на печь.
— Думаю, к вечеру, — ответил Владимир и, улучив момент, неожиданно мазнул перепачканным в глине пальцем по кончику носа Солнцевой. Послышался дружный смех комсомольцев и учеников. Оля осторожно вытерла нос кончиком косынки и с прежней серьезностью спросила, по своей привычке прищурившись, как бы прицеливаясь:
— Интересно, куда в твоей печке будет тянуть дым: в трубу или в печную дверку?
Владимир с наигранным видом оскорбленного человека отвернулся в сторону, комичным жестом подоткнул фартук и, присев, заглянул в печную дверку «А вдруг в самом деле дым пойдет не туда, куда ему следует? — с тревогой подумал он. — Правда, в моей практике печника это уже третья печка, но…»