Страница 39 из 106
С помощью подбежавшего на помощь артиллериста он оттащил Чистякова к самой воде и положил в яму.
— Сейчас перевяжут вас — и порядочек… — услышал глухие слова Чистяков, и все пропало…
Очнулся он, когда уже было темно. Слух уловил знакомый плеск воды. «Значит, я в рыбацкой лодке». Чуть приподнял голову, узнал своих артиллеристов. Весел почему-то не было, и они гребли досками, палками и даже прикладами винтовок.
— Где мы находимся, товарищи?
— Возвращаемся на Хиуму, — ответил кто-то из артиллеристов.
Трое суток шли на Вормси ожесточенные бои. Оставшаяся группа бойцов стрелковой роты лейтенанта Соловьева и эстонской строительной роты под руководством военкома Прууля отступила на западный берег острова и окопалась у маяка Вормси. Среди них находились и артисты драмтеатра Балтфлота, дававшие концерт отважным защитникам острова, в том числе две женщины — актрисы Зинаида Кобрина и Валентина Грабец. Гитлеровцы окружили моонзундцев, предложили им сложить оружие. В ответ послышалась стрельба из пулеметов и винтовок. Положение с каждым часом становилось все хуже и хуже: ряды защитников таяли, а силы противника прибывали.
Комендант Северного укрепленного сектора приказал звену малых катерных тральщиков старшего лейтенанта Овсянникова снять защитников маяка с острова и доставить на Хиуму. За два дня КМТЩ четыре раза пытались подойти к западной части Вормси, но всякий раз неудачно. Гитлеровцы, закрепившиеся на берегу, огнем из крупнокалиберных пулеметов преграждали путь. Но главным препятствием для катерников являлись не вражеские пулеметы, а самолеты, которые накидывались на каждый советский катер, сбрасывая осколочные бомбы.
Тяжело было докладывать Овсянникову по возвращении на Хиуму об очередной неудачной попытке пробиться к Вормси: у маяка в тяжелейшем положении — без патронов, пищи и воды — находились боевые товарищи, среди них много раненых.
На пристань Хальтерма, где базировались КМТЩ, приехал Константинов. Он внимательно выслушал доклад командира звена.
— Выходит, снять бойцов Соловьева и Прууля невозможно? — холодно спросил полковник.
— Попытаюсь в последний раз сегодня ночью, — ответил Овсянников.
Решено было любой ценой пробиться к маяку, пользуясь темнотой. Комендант СУСа дополнительно выделил два катера МО и штурмовую группу из состава стрелкового батальона майора Столярова. Все ее бойцы участвовали в рейде на материк и, главное, умели плавать, что особенно важно для первого броска десанта. Ведь к самому острову, усеянному валунами, да еще ночью и под огнем врага, подойти невозможно. Только вплавь можно добраться до берега и зацепиться за него.
Четыре КМТЩ и два МО вышли из Хальтермы в густых сумерках. Почти десятикилометровый пролив, разделяющий острова Хиума и Вормси, седой от пены, встретил их неприветливо. Сильный, порывистый ветер гнал в пролив с северной Балтики одну волну за другой, беспрестанно набрасывая их на катера. Бортовая качка усилилась, шипящие гребни волн перекидывались через палубы. Пришлось повернуть строго на север и идти навстречу бесконечным шеренгам воли. Катера теперь то падали в пучину, зарываясь по ходовую рубку в воду, то поднимались на гребни. Килевая качка стала сильнее бортовой, и все-таки она меньше действовала на непривычных к болтанке красноармейцев штурмовой группы.
Ночное небо было покрыто рваными темными облаками. Они неслись на юг, в сторону Муху, сгущая темноту. Вокруг — ревущая, мокрая от соленых брызг, устрашающая красноармейцев чернота. И лишь при разрывах в клочкастых облаках, точно присыпанных сажей, появлялся яркий серп луны. И тогда отчетливо просматривалась бугристая седина кипящего пролива.
«Как бы луна не помешала нам», — с тревогой подумал Овсянников.
Серп луны так же быстро пропал, как и появился. Его закрыла стена облаков, и пролив потонул в густой темноте.
К Вормси подходили в полночь. Овсянников пытался подвести свой катер к маленькому деревянному пирсу. Но поди разберись, где он тут. Не видно ни зги. Показался кончик серпа лупы на грязном небе и тут же пропал. Но этого уже было достаточно, чтобы сориентироваться: они в сотне метров от берега, вон там слева — пирс, который заметил и командир катера главный старшина Агапов. Не успел КМТЩ развернуться, как в воздухе повисли осветительные ракеты. Все шесть советских катеров стали видны как на ладони, и по ним с острова застрочили пулеметы.
— Только к берегу! И быстрее! — подал команду Овсянников. — Пулеметчики, отсекать вражеский огонь!
При свете ракет катера ринулись к острову. С их палуб вели отсечный огонь все пулеметы.
— Стоп! — подал Агапов команду в машинное отделение. Дальше подходить было опасно: кругом торчали камни.
— В воду, ребята! В воду! — подталкивал красноармейцев штурмовой группы Овсянников.
Под прикрытием пулеметного огня с катеров штурмовая группа ухватилась за берег и стала продвигаться к маяку. В густо-синее, размытое облаками окно выглянул серп луны и осветил поле боя.
— Горбунов, снимай свой «максим» и крой на берег, — приказал Овсянников. — Видишь ту огневую точку справа?
— Вижу, — ответил Николай Горбунов.
— Пока она не замолчит, нашим не пробиться к маяку. Заткни-ка ей глотку.
— Понял, товарищ командир!
— А в помощники бери себе краснофлотца Долгих…
Николай Горбунов и Долгих сняли с тумбы тяжелый пулемет и прыгнули за борт. Глубина оказалась небольшой, и все же под тяжестью пулемета пришлось окунуться в холодную воду с головой.
Моряки выбрались на усеянный скользкими валунами берег и, разбивая в кровь закоченевшие пальцы об острые выступы камней, поползли вверх на скалистый выступ. С его вершины хорошо была видна вражеская огневая точка; из нее сыпались гаснущие в темноте, раскаленные добела угольки, преграждая с фланга проход к маяку штурмовой группе.
— Скорее, скорее, Миша! — торопил Горбунов своего помощника. Не так-то просто оказалось установить на выступе станковый пулемет и зарядить его. Горбунову показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он приник к прицелу и нажал окровавленными пальцами на гашетку. Вражеский пулемет, словно захлебнувшись, замолчал. Потом его раскаленные угольки вновь полетели, но уже в сторону советских пулеметчиков. Пули гулко ударялись о камни и со звоном рикошетировали.
Штурмовая группа поднялась из-за спасительных валунов и с криком «ура!» ринулась в атаку, прорываясь к маяку. От маяка тоже донеслось «ура!». Окруженные моонзундцы ударили в спину немцам и пошли на сближение с десантом. Крики, стрельба, взрывы мин огласили ночной остров. Моонзундцы разорвали кольцо и соединились с десантом в пятидесяти метрах от маяка.
Началась спешная эвакуация тяжелораненых на катера.
Николай Горбунов короткими очередями обстреливал вражескую огневую точку. Наконец немецкий пулемет замолчал.
— Так-то вот! Знай балтийских моряков, фашист! — проговорил Горбунов, приободряя друга, дрожащего в мокрой одежде от холода. Вначале в горячке боя они забыли обо всем, а вот теперь на вершине выступа северный ледяной ветер пронизывал насквозь. Вражеский пулемет молчит, но отходить еще нельзя. Внизу по незаметной тропке идет эвакуация раненых и артистов драмтеатра Балтфлота с маяка. А за самим маяком не прекращается стрельба. Гитлеровцы не хотят упускать с острова моонзундцев, того гляди, ударят с флангов и попытаются отрезать их от катеров.
Справа неожиданно раздались автоматные очереди.
— Немцы, Коля! — воскликнул Долгих. — Обходят нас…
— Не уйдем с этого места, пока все не сядут на катера, — стиснув зубы, сказал Горбунов и снова дал очередь.
На вторую очередь патронов уже не хватило.
— У-у… черт… кончились, — выругался он, соображая, что делать. — Придется на катер за лентами идти…
— Подожди, Коля, есть задумка. — Долгих перевалил за вершину скалы и скрылся в темноте.
— Ты куда?
— Я сейчас… — донеслось снизу. Вернулся Долгих минут через десять.