Страница 39 из 83
АА говорила Николаю Степановичу о Гржебине, жаловалась на него (АА судилась с Гржебиным). Николай Степанович ответил про Гржебина - "Он прав". Даже Г. Иванов заступился тогда за АА, сказав: "Он не прав уже потому, что он Гржебин...". О Гржебине говорили, уже прощаясь. АА повела Николая Степановича и Г. Иванова не через 3-й этаж, а к темной (потайной прежде) винтовой лестнице, по которой можно было прямо из квартиры выйти на улицу. Лестница была совсем темная, и когда Николай Степанович стал спускаться по ней, АА сказала: "По такой лестнице только на казнь ходить...".
Георгий Иванов в эту встречу опять льстил АА (АА: "Он вообще очень фальшивый человек, вы знаете...").
Позже АА узнала, что Николай Степанович в Крыму говорил Инне Эразмовне:
АА: "Маме он так рассказал там, в Крыму, что я вышла замуж за замечательного ученого и такого же замечательного человека и что вообще все чудно...".
АА рассказывает, что Мандельштам ей сказал, что все поэты всегда пишут о своей смерти... Это навело АА на мысль о теме смерти у Николая Степановича. По этому поводу у нас завязывается долгий разговор - с примерами на стихах Николая Степановича - о теме смерти у Николая Степановича.
АА считает, что эта тема развивается у Николая Степановича в планах. 1-й план ("Жемчуга", "Романтические цветы") - узел завязан: смерть (самоубийство) - любовь. Что такое положение в последнее время не существует нигде и повторяется только в книжке "К Синей Звезде".
АА говорит и сейчас же пугается, что это "mot", которое я запишу, - что в этих сборниках смерть - "рабочая гипотеза"... И что Николай Степанович "заведует смертью...".
2-й план - смерть становится все реальнее ("...И душу ту / Белоснежные кони ринут" - это стихотворение привела в пример) и она делается из средства - целью, освобождается от всего привходящего, и кульминационная точка "Память" и в "Душе и теле".
Затем вообще разговоры о творчестве Николая Степановича. Из них:
АА: "Николай Степанович не исходил из темы (в своем творчестве), как Тихонов, например: это - о гражданской войне, это - о том-то и т. д. У Николая Степановича не темы, а линии творчества, которые нужно разыскивать.
АА: "В стихотворении "Товарищ" была еще одна строфа, о женщине..."
О стихотворении "Картонажный мастер":
АА: "Это, конечно, с "Моими читателями" перекликается... Дико перекликается!.. Страшно!.."
АА говорит про строки: "Я носитель мысли великой, / Не могу, не могу умереть..." - что их можно было бы взять эпиграфом к "Колчану".
АА: "С Николаем Степановичем отношения всегда были очень торжественные, несмотря на "детские голоса" и на шутки..."
Еще о последнем приходе Николая Степановича к АА: АА говорит, что Николай Степанович очень обижался на нее, что она нигде не выступает, бранил ее... Он не верил, что Шилейко не позволяет - не мог себе представить, что АА может кто-нибудь "не позволить", потому что всегда было наоборот... От того, что он не верил в эти слова АА, у него являлось и общее недоверие к ней... Поэтому он был с ней сух и холоден...
О друзьях Николая Степановича:
АА говорит, что друзей, близких, которым бы Николай Степанович сообщал о своей личной жизни все, не было. Зноско, Кузмин и др. - типичные литературные приятели. С Городецким было немного другое, чем с ними. Потому что у Николая Степановича с Городецким были общие цели, добивались одного, были такой "боевой группой"...
Настоящими друзьями считались двое: Лозинский и Шилейко. Но если Лозинскому Николай Степанович что-нибудь и рассказывал, то это как в могиле... Лозинский никому ничего не скажет.
Был только один случай, когда Лозинский выдал Николая Степановича (вероятно, невольно, не будучи посвящен в обстоятельства дела, - и тогда это только подтверждает то, как мало Николай Степанович посвящал в свою личную жизнь даже самых близких друзей).
АА пришла в ("Бродячую собаку"? в "Аполлон"? - кажется, в "Аполлон"...) и спросила Лозинского, где Николай Степанович. Лозинский ответил: "Он с Ларисой Рейснер уехал".
Потом, когда Николай Степанович вернулся домой и стал объяснять, что он был на заседании, оно затянулось, потом еще где-то - по делу, АА сказала ему, что это не так. "Ты был с Ларисой Рейснер - мне Лозинский сказал!.."
Николай Степанович очень рассердился тогда на Лозинского.
Когда был вечер в Киеве (Кузмин, Потемкин и т. д.), Николай Степанович не прямо пошел к Экстер, а пошел с АА с вечера в Европейскую гостиницу кофе пить...
Подарки друг другу вернули в Севастополе весной 8 года.
Чадра.
"Товарищ" ("Жемчуга").
АА говорит, что это более взрослое, по сравнению с другими стихами этого периода, стихотворение. Вероятно потому, что написано по поводу действительной смерти (Сгоржельский застрелился).
АА отмечает как характерное - что стихотворение "Измена" в новом издании (18 года) Николай Степанович называет "Ягуаром", потому что в тот период, когда он написал это стихотворение, повод к нему ("измена") был близок Николаю Степановичу, он ясно ощущал его и думал, что читатели тоже так и понимают стихотворение. А в 18 году он уже забыл про этот повод, во всяком случае, мысли его были далеки от него, и он уже не ощущал стихотворение так, как прежде, поэтому и название стихотворения показалось ему далеким, и он переменил его.
АА говорит - странная судьба Николая Степановича: 8-й и 18-й годы в Париже, и оба раза так любил - до попыток самоубийства. И оба раза потом в Крыму был.
АА: "Странная судьба - кругами, кругами... Как коршун!.."
В 21 году известие о смерти брата АА привез ей Николай Степанович.
В 21 году было так: АА зашла во "Всемирную литературу" И В. А. Сутугина дала ей письмо... Письмо оказалось от матери АА. АА очень удивилась, потому что 3 года от ее родных не было известий, и она уже имела основания думать, что они все умерли...
В письме И. Э. сообщала коротко о смерти Андрея Андреевича, и что Николай Степанович по приезде в Петербург обещал все сам рассказать...
АА обратилась к Сутугиной с вопросом: "А он приехал или нет?". Сутугина ответила: "Приехал, но я его еще не видела...".