Страница 29 из 130
Что касается необходимых качеств, которыми должна была обладать сторожевая собака, то автор XVI века советовал заводить животных «крупных, лохматых и неустрашимых, с большой головой, большими лапами и задом». Харрисон рекомендовал «огромных собак, упрямых, уродливых, дерзких, грузных (и потому не очень быстрых), жутких и всем своим видом вселяющих страх». Лучше всего — и с этим соглашались все, — чтобы собака была черной окраски, тогда вор испугается ее в темноте. Ценность собаки состояла в умении хорошо лаять и так же хорошо кусаться. Хозяева могли догадаться о непрошеном посетителе по одному только тону и силе собачьего лая. В Англии такие собаки назывались «вестниками» (warners) или «сторожами» (watchers). Не менее важна была и их способность служить средством устрашения. «Всякий раз, как я устраивал такую вылазку, мы немедленно бросали свои попытки, стоило нам услышать лай собаки, свидетельствующий о том, что в доме предупреждены», — утверждал один вор. В середине XV века флорентиец Леон Баттиста Альберти уверял, что не только собаки, но и гуси годятся для охраны дома: «Один будит другого, а потом и всю стаю, и поэтому обитатели дома всегда в безопасности». Опытные воры травили собак, но это было делом рискованным. Так, в Лондоне некий нетерпеливый взломщик, перекинув отравленную пищу через стену, залез во двор слишком быстро и был серьезно покалечен19.
III
Кому, как не ночи, принадлежит волшебство?
Итак, чтобы защитить свои дома от грабителей, люди использовали разнообразные средства, подсказанные здравым смыслом: замки, собак, оружие. Социальный статус большинства домовладельцев при выборе способа защиты проявлялся скорее в степени его надежности, чем в предпочтении какого-то определенного средства. Даже люди с самым скромным достатком предпринимали все возможное для охраны своей жизни и собственности. В дополнение к рассмотренным выше нехитрым мерам предосторожности, необходимое ощущение безопасности обеспечивала также и вера в Бога. Многие не слишком разбирались в основных догматах христианского богословия, и Бог для большинства верующих не был безжизненной абстракцией, ограниченной — в словах и делах — безликими страницами Священного Писания. Как для католиков, так и для протестантов Его присутствие ощущалось во всех областях человеческого бытия, включая физическое и духовное благополучие. «Если бы не Божий промысел, кто бы нас защитил?» — вопрошала Сара Каупер21.
Особенно Божье покровительство требовалось ночью: в темноте опасностей больше и они менее предсказуемы. Освященное веками пожелание «Доброй ночи!» произошло от выражения «Дай Бог вам доброй ночи!». «Ночью, — утверждал поэт Эдвард Янг, — атеист готов поверить в Бога». Замки и засовы сами по себе не очень-то защищали от приспешников дьявола. Существовали особые молитвы, которые читались не только на ночь, но и вечером, на закате. Вспоминая свое лютеранское детство в Германии, Жан Поль писал, что его семья «при звоне вечернего колокола вставала в круг, взявшись за руки, и пела церковный гимн „Нисходит мрак ночной, наполнен силой"». Вместе с сонмом ангелов Бог в бесконечной милости своей преграждал путь ужасам ночи. В тексте одного рассуждения XVII века «для ночной поры» содержалась мольба о том, «чтобы твой ангел-хранитель наставлял и охранял тебя». «Услышав любой странный шум или скрип в доме, — советовал французский священник, — со всей пылкостью вверим себя Господу»22.
В те времена обращались и к оккультизму. Верования и практики, осуждаемые Церковью как суеверия, не представлялись мирянам такими уж страшными. Ворожба не столько соперничала со словом Божьим, сколько помогала простым людям побороть подлые козни Сатаны. На практике в глазах большинства людей между оккультизмом и верой не было никакого противоречия. Амулеты мирно соседствовали с распятиями — и те и другие ценились как обереги. В одном из стихотворений начала XVIII века так описывается ирландский дом:
Колдовство имело вековые корни. Каждое поколение получало в наследство от предков веру в сверхъестественное и соответствующие практические навыки. «Они передаются от поколения к поколению», — заметил шотландский священник. Знание магических заклинаний пришло от кудесников, живших задолго до эпохи Нового времени, — «белых ведьм», «колдунов» и «колдуний», в том числе шведских Шока gubbarna и visa karingarna, испанских saludadores и сицилийских giravoli. Нередко их магические способности помогали соседям воздействовать на сверхъестественные силы. В 1575 году немецкий священник сообщал из Нойдроссенфельда: «Обращение к колдунам и гадалкам очень распространено по причине воровства, а кроме того, многие просят, чтобы им заговорили болезнь, для чего призывают к себе означенных гадалок». В отличие от «черного ведовства», использовавшегося для наведения порчи и сглаза, «белое ведовство» приносило пользу — это было, по словам Джона Драйдена, «нехорошее добро». В Англии, к вящей досаде церковных властей, чародеев, вероятно, было не меньше, чем приходских священников. А немецкий пастор сокрушался по поводу отношения своей паствы к магам и колдунам: «Эти люди занимают в их сердцах место Бога»24.
В домашнем арсенале мер безопасности одно из центральных мест отводилось заговорам, содержащим как христианские, так и оккультные элементы. С их помощью оберегали дома, скот и урожай от воров, пожара и злых духов. Английский заговор в стихах звучал так:
Той же цели служили самые разнообразные амулеты — от лошадиных черепов до кувшинов, известных под названием «ведьмины бутылки», в которых обычно хранился целый набор колдовских предметов. Содержимое таких кувшинов, обнаруженных в ходе раскопок, включало булавки, гвозди, человеческие волосы и засохшую мочу. Повсеместно особенно ценились амулеты из железа, которые считались гораздо более действенными, чем бронзовые или каменные. Для отпугивания злых духов по всей Европе и в Америке начала колонизации в домах вешали подковы. «Прибей подкову внутри дома, у порога, подальше, — наставлял Реджинальд Скот в 1584 году, — и будь уверен: ни одна ведьма не сможет к тебе войти»26. У рабов на Британских островах Вест-Индии были распространены фетиши. Происходившие из Западной Африки, они представляли собой перемешанные битое стекло, кровь, зубы аллигатора и ром — все это подвешивалось у хижины или сада, чтобы отпугивать злых духов и воров, которые, по словам одного путешественника, «дрожат при одном их виде». Управляющий поместьем на острове Сент-Киттс писал в 1764 году: «Они борются с ужасными демонами своей черной страны, / Преследующими их в полуночный час»27.
Двери и окна укреплялись, чтобы уберечь дом от грабителей, а предметы, обладающие сверхъестественной силой, помещались у входа в жилище, чтобы не пустить внутрь нечистую силу. Крестики, святая вода, освященные свечи, зола и ладан — все это обеспечивало духовную защиту. «Вешаю крест на окна, на двери, на трубу», — сообщалось в славянском стихе. Хотя протестантское духовенство периода Реформации отрицало преклонение перед священными предметами, многие семьи все равно от них не отказывались. В некоторых районах Европы вешали на двери иконы и надписи с просьбой о Божьей помощи. «О Господи, — начинался один из таких стихов в датском городе Колдинге, — храни наш дом, убереги его от всех невзгод и опасностей». «Здесь, как и в Германии, — писал путешественник, посетивший Швейцарию, — на фасадах домов стихи или тексты из Священного Писания». А на еврейских домах можно было увидеть мезузы — свитки с библейскими стихами, спрятанные в футляры, которые прикреплялись к дверному косяку28.