Кораллы мертвеца

Виктория почувствовала как у неё защипало в носу. - Прости, мамочка, я больше никогда не буду. - Подумай, что станет с папой, когда он узнает об этом. Его надо беречь. У него больное сердце.

В последнее время отец действительно чувствовал себя неважно, часто болел. Но продолжал по-прежнему ходить на работу. Ему предлагали лечь в хороший санаторий и пройти тщательное обследование, но отец только махал руками и отнекивался: "Как они там без меня! Не смогут!". Он заведовал аспирантурой, переживал за своих питомцев и был вечно поглощен научными и околонаучными делами. Беречь себя отец не мог и не умел. Таким он и остался в Викиной памяти - рассеянным чудаком с отрешенным взглядом. - Как ты, Викуленька? - обычно спрашивал он по вечерам, целуя дочь в щечку. - Хорошо, - неизменно отвечала Вика. - Ну и славно, - говорил отец, торопясь уйти в свой кабинет. Что-то писать, анализировать, составлять научные отчеты. Именно с тех пор Вика прониклась уважением и вместе с тем легким презрением к тем, кого она снисходительно называла "романтиками".

Отец умер от второго инфаркта, когда Вике было четырнадцать лет. После его смерти они с матерью быстро впали, если не в бедность, то в весьма ощутимую нужду. - Мама, папа хорошо зарабатывал, где же деньги? настойчиво спрашивала Вика.

Диана Ашотовна краснела и смущенно пожимала плечами. - Может быть у папы осталась сберкнижка? - пытала мать Виктория. - Не знаю.

Мать стыдилась обратиться за помощью к старым отцовым друзьям, и только по Викиному настоянию она позвонила секретарю Академии наук с просьбой подыскать ей работу. После недолгого замешательства он устроил её, нигде до сих пор не работавшую, младшим сотрудником в один научно-исследовательский институт, где не требовалось никаких особенных навыков: ни научных, ни исследовательских. Но денег все равно не хватало. Вика подрастала, и мать потихоньку распродавала вещи, прослужившие семье много лет: красивую мебель из карельской березы, старинный сервиз кузнецовского фарфора, большой морской бинокль, библиотеку отца. Только столовое серебро Виктория не разрешила продавать. Сама мысль о том, что она уже больше никогда его не увидит, была просто невыносима. Виктория понимала, что ей тоже надо думать о заработках и помогать матери, а не сидеть на её шее.

Первые свои деньги Виктория заработала на летней школьной практике. Они всем классом ездили в Краснодар убирать абрикосы и виноград. Но этого, конечно, было недостаточно. Вскоре одна подруга свела Викторию с фарцовщиком, и она стала время от времени выполнять его мелкие поручения. Виктория страшно боялась, что об этом узнает мать, которая не смогла бы пережить такого "падения". Но тут произошло одно непредвиденное событие, обернувшееся для Вики и Дианы Ашотовны настоящим кошмаром. Оказалось, что у отца была ещё вторая семья и ребенок, куда он и отдавала половину своих заработков. В тот вечер Вика пришла домой пораньше и увидела странную картину - заплаканную мать и незнакомую женщину, державшую за руку бледную девочку лет восьми. - Вика, - обратилась к ней мать, - эта женщина жила с твоим отцом, а это их ребенок, - и снова заплакала.

Вика непонимающе смотрела на нее. - Мы хотим, - начала незнакомка, чтобы вы поделились с нами. - Чем? - спросила Диана Ашотовна - Мебелью, драгоценностями, квартирой. У нас очень плохое жилье, а тут трехкомнатная...

Виктория вплотную подошла к женщине и тихо сказала сквозь зубы. Уходите немедленно.

Та с удивлением вскинула на неё глаза и усмехнулась - Еще чего? Я должна получить свое. И никуда не уйду. Иначе я вас просто опозорю.

Не помня себя, Вика схватила женщину за рукав платья. Послышался треск рвущейся материи. - Чтобы я тебя здесь больше никогда не видела. Убирайся!

От неожиданного нападения женщина опешила, а девочка заплакала, прижимаясь к матери. Увидев побелевшие от напряжения губы Виктории и ненависть, горевшую в холодных голубых глазах, женщина торопливо покинула квартиру, посылая им на ходу проклятия и угрозы. - Мамочка, ты только не плачь, - успокаивала Виктория мать. - Ну оказался отец... подонком. А мы-то думали, куда деньги делись.

При этих словах Диана Ашотовна дернулась, но Вика ещё крепче прижала её к себе. "Бедная мама, - думала Вика, - такой это для неё удар. Мне надо беречь её, больше у меня никого нет". - Иди спать, мамочка, я думаю, что эта тварь сюда больше не явится.

Уже лежа в постели, Вика предалась невеселым размышлениям. "Я взрослею, - с грустью думала она. Мои одноклассники влюбляются, веселятся, а я добываю деньги на жизнь и не знаю, что будет дальше. Так и пройдет моя молодость. Но я же Виктория, а это, значит, победа. Я должна победить", - и Вика резко натянула одеяло на подбородок.. Через минуту она уже спала.

* * *

Мила восседала за своим столом как пифия на треножнике и прищурившись, смотрела на Катю.

- Вешалка в углу.

Раздевшись, Катя внимательно обвела глазами помещение. Судя по всему, контора "Антиквариат и ломбард" принадлежала к числу тех славных заведений, где экономили на всем, даже на гвоздях и скрепках. Катю это не удивило. Она хорошо помнила как однажды попала в редакцию крупнейшей московской газеты, ютившейся в полуразвалившемся здании с лестницей сомнительной надежности. Катя ступала осторожно, боясь, что в любую минуту ступеньки под ней провалятся, и она полетит, если не в тартарары, то в типичный московский подвал с трухлявыми досками и крысами. На робкий Катин вопрос о невзрачной обстановке, в газете ответили, что главный экономит на аренде и других "мелочах", считая лишние помещения и соответствующий антураж напрасной тратой денег. При этом журналистка, многозначительно понизив голос, сказала, что газета процветает и приносит солидную прибыль. Катя живо нарисовала в своем воображении образ вальяжного господина, который подкатывает на "Мерседесе" к крысятнику-голубятнику и поднимается по шаткой лестнице в свой кабинет. Впрочем, как Катя и думала, кабинета в этом здании у главреда не было. Здесь трудился рядовой класс журналистики. Судя по ироничной улыбке Катиной собеседницы, кабинета у главного не было вообще. Очевидно, он являлся небожителем в прямом и переносном смысле этого слова. - Извините, я вчера была немного не в себе. Нервы, - и Мила натянуто улыбнулась Кате.

Высокая, худая Мила вполне могла считаться симпатичной девушкой, если бы не крупный нос и слишком узкие губы. Катя м села за узкий столик перед окном и одарила Милу широкой улыбкой. - Можно чайку? Не успела позавтракать.

На самом деле Катя даже и не представляла себе, как в её желудок после двух чашек кофе вместится ещё и "чаек". Просто Кате надо было, по мере возможностей, создать непринужденную атмосферу и снять с Милы налет официальности.

- Уютно у вас тут, - изобразила на лице восторг Катя.

- Да? - Мила включила в розетку электрический чайник и вернулась обратно к своему столу.

- За этой комнатой ещё одна?

- Две, - поправила Мила, - но комнаты небольшие. Раньше я сидела в той, - кивнула Мила назад, - а теперь в этой. - Не шумно от Покровки? Привыкли. - Вы давно работаете у Олега Васильевича? - С момента открытия фирмы. - А когда это было? - Ну, - Мила посмотрела в стену, - месяцев семь назад. - Как я понимаю, к вам приходили люди, желающие сдать в ломбард свои вещи или купить антиквариат. - В общем так. Правда, мы принимали только драгоценности. В некоторых ломбардах берут ещё аудиовидеотехнику, шубы, хрусталь. В последнее время мы в основном оказывали услуги информационного характера, создавали базу данных по московским антикварным магазинам и ломбардам. - А может быть убийца из числа ваших клиентов? Может быть Олег Васильевич слишком низко оценил какое-нибудь ювелирное изделие, и клиент понес серьезные убытки? И поэтому он решил расквитаться с вашим начальником? - рассуждала вслух Катя. Она перевела взгляд на Милу и увидела, что та, давится от смеха, зажимая себе рот рукой. - Извините, выдавила из себя Мила, - просто ваше предположение показалось мне ... таким странным. - Версии бывают разными, - назидательно сказала Катя . "Неужели я и впрямь сморозила несусветную чушь". - Вот ваш чай, возьмите, - и Мила протянула Кате чашку ароматного чая. - Вы попали в фирму по объявлению или по знакомству? - Нет, - Мила запнулась, я и раньше работала с Олегом Васильевичем в одной юридической фирме. - Давно? - Два года назад. - Долго вы там работали? - Около четырех месяцев. - Как называлась фирма? - Не помню, она быстро лопнула. - А где находилась?