Страница 54 из 55
— Это уж моя забота.
— Тоня, но я же не мог иначе. Кто там без меня… Я же там нужнее, чем здесь.
Она не слушала его оправданий. Она вдруг с ужасом почувствовала; несмотря на его жалкий, приниженный вид, она бессильна перед ним… Она могла причинить ему горе, сделать его несчастным, но она не в состоянии заставить его остаться. Незнакомое унизительное чувство беспомощности перед чем-то совершенно незыблемым, что стояло за всеми его словами, возбуждало еще большую ненависть к нему.
— Но ведь тебе самой там нравилось. А стенды? Ну кто их без меня будет там устанавливать?
В передней зазвенел звонок. Они прислушались.
— Это, наверное, ребята, — растерянно сказал Игорь.
Тоня смахнула слезы.
— Все. С этим вопросом все, — сказала она и ушла в ванную обмыть лицо.
Пришли Семен, Катя и Генька с Верой. Все собрались сразу идти в Дом культуры, но Игорь задержал их:
— Посидим хоть десять минут. У нас бутылка вина есть. Разопьем.
Игорь заставил их сесть. Тоня накрыла на стол. Она держалась спокойно, приветливо и усиленно предлагала Вере закуску.
— Вера, тебе большое спасибо, — сказал Игорь.
— Не стоит. Тем более, что тебе не пригодилось.
— Все равно.
— Вы уезжаете?
Он кивнул.
— Это ты хорошо решил.
Генька вздохнул.
— Завидую я тебе. Махнуть бы куда-нибудь! Я все чаще об этом думаю.
— Ну что, выпьем? — предложил Семен.
— Тонечка, у вас там грибы растут? — спросила Катя. — Обожаю ходить за грибами.
Игорь посмотрел на Тоню.
— Не знаю. Понятия не имею, — сказала она.
— Игорь-то вконец расстроил нашего Тихона. — Семен захохотал и принялся рассказывать про Чудрова.
— Мало я ему выдал, — перебил его Игорь. — Этого бы Чудрова к нам на совещание. Нам обещали специальные машины для наших болотистых мелкоконтурных полей. Тогда пойдет совсем другая житуха. Эх, братцы, до чего же богатые есть районы! А уж про юг и говорить нечего. У нас рядом, на Псковщине и в Ленинградской, есть миллионеры… Конечно, ленинградцы здорово помогают своим колхозам… Но ничего, мы и сами, без вас дотянемся. Во-первых, налог снимают. Да, да. Во-вторых, вообще, братцы, перспектива. — Он прищурился, вспоминая энергичное, открытое лицо секретаря ЦК и то увлечение, которым этот человек заразил весь зал Таврического дворца, когда развернул планы на ближайшие годы. — Не на Украину надо оглядываться, наше Коркино должно Соединенные Штаты перегнать! Вот какое соревнование предстоит!
Рассказывая, он словно призывал этого человека к себе на помощь, как зовут в трудную минуту товарища.
— Все в колхоз! — Вера улыбнулась.
— Да, да, вот именно, — подхватила Тоня, покраснела и тотчас сделала насмешливую гримасу. — Что значит посидеть на совещании!
Все замолчали.
— Вечер, а как светло, — сказала Катя. — Уже белые ночи.
— Скоро ожидается противостояние Марса, — сказал Семен.
Вера наклонилась к Геннадию.
— Что с Тоней? Они договорились?
— Он не должен ей поддаться. — тихо проговорил Геннадий. — Это было бы черт знает что.
— Но ведь он ее любит!
— Тем более.
Вера усмехнулась и, не глядя на Геннадия, спросила вполголоса:
— Ты, кажется, собрался уезжать? В деревню или на новостройку?
— На новостройку, — медленно проговорил Геннадий.
— Ты разве не передумал?
— Зачем? Это ничего не даст. — Он посмотрел на Тоню. Если бы Вера хоть немного походила на нее. — Может быть, поеду на Камчатку.
— Что же там?
— Все равно у нас с тобой…
— Что же там?
— Там будут строить электростанции на подземном тепле.
— Очень интересно.
— Почему бы тебе не произнести речь о том, что нам необходимо создавать энергетику на окраинах, укреплять кадрами…
Она сидела прямо, устремив взгляд в стену.
— Все так, все правильно. — пробормотала она, и Геннадий заметил, как губы ее задрожали.
— То, что ты рассказывал, замечательно, — громко сказала Вера, обращаясь к Игорю. — Но, по-моему, мы все же часто недооцениваем трудности.
— Еще чаще мы переоцениваем их, — сказал Игорь.
Тоня выпрямилась. Каждая его фраза таила угрозу, в любую минуту он мог открыть; «Вот Тоня не едет со мной». И все обернулись бы к ней. Да, она не едет, да, она остается, потому что он разлюбил ее. От этого напряженного ожидания у нее все болело внутри. Мускулы рта сводило от боли, когда она улыбалась, что-то отвечала, потчевала. «Не любит, — снова думала она. — Если он может притворяться, рассказывать о своих мастерских!.. В такую минуту! Чужой, совсем чужой». Зачем он ей? А что, если она ошиблась, еще год назад ошиблась, приняла его совсем за другого? А на самом деле это маленький человечек, который занят только собой?
— Нет, нет, — услыхала она голос Геньки, — правильно прожить нелегко, во-первых, надо найти работу, которую любишь…
— Это не всегда удается. — сказал Игорь. — Надо не работу искать, а себя в работе. Тогда можно встать и за тиски и вкалывать и год и три. Сколько нужно.
— Обязательно надо за что-то бороться. — Это сказала Вера, и скрытое волнение размягчило строгие черты ее лица.
Семен положил вилку, вытер рот.
— Я вообще удивляюсь, откуда берутся несчастливые люди, — самоуверенно объявил он. — А бывают личности, которые за всю свою жизнь так и не находят счастья.
Все рассмеялись, и даже Тоня улыбнулась. Это же самое Игорь и она говорили друг другу ровно год назад, в такую же белую ночь.
Катя решительно поднялась.
— Терпеть не могу философии! Эти мужчины получают удовольствие, болтая о счастье, вместо того чтобы идти на вечер. Мы же опаздываем!
— Вы шагайте. Мы скоро придем, — пообещал Игорь. — У нас тут еще дело есть…
Комната имела двадцать два квадратных метра. Это была крохотная, тесная комната. Пять метров в длину и четыре сорок в ширину. В ней невозможно было разойтись и укрыться друг от друга. Четыре голые стены ее давили, замыкаясь камерой. Она источала горечь воспоминаний.
Они сидели за опустевшим столом, уставленным грязными тарелками, как в ту ночь после свадьбы, когда они остались вдвоем.
— Тоня, я, может, наговорил тебе лишнего, но ты пойми суть… Ведь ты не можешь остаться, Я там не могу без тебя. Как же мы можем врозь?..
— Оставайся ты.
— Тоня.
— Тебе нужны новые мастерские, а не я. Ты в восторге от своей твердости. Только, знаешь, перешагнуть через любовь — это не подвиг.
— Что ты говоришь? — Он поморщился, как от боли.
— Ну, ладно, сколько можно! — Она встала, начала собирать тарелки. — Твоя жена — обывательница и мещанка. Все ясно. Можешь спокойно отправляться на вечер.
— Я сегодня уеду.
— Пожалуйста. Тогда я пойду на вечер.
— Понятно. — Он усмехнулся. — Все понятно.
Она продолжала убирать со стола. Он пошел в ванную, взял свою мыльницу, зубную щетку. Положил в чемоданчик. Это был совсем маленький спортивный чемоданчик, с которым он когда-то ходил на тренировки и в техникум. Тоня отнесла тарелки на кухню, вернулась и, стоя у окна, начала причесываться.
— Ну, вот и все, — сказал он.
Она не обернулась. Она смотрела на свое отражение в стекле, прилаживая половчее кружевной воротничок.
— Тоня! — В холоде его голоса чувствовалось усилие; как будто он выполнял какой-то последний долг перед ними обоими.
Раздались шаги. Тоня слышала, как у дверей Игорь остановился. Может быть, он смотрел на нее, может, окинул взглядом комнату. Что выражали его глаза в эту минуту? Спина ее похолодела…
Дверь закрылась, и Тоня почувствовала, как воздухом шевельнуло волосы. Потом хлопнула дверь в подъезде. А она еще стояла, не понимая, как же так, почему она не может представить себе, каким было его лицо в ту минуту и зачем он остановился перед дверью.
Она чуть выглянула в окно. На улице накрапывал частый, мелкий дождь. Тоня увидела, как Игорь подошел к автобусной остановке. Синий плащ висел у него через плечо. Игорь стоял в очереди. Тоня отодвинулась в глубь комнаты, боясь, что он поднимет голову и увидит ее. Но он стоял неподвижно, и плечи его и чемоданчик становились блестящими от дождя.