Страница 27 из 55
О нет, только не это! Неужели вернулись те четверо? «Я не позволю им отвлекать себя», — пообещал себе Рафаэль. Сейчас как раз такой критический момент!
Ему снова отвесят щелбана? Память тут же услужливо подкинула картинку громилы, его палец сгибается в кольцо, резко бьет Рафаэля по черепу. Сквозь шум колоколов в наушниках, он буквально снова ощутил ту головную боль. Ну чего он не выбросил из головы ту четверку, как только они вышли из его дома, и не стоит ли вернуться уже к своему «Вояжу»? Фигня какая-то!
Перед ним появилось круглое лицо, выплыло откуда-то со стороны как дирижабль. Оно улыбалось, что-то говорило и с его носа слезали очки. Это была женщина…
Его мать.
— Привет! — закричал Рафаэль и отскочил. Но на самом деле это не он отодвинулся, а дирижабль отплыл в сторону, все еще улыбаясь и что-то говоря, скрючился где-то сбоку над столом, пытаясь попасть в его фокус. Одет этот шарик был в белый гольф и золотые слаксы в облипочку, и все норовил заглянуть в лицо Рафаэлю.
Резкое движение Рафаэля привело к тому, что шнур от наушников натянулся и пришлось решать: или снять их или оторвать собственные уши. Тем временем его маман определенно теряла свои очки и махала руками, в попытке не дать им упасть на пульт управления.
Таким образом и мать и сын выделывали каждый свои па, в итоге она оказалась в очках, а он — без наушников.
— Ма! — кричал Рафаэль, обеими руками выключая всю аппаратуру. — Что ТЫ тут делаешь? И что ты делаешь ТУТ? Потому что его маман никогда сюда и носа не казала. Никогда ни один член его семьи не был у него дома и даже близко не подходил! Это было его убежище, безопасное гнездышко. Но теперь? Его мать здесь?
Дико озираясь вокруг, все еще нажимая на какие-то свои кнопки, и даже не ожидая ответа на первые два вопроса, он нервно бормотал:
— Я как раз собирался подмести, эмм, постирать, вчера как раз собрался, ммм…
— Рафаэль!
— Тут так не всегда, ма, я просто заработался…
— Рафаэль.
— У многих дома так же…
— Рафаэль, милый, я за тобой пришла.
— За мной? — недоуменно моргнул Рафаэль.
— Тебе надо прилично одеться.
Он тупо уставился на нее, не в силах прочитать ее мысли, видимо, из-за широкой улыбки.
Его маман всегда улыбалась. Будь то ночь или день, горе или радость; при ярком солнышке или страшном урагане; в пробке или же в одиноком плавании. Очевидно, антидепрессанты, которые она принимала во времена беременности Рафаэлем, она так и не перестала пить до сих пор.
В детстве Рафаэль даже завидовал другим детям, матери которых оставляли их, сходили с ума, психовали и бросались в слезы; обвиняли своих сыновей буквально во всех грехах — от не поднятой сидушки на унитазе до попытки матереубийства; выкидывали вещи, хлопали дверями и напивались до обеда. Ничего подобного в доме Рафаэля не происходило. В нем всегда царила тишь да гладь.
И вот теперь она здесь, в его доме, говорит, что «заберет» его и чтобы он «оделся прилично»! Вообще-то, он специально одевался в растянутые футболки и мешковатые шорты — чтобы одежда не мешала и не отвлекала. Он любил свои свободные шмотки! Что может быть лучше?
Хотя вопрос маман он-таки задал, но совсем другой:
— Для чего мне переодеваться?
— Потому что ты в суд идешь, дорогой. Давай, твой отец в машине ждет. Боится, что ее украдут. Тут не очень хороший район. Давай, Рафаэль.
— Суд?
Рафаэль повторил этот вопрос еще несколько раз, пока маман, не переставая что-то все так же монотонно говорила. Когда она замолчала, он снова стал спрашивать:
— Суд? Зачем? Какой суд?
— Ну, это все насчет бара твоего дяди Отто. Того, которым ты управляешь сейчас, потому что дядя Отто живет во Флориде.
— Там все нормально, — сказал он легкомысленно, но на какое-то мгновение ощутил нехороший укол, вспомнив тех четверых. Они тоже приходили по поводу этого бара! Ой, ну вот почему этот «Бар и Гриль» не может оставить в покое Рафаэля Медрика?!
А его маман, по-прежнему улыбаясь, говорила:
— Ну, так там случилась какая-то проблема, и дядя Отто прилетел из Флориды. Как я поняла, если дядя Отто не решит эту проблему с баром, то ему придется остаться здесь и жить со мной и твоим отцом.
— Зачем ему это делать?
«Мне не страшно», — заверял себя Рафаэль. — «Ничего страшного не могло случиться».
— Будем надеяться не зачем. Так вот, чтобы этого не произошло, тебе надо пойти в суд и объяснить все судье.
— Какому судье?
— И еще, помнишь доктора Глевада, того, что был с тобой во время условного срока? Он там тоже будет, поможет тебе ответить на вопросы.
— Доктор Глевад?
Скучнейший зануда, назначенный ему судом, и исполняющий свою роль спустя рукава и то только ради денег, совершенно не заботясь о самом Рафаэле. Они оба с самого начала пришли к обоюдному равнодушию по поводу друг друга, и почему этот человек теперь будет ему помогать?
Что-то тут не так.
— Не хочу я никуда ехать, — заартачился Рафаэль.
— О, дорогой мой, — взмолилась маман, однако улыбка с лица так и не сходила. — Если ты не пойдешь, то за тобой придет полиция и тогда судья подумает, что ты что-то скрываешь или не хочешь помочь или… я не знаю, что там судья в таком случае думает. Но тебе лучше поехать со мной и отцом.
Рафаэль печально взглянул на свою аппаратуру.
— Но я тут еще не доделал!
— О, да это подождет, милый. Не волнуйся, все будет в порядке. А теперь давай не будем заставлять твоего отца ждать, родной, иди переоденься. И как можно приличней. Носки, там, если они у тебя есть.
— Конечно у меня есть носки.
— О, прекрасно. Надень их. И поторапливайся.
Неохотно, но не в силах противостоять, он прошлепал босиком в спальню.
— И возьми свою зубную щетку, милый! — крикнула ему вслед маман.
Он оглянулся.
— Зубную щетку? В суд?
— О, да просто на всякий случай, — отмахнулась она, улыбаясь ему самой уверенной улыбкой.
27
После дневного секса с гибкой Пэм они с Престоном вместе приняли душ, намыливая друг друга в самых разнообразных местах, а затем, легко одевшись, перешли в его прохладную, затененную комнату и принялись готовиться к обеду.
Из особых приготовлений у Престона была подушка-пердушка, которую он незаметно сунул в карман своих шорт. Престон решил подложить ее на стул Пэм в столовой. Это была одна из первых шуточек, которые он решил испробовать на этой новенькой в течении недели. И он очень надеялся, что Пэм, как и остальные его цыпочки, воспримет эти забавы спокойно, всецело увлеченная его банковским счетом. Так что он сможет одновременно и наслаждаться ею в обычном смысле и забавляться, издеваясь. А из-за того, что девушка ему действительно нравилась, особенно в физическом плане, он реально надеялся, что она воспримет шутку так как большинство из них.
Но тут, уже практически на выходе из номера, она, стоя в своей шикарной соломенной шляпе и темных очках, заявила:
— Если честно, Престон, я нисколечко не голодна. Так что, ты иди, а я покатаюсь на лодке.
Престон уставился на нее, не в силах поверить.
— Не голодна? Как ты можешь не хотеть есть? Я лично себе наработал звериный аппетит!
— Рада за тебя, — промурлыкала она. — Я лично с охотой бы лениво повалялась на одной из этих лодок. Встретимся потом выпить, хорошо?
— Конечно же, — старательно скрывая разочарование, ответил Престон.
Пердушка в баре так же малоэффективна, как и неинтересна в плане веселья. Ладно, он что-нибудь другое придумает.
Они вышли на тенистую дорожку, в вечернюю прохладу, ступили в окончание еще одного дня.
— Позже увидимся, дорогой, — улыбнулась она, и свернула в сторону, завораживающе покачивая своими суставами в таком великолепном агрегате. Эти женщины просто шикарные механизмы, жаль только мозгов им не хватает.
Тут она резко обернулась:
— А почему бы тебе не пойти?
Он как-то не сразу понял.