Держи ухо востро!

— Разве не должно быть наоборот?

— Что должно? — Дортмундер сегодня был настроен скептично и был невнимателен.

— Неважно, — ответил Келп и толкнул вращающуюся дверь. Они вошли в «Сумеречный зал» и их тут же окутал патокой сладкоголосый Дин Мартин. Это им Джей-Кей посоветовала использовать это заведение для встреч, поскольку их «Бар и Гриль» стал совсем непривлекательным.

— Сама Джози не бывала тут, — как объяснял по телефону Тини, после того, как в эту пятницу Дортмундер вытащил себя из кровати и обзвонил всех, оповещая, что им нужно место для встреч, где он мог им рассказать о своих ночных открытиях. — Один парень с почты ниже этажом от ее офиса, ходит туда. Говорит, там тихо, все занимаются своими делами. И там есть задняя комната, которую можно использовать. Ты только скажи, что от Эдди.

Ну, попробовать стоило. Хоть что-то, как все потом согласились, лишь бы не собираться снова у Дортмундера в гостиной. Таким образом, они и оказались здесь, в «Сумеречном зале» в четыре часа дня пятницы в просторном, слабоосвещенном и наполовину наполненном работягами, завернувшими сюда по дороге домой. И всю эту сцену обволакивал мягкий голос Дина Мартина.

За стойкой оказалось аж два бармена: один жутко занятой парень с пустым лицом, в рубашке с завернутыми рукавами, и веселая девушка с запасом всего времени в мире. Чтобы не прерывать три беседы, которые полным ходом вела эта девочка, Келп склонился над баром и как бы между прочим сказал парню:

— Я от Эдди.

— Хорошо, — парень глаз не поднимал, всецело поглощенный таинственными манипуляциями, что проделывал под стойкой. — Друг Эдди уже в задней комнате.

Дортмундер удивился было, кто бы это мог быть, но бармен продолжил:

— Заказывайте выпивку и берите с собой туда, пока не закончите можете пить в кредит.

— Спасибо, — сказал Келп. — Мне бурбон и лед в разных стаканах.

— То же самое, — сказал Дортмундер.

Бармен коротко кивнул и вышел из-за стойки с подносом, полным стаканами с пина коладой. Верно, на дворе август, но откуда, черт возьми, эти провинциалы взялись?

Ожидая своих напитков, Келп высказался:

— А тут поприличней, чем в «Бар и Гриль».

Дортмундер подумал, и это все что им нужно? Он понимал, что все это просто результат плохого настроения, раздражения от перемен.

— Мне вот интересно, кто этот друг Эдди? — проворчал он.

Келп пожал плечами.

— Сейчас узнаем.

Умная мысль. И Дортмундер в ответ кивнул. Принимай все как есть. Что за черт?! «Поприличней, чем Бар и Гриль». Может это и хорошо.

Приличный бармен выставил перед ними на блестящую поверхность стойки четыре стакана.

— Слева за баром, — по-прежнему не глядя на них, уже занимаясь следующим заказом, проговорил парень. — Мимо туалетов, ваша дверь будет справа.

Они поблагодарили его в удаляющуюся спину, взяли свои стаканы и последовали инструкциям. Завернув в конце бара, они оказались в освещенном, опрятном коридоре с ковром на полу, со светильниками и сценками из веселых девяностых в рамках на стенах. Первая дверь справа была с табличкой ДАМЫ. Вторая дверь гласила — ГОСПОДА. Третья дверь справа была открыта, и там сидел раздраженный Тини.

Это было помещение большего размера, чем в «Бар и Гриль», и более тщательно продуманное. Стенной светильник, как и картинки из веселых девяностых тоже были здесь, а еще тут было четыре маленьких круглых стола, геометрически расставленных на темно-малиновом ковре. Каждом столик был накрыт скатертью и стояли треугольниками меню: на одной стороне — «наши фирменные напитки», а на другой — «наши фирменные блюда». Тини уже сбросил меню со своего стола на пол.

— Привет, Тини, — поздоровался Келп, войдя в комнату. — А тут все иначе, да?

Тини держал в ладонях стакан с красной жидкостью, которая была очень похожа на коктейль черри поп, но таковым точно не являлась.

— Они хотели подать водку и вино в отдельных стаканах. Я сказал им, что могут давать мне сколько хотят стаканов, обратно получат один.

Келп поставил свои стаканы справа от Тини.

— Мы несколько иначе договорились.

— Клиент всегда прав, — напомнил Тини.

Дортмундер сел слева от него.

— А мамаша Марч придет? Если да, но нас будет пятеро, а столик на четверых.

— Я говорил только с сыном, — произнес Тини, и Стэн Марч вошел собственной персоной. В руках он нес бокал пива и тарелку с голубой каемкой.

— Хорошо, что мама не приехала. Если бы она увидела какое движение на Манхэттене… Это что, я должен сидеть спиной к двери?

— Ты должен закрыть дверь, — предложил Тини.

Стэн поставил пиво и тарелку на свободном месте на маленьком столе, и вернулся к двери.

— А что в тарелке? — поинтересовался Тини, когда Стэн вернулся за стол.

— Сказали соль, — Стэн сел, отхлебнул пива и нахмурился глядя на эту тарелку. — Я попросил солонку, но они сказали, что у них нет солонок, есть только вот такие маленькие тарелки.

Келп нагнулся над столом и заглянул в наполненную солью тарелку.

— Затратно. Едва ли ты все используешь.

— Ее не выбрасывают, — сказал Стэн. — Я видел, такие же тарелки там на всех столах стоят.

— То есть, все суют свои пальцы в эту соль? — спросил Келп.

Стэн пожал плечами.

— А что делать? Я так понимаю, алкоголь в пиве убьет всех микробов. А с другой стороны, проблема Манхэттена это то, что в августе тут никого нет, одни только туристы.

— Ты о чем это про «никого нет»? — не понял Дортмундер.

— Никого, кто принадлежит этому месту. Нью-йоркцы уезжают из города летом. Сейчас в городе нет никого, кто знает как надо водить машину. Здесь сейчас люди, приехавшие с какого-нибудь континента. Приперлись летом по своим делам, снимают номер в отеле и берут машину в аренду, такие довольные собой. Они что, приехали в Нью-Йорк чтобы машину поводить? Водите свои машины где-нибудь у себя в Фубурге, а не здесь! Вам никогда не понять, что тут надо делать. Неделями покружат тут, потеряются пару раз, вернутся домой, а там друзья спросят: Ну, посмотрел Нью-Йорк? И они ответят: Нет, не увидел.

— Мы же здесь, — вставил Тини. — Чтобы Дортмундер рассказал нам, что узнал о баре.

— Да, слушаю, — и Стэн аккуратно двумя пальцами взял щепотку соли и сыпанул в свое пиво.

Дортмундер дождался окончания процедуры и сказал:

— Итак, я ходил туда этой ночью.

И он подробно рассказал всем и про надвигающуюся свадьбу, и про подвал, и про ликеро-водочный Департамент, и даже семейную историю Медриков.

— Племянник, — протянул задумчиво Келп.

— Не из хороших, — предположил Дортмундер.

— А бывают хорошие племянники? — спросил Тини.

— Мой племяш Виктор не такой уж плохой, — поделился Келп.

— Виктор, — вспомнил Тини. — Фэбээровец.

— Бывший, — поправил Келп.

— Его оттуда выкинули. Он хотел чтобы в ФБР было свое секретное рукопожатие, — пояснил всем Дортмундер.

— Я думал, у них есть свое секретное рукопожатие, — удивился Стэн.

— Так, племяш Келпа не наше дело. Наше дело — племянник Медрика, — прервал дискуссию Тини.

— Рафаэль Медрик, — начал Дортмундер, доставая из кармана рубашки два листа прихваченных из сейфа бара. — Из Квинса.

— Неизвестно за что сидел, — пояснил Келп.

— Что-то без тяжких телесных, — размышлял Дортмундер. — Ну начнем с того, что он возможно и не из мафии. Простой недоумок, встрял в неприятности, семья помогла как могла — дядя захотел выйти на пенсию и вот результат. Все в шоколаде: дядя на заслуженном отдыхе во Флориде; парень тоже не пропадет, если только у него есть мозги и ответственность; семья за ним приглядит…

— Естественно, — согласился Келп.

— Всегда так делают, — кивнул Стэн.

— И после всего этого бару конец, — снова прервал их Тини.

— Ну, он еще открыт, — возразил Дортмундер.

— Если это можно назвать «открыт», — проворчал Тини. — И товар скупается, и кредитный лимит кончается, Дортмундер. Это место — прикрытие, и его скоро прикончат. А вот о чем нам действительно следует подумать, так это о квартире на Пятой Авеню, полной хороших вещей, за которые Олбрайт собирается отвалить нам зеленые.