Инвалид. Том первый

Проанализировав складывающуюся ситуацию, выходило, что каким-то образом, во время начала процедуры, нужно будет сделать себе больно. Причем настолько больно, чтобы боль нейтрализовала препарат, который должен меня усыпить. Или, в худшем случае, растянуть процесс засыпания максимально надолго. Как и что я должен буду сделать — еще не знаю. Вот только не нравиться мне это. Очень не нравится.

Вариант со всепоглощающей злостью всерьез даже не рассматривал. Учитывая, что уже сейчас моя психика находится в нерабочем состоянии и вообще неправильно реагирует на внешние раздражители, данный вариант может подвести в самый ответственный момент. А если еще и вколют какую-то гадость, для перестраховки, то вообще весь план накроется медным тазом.

На следующий день, буквально минут через десять после очередного завтрака, почувствовал, что со мной что-то происходит. Состояние, которое появилось, можно описать словами «он стал, как трава», то есть — никакой. Мозги тут же отреагировали на случившееся, сообщая, что это неспроста. Паранойя же, или интуиция, уже просто хрипели, сообщая, что это последний день в моей жизни. Веры в то, что я хоть как-то выживу — не было. Самое же страшное, что ничего не хотелось. Вообще ничего. Накатила такая апатия, что просто нет слов.

Прошло еще минут десять. В палату вошли два здоровенных санитара. Один из них катил кресло-каталку. В его здоровенных руках она казалась хрупкой игрушкой, по чьему-то недоразумению доверенной этому верзиле. Не тратя времени на разговоры, тот, что шел налегке, подхватил меня на руки и легко, как игрушку усадил мое недвижимое тело на каталку. Несмотря на мои опасения — вдруг придавит ненароком — действовал он аккуратно и осторожно. Если бы не паника, начавшая подниматься изнутри, мог бы пошутить, что со мной обращаются как с величайшей драгоценностью всех времен и народов.

За все время, пока проходили данные процедуры, охранник не проронил ни слова. Видимо, он был в курсе того, что происходило. Смешно. Все в курсе, кроме виновника торжества. Хотя, виновник тоже в курсе. Только меня не известили о текущих планах.

Очень медленно наш «кортеж» покатил в нужном направлении. Более точно сказать, куда это — не смогу. Я там еще ни разу не был. Удивительно, но здание просто вымерло. Нам не встретилось ни единой живой души. Одни лишь двери, за которыми было ничего не разглядеть, постоянно мелькали то по левую сторону, то по правую.

Когда мы зашли в лифт, тот направился вниз. Судя по времени, если его скорость равна таковой обыкновенных лифтов, проехали мы этажей двадцать. Когда остановились, думал что смогу увидеть, на каком этаже мы находимся. Увы, очередной облом. Нигде не было даже намека на окна. Снова были одни лишь коридоры, коридоры и снова коридоры.

За все время транспортировки ребята не проронили ни слова. Что-то везет мне в последнее время на «говорливый» персонал. Вначале охранники, теперь вот эти.

В конце пути каталка остановилась перед дверьми, которые по внешнему виду походили на бронированные. Только и смог в тот момент подумать, что вот он конец моего существования. Жизнь заканчивается, так и не начавшись. Обидно.

Вспомнились слова из сумбурно написанного профессором файла. И мозги вылепили главное — я могу остаться собой. Вот только зачем? Мысли становились все тяжелее и тяжелее. Потихоньку начинало клонить в сон. И понимание того, что если усну, то непременно умру, если и не взбодрило, то дало довольно приличный выброс гормонов. Осознавая, что долго в таком состоянии не протяну, постарался накрутить себя психологически. Результат хоть и небольшой, но был. А в данной ситуации даже крохи хоть что-то, да значат.

В операционной, отчего-то на ум пришла именно такая ассоциация, было нестерпимо светло. Казалось, что свет пробивается из каждой щели. Светился потолок, стены и даже пол. Глаза автоматически прикрылись, так как после коридоров, им было больно до рези.

Подошедший профессор внимательно взглянул мне в глаза и очень серьезно, даже с толикой переживания сообщил.

— Еще немного, мой мальчик, и все закончится.

Спасибо, обрадовал! Если бы не знал об уготованной мне участи, мог бы сказать, что он переживает о моем будущем.

Хотя, да, он переживает, но совсем об ином. И, абсолютно уверен, что если я и есть в его переживаниях, то только в роли подопытного, который не должен загубить его старания. Думаю, для него важно, чтобы все прошло благополучно и эксперимент удался. К слову, его речь была настолько проникновенной, что даже захотелось поверить этому… лекарю душ людских.

И снова очередное перемещение. Еще немного, и привыкну к постоянной переноске. На этот раз меня принял новый агрегат. Или правильно говорить аппарат? Впечатление от увиденного было двоякое. Вы можете представить кресло зубного врача, которое находится в полупрозрачном коконе. И этот кокон находится не только снизу кресла, но и сверху накрывает его словно крышкой. Получается довольно привлекательная конструкция. Вот только привлекательность оного приспособления для меня равнялась отрицательной величине. Очень не хотелось принимать умом, что я здесь умру.

Да что же за гадость они мне подсунули, что даже эмоции какие-то неправильные? Неужели даже перепугаться мне не положено в последние минуты жизни? Или им нужно, чтобы я оставался спокойным, как удав? Руки и ноги были довольно профессионально закреплены ремнями, имевшимися в кресле. Ими же закрепили тело и голову. Проделано это было с немалой сноровкой. Видимо, опыт у обслуживающего персонала имелся, и как полагаю, довольно немалый.

После фиксации будущей жертвы в аппарате, меня на несколько минут оставили без присмотра. Все были заняты своими делами. И практически все они что-то клацали на клавиатурах своих терминалов. Только и слышно было шуршание клавиш.

Наконец в задурманенных мозгах начала вырисовываться основная цель. Цель, ради которой посчитал правильным остаться в живых. И это — месть. Если есть возможность остаться собой — то я этим воспользуюсь. Как понимаю, для того, чтобы боль пересилила лекарства, она должна быть чудовищной. Нужно, чтобы мой организм не смог ее проигнорировать. Понимаю, что в жизни у меня было много всякой боли. Но, отнести ее могу скорее к бытовой, нежели адской. Ну, там, коленку, разбил, или порезался чем-то. Или же рыболовный крючок в палец загнал. Вот только подозреваю, что все это мелочь. Нужно нечто более масштабное. А вот это уже немного страшновато. И, скажите на милость, как сделать себе очень больно и не сообщить об этом крутящимся вокруг специалистам? Ведь не нужно, чтоб они вклинились и поломали все мои планы.

В этот момент крышка высокотехнологичного саркофага, находившаяся до той минуты в поднятом состоянии, медленно поползла вниз. Какие-то несколько секунд и все, пути назад не будет.

Еще не до конца осознавая, что собираюсь сделать, вывернул поврежденную руку из удерживающего ее ремня. Даже и не подозревал, сколько в этой больной лапке силы. И тут же, даже не задерживая движения вставил ее между основанием и закрывающейся крышкой. Рука стала так, что на пути пластика оказалась средина ладони. Только тут заметил, что кожа, на этой руке, содрана до мяса. Странно, но боли не было.

А потом послышался хруст. От долбанувшей в мозги адской боли, не побоюсь данного выражения, отказал мочевой пузырь. Хотя и неприятно об этом писать, но оказалось, что я очень далек от тех героев, которые спокойно перевязывают отрезанную или оторванную конечность. Даже удивляюсь, что удержало меня от ухода в миры, где не боль ощущается? А если быть более точным, то почему нервная система не отключила носителя — я не знаю.

По моему, хруст костей прозвучал настолько громко, что услышать его должны были метров на пятьдесят в округе. То есть все, находящиеся в комнате. И это как минимум. Ну, не глухие же они все? Странно, никто даже не среагировал на это. Да и кровь должна была появиться с той стороны. Ах, еще же и пальчики там торчат. Или уже отпали?