Страница 23 из 47
Тогда она подрабатывала санитаркой в хирургической клинике, и он приходил на каждое ее дежурство и помогал ей мыть полы. Обладатель хорошего почерка, он рисовал плакаты и таблицы для ее докладов на студенческих конференциях… Теперь Сане было стыдно, что она так мучила этого хорошего и по-настоящему преданного ей парня.
В последующие годы она тоже делала все, чтобы, не дай Бог, не стать счастливой женой и матерью. Она выбрала стиль «свой парень», а ее любимой героиней стала Людмила Прокофьевна из фильма «Служебный роман» — до ее превращения. Периодически Саня бурно влюблялась, и каждый раз в человека, не обращавшего на нее внимания. В конце концов ей удалось убедить себя в том, что она очень несчастна, а мужчины ее не любят.
На самом деле она боялась счастья, зная, что плата за него бывает дорогой. Так лучше всегда быть одной, чем внезапно одной остаться.
А ведь могло быть так. Она вышла бы за того парня замуж, просыпалась бы с ним в одной постели, не понимая, где кончается его тело и начинается ее… Она кормила бы его завтраком, а он прикладывал бы руку к ее животу, ощущая, как там толкается их ребенок. И она могла бы однажды вечером безмятежно смотреть телевизор, ожидая мужа, и услышать телефонный звонок… Она подошла бы к телефону, готовясь узнать, что он задерживается на работе, и улыбалась бы, представляя, как весело пошутит по поводу его поздних возвращений… А услышала бы холодный голос, извещающий, что ее муж стал случайной жертвой в ДТП.
Она успела подумать, что ее рассуждения весьма напоминают рассуждения умной Эльзы из сказки, прежде чем вернувшийся Миллер раздраженно отобрал у нее свой молоток.
— Это такой уж предмет, — пояснил он Анатолию Васильевичу, — никто еще не удержался от соблазна взять его и постучать по чему-нибудь.
В подтверждение этой теории Елошевич немедленно схватил молоточек и несколько раз постучал себя по голове.
Миллер спрятал молоточек в ящик стола.
— Ну что? — Саня настолько извелась в ожидании, что бесцеремонно выхватила из кармана Миллера пленки магнитного резонанса.
— Да нормально все! — отмахнулся профессор. — Даже грыжи диска нет у вашего папеньки.
— Слава Богу! И что вы посоветуете?
Миллер тяжело вздохнул.
— Что посоветую? Ну, корсет Анатолий Васильевич носить не будет, правда? — Елошевич кивнул. — Поправьте, если ошибаюсь, но принимать по три разных таблетки три раза в день после еды он тоже не будет.
— Нет. Максимум одна таблетка, один раз в день, и то не обещаю.
— Так я и понял. Существует, конечно, препарат, вызывающий окостенение хрящей, но курс стоит порядка двухсот долларов.
— Да за такие бабки у меня хрящи так закостенеют, что мне вообще не согнуться будет! Или не разогнуться.
— Это смотря, в какой позе вы примете препарат, — мрачно пошутил Миллер. — Производители обещают мгновенный эффект.
— Буду как каменный гость! — веселился Елошевич.
— Нечего тут шутить! — возмутилась Саня. — Если надо, купим это лекарство. Как оно называется, Дмитрий Дмитриевич? — Саня взяла какую-то бумажку и приготовилась записывать.
— Да бросьте! Очередная «утка» фармацевтической компании, — скривился профессор. — Может, вам еще биодобавки посоветовать? В случае радикулита медицина бессильна. Не носите тяжести, не простужайтесь, занимайтесь плаванием… Вот, пожалуй, и все. Впрочем, есть одно средство!
И мужчины понимающе переглянулись.
Тут же к ним заглянул Криворучко, обладавший сверхъестественным слухом на звон стаканов.
— О, сидите? Здравствуйте, Анатолий Васильевич, дорогой! — Когда-то Саня познакомила Криворучко со своим отцом, и мужчины прониклись взаимной приязнью, хотя виделись очень редко.
— Присоединяйтесь!
— Секунду… — Криворучко исчез, чтобы вернуться с симпатичным тортиком. — Это тебе, Санечка. Кушай на здоровье.
Последнее время Валериан Павлович усердно потчевал сотрудниц разнообразными кондитерскими изделиями. Откуда он их берет, было одной из актуальных тем обсуждения среди персонала клиники.
Тортик разрезали, поговорили о радикулите, потом автомобилисты завели беседу о проблемах зимней езды, и Сане с Миллером осталось только скучать и переглядываться.
— Хорошо, что не о реформе здравоохранения, — улыбнулась она.
В клинике знали, что иногда добрейший Криворучко в ответ на какое-нибудь невинное замечание типа «лимит рентгеновской пленки вышел» разражался такими высказываниями по поводу реформаторов, что смущались даже закаленные мужчины. Вот и сейчас можно было ожидать, что, встретив близкого по возрасту и духу человека, профессор пустится в крамольные речи.
Но вместо этого Криворучко отрезал Сане второй кусок торта.
— Вы кушайте, кушайте, деточка…
Его елейный тон показался Сане подозрительным. Она отставила тарелку и строго посмотрела на завкафедрой:
— Торт неплохой, но что это вы так активно меня им кормите? Просроченный, что ли?
Миллер внезапно захохотал.
— Это, Александра Анатольевна, он вас перед комиссией кормит! Мы еще хотели попросить, чтобы вы голову дней пять не мыли…
— Это еще зачем?!
— У меня все продумано, — ничуть не смутился Криворучко. — Строжайший запрет на косметику и мини-юбки. Самые хорошенькие мордахи на время комиссии будут удалены из клиники. Тебя, Санечка, я удалить не могу, работа станет…
— То есть вы хотите, чтобы комиссию встречала безобразно жирная баба с грязной головой? Брр…
— Любая женщина бесится, если попадает в окружение красавиц! А так они прикатят, увидят…
— Даже на таких радостях вряд ли они не обратят внимания на бардак в документации, — огрызнулась Саня.
— А тут мы подключимся с культурной программой! Да, Анатолий Васильевич? Протянете руку помощи? Поможете, как мужчина?
Елошевич, который обиделся за дочь, все же засмеялся.
— Если вы имеете в виду съездить за водкой, то пожалуйста. На другие мои качества прошу не рассчитывать. После многолетней службы Родине я мало на что способен.
— Не прибедняйтесь. Нам дорога каждая боевая единица. Вы человек положительный, да еще и холостой! Как знать, может, найдете свое счастье?
— Я и так счастлив. Да и кого я могу заинтересовать? Старый хрыч со скромными средствами.
— Ну, не надо так пренебрежительно о себе отзываться. Многим женщинам нужны не деньги, а настоящие ценности: надежный муж, дети…
— Дети! Я ж подводник, двадцать лет в обнимку с атомным реактором, от меня только мутанты родиться могут!
— Я бы попросила! — Саня попыталась перевести разговор в шутку, но в глубине души очень расстроилась: неужели отец настолько махнул на себя рукой, что способен шутить по такому поводу?
— К присутствующим это не относится… — Он наклонился и чмокнул ее в щеку.
Ситуацию разрядил звонок миллеровского мобильного телефона. Миллер послушал полминуты, потемнел лицом и нервно заходил по кабинету.
— Старик, ты хочешь невозможного, — говорил он в трубку, — ты требуешь от меня инструкций, что тебе делать, на основании телефонной консультации. Сделай снимки и УЗИ и вызови нейрохирурга из ЦРБ. Что? Мост закрыт? Господи, ты говоришь кошмарные вещи! Ну, я не знаю… Делай, короче, рентген и сразу перезвони.
Миллер отключился и аккуратно положил телефон на середину стола.
— Дурдом какой-то! — пожаловался он. — Мой приятель — главный врач в пригородной больничке. Пару дней назад они остались без нейрохирурга, и вот, как назло, к ним доставили тяжелую черепно-мозговую травму. Соседи у них за рекой, по мосту не проехать, там ремонтные работы. Вот он меня и спрашивает, нужна ли трепанация. Причем он, акушер-гинеколог, собирается делать ее сам.
Саня содрогнулась. Конечно, в институте они все учились делать трепанацию черепа на трупах, но вряд ли этого достаточно. Одного желания помочь и наспех прочитанной страницы из справочника мало, чтобы спасти человеческую жизнь.
— Ну, блин, если что, этому твоему другу самому начальство всю голову продолбит. — Криворучко поцокал языком.