Страница 15 из 21
Но если там, где она будет жить и «работать» есть зима со снегом и морозами…
На пять-шесть месяцев она будет погружаться в зимнюю спячку. Под землёй. Тогда, скажем – тридцать особей. И вот ещё что главное. Все они – не совсем гермафродиты. Это – больше всё же самки. Они, как и некоторые виды пчёл, могут размножаться партеногенезом. То есть – без оплодотворения! Самцы им не нужны. Хосса сама себе «оплодотворитель». И это, кстати, тоже предусматривалось Техзаданием.
– А молодцы там у вас сидели… Букашковеды. Мать их… – Толик сплюнул.
– Они называются – энтомологи. – завхоз подвял, и опустил глаза к полу, – Ведущие специалисты страны… Они ведь думали – что работают и правда, на благо Родины!
– Могу себе представить. – тон Коляна был нарочито спокойным, почти как у сержанта, – Всё – для любимого Отечества!.. Небось, и зарплату… Не требовали?
Завхоз дёрнул плечом:
– Да нет, требовали, конечно. У всех же – семьи, детишки… Платили здесь, в восемьдесят пятом Почтовом Ящике, отлично. Куда там академикам всяким. Да и работёнка – чистая, непыльная. Условия – идеальные. Спортзал с тренажёрами. Сауна. Солярий. Библиотека. Видеотека. Тарелка ловит… ловила – восемьсот каналов. Одно слово – обстановка творческая. Твори в своё удовольствие.
Ну, наши и расстарались! – завхоз отвернулся.
Толик нарушил затянувшуюся паузу:
– А ведь и правда – Оружие получилось страшненькое! Жаль только, что первыми опробовали на наших же. А не на америкосах. Планировалось-то – на них?..
– Нет, насколько я знаю, ничего пока не планировалось. У нас же нет войны!
Мы должны были только «изготовить» определённое число яиц хосс, и держать их в рабочем состоянии до особого Приказа… А когда он поступит… И поступит ли вообще – никто не знал. Да и… Страшновато выпускать таких тварей, пусть даже и в далёкой, к примеру, Австралии… Хоть они летать не могут, но зато уж бегают!.. Да вы видели.
– Н-да. – Колян хмуро глянул вверх, где слышались отдалённые ругательства сержанта, – Бегают – будь здоров! Но… Как же они всё-таки вырвались?!
– Не знаю. Но мне лично кажется, это всё доктор Кадышева. Она почему-то втемяшила себе в голову, что сможет приручить… Одну из первого выводка – ну, как бывает же, когда рефлекс заставляет считать за мать первое увиденное младенцем существо. Примеров – куча. Тут тебе и гуси, воспитанные человеком. И щеночки – кошками…
Короче, она вечно таскала за собой одну особо смышлёную тварь по разным лабораториям: то ей нужно томографом воспользоваться, то – энцефалограмму снять… И ведь эта… тварь – и правда, бегала за ней, как пришитая – только что хвостом не виляла! Вот и думаю – прикидывалась. Чтоб в доверие войти и всё здесь выведать.
– Да ладно вам, Григорий! У вас что – паранойя?! Не могут быть эти твари так умны! В природе же осы не поддаются дрессировке?!
– Верно, осы вообще не поддаются дрессировке. Но вот насчёт паранойи… Хм-м. Вам бы тут пожить, да полюбоваться на этих!.. – в голосе завхоза прорезались вдруг не то – истеричные, не то ненавидящие ноты, – Это не паранойя. Это – обоснованные опасения. Как видите – вполне обоснованные… – он вдруг снова «подвял»:
– И так, кстати, не только я один так думаю… Простите – думал! – что совмещая человеческие лёгкие с хитиновым телом, мы невольно дали что-то и от своего разума и поведения этим тварям! Они… Полагаю, могут планировать и притворяться. А ещё у них есть способность… Ну, как бы очаровывать… Когда смотришь в глаза – кажется, что тварь так красива: совершенные движения, элегантное тело, и всё такое… Ну, говорю же: впечатляет!
– Ага, точно! Действует навроде гипноза! Прям балет! Это я и сам почувствовал! На себе, «так сказать», испытал… – Колян сбивчиво рассказал, что произошло с ним при встрече с первой хоссой.
Григорий погладил подбородок. Хмыкнул.
– А знаете, молодой человек, может быть именно в этом всё и дело. Кажется, вы нашли недостающее звено в цепи… Случившейся трагедии. Заворожило, говорите?..
Да, если человека обездвижить – ну, там, сильно испугать, восхитить, или как бы навязать ему свою волю… Смотреть в глаза. Недаром же многие змеи… Да что змеи – банальная красота навороченного суперкара притягивает, очаровывает – даже когда он просто стоит на подиуме! Недаром же на автосалонах все смотрят на тачки, а не на приглашённых фотомоделистых девок…
Совершенство линий и пропорций – оно чувствуется, вот здесь! – завхоз постучал себя по груди, – Как гипноз, говоришь? Да, такое вполне могло случиться – и охрана погибла, и система сигнализации не была включена…
– Скажите, Григорий, – голос Толика слегка дрожал (очевидно, представил, что было бы, если б и он оказался, как и напарник, парализован страхом и заворожён «балетом и совершенством линий и пропорций»!), – Я вот подумал… А может так случиться, что кто-то ещё… Ну, кроме вас – спрятался и выжил?
– Да. – подумав, неохотно признал завхоз. – Комплекс огромен. Закутков и помещений тут, в «Кухне», предостаточно. Другое дело – что мы никак не сможем найти таких… Выживших. Они ведь наверняка боятся нос высунуть – ну, как и я сам.
Колян почесал в затылке. Толик спросил:
– А связь? Здесь нет… Личной? Экстренной? Или – аварийной системы связи?
– Есть. Правда, не знаю, действует ли она ещё… Вот. – завхоз достал из кармана чёрную коробочку – почти копию такой, как они отдали Надюхе. – Я её выключил!
– Но почему?!
– Боялся. Что услышат.
– Ну так включите! Прямо сейчас! Здесь-то – точно не услышат!
– Да, но… Перекрытия! Бетон! Они могут экранировать сигнал! – завхоз показал пальцем на потолок.
– Ну-ка, покажите, как включать. Я схожу к лестнице – судя по расстоянию до сержантской задницы, время у нас ещё есть! – Толик протянул руку.
Завхоз показал. Толик полез.
– Внимание, внимание! Вызываю выживших в «Кухне»! Приём?.. Внимание!.. – спустя пару минут энтузиазм Толика явно пошёл на убыль. И вдруг:
– Да-да! Это я! Я – выжившая! – Толика вдруг перебил истерично всхлипывающий шёпот, – Я – в комнате пятнадцать-дробь-три, уровень «А»! Помогите! Пожалуйста – вытащите меня отсюда!!!
Толик чуть не уронил передатчик от неожиданности. Потом сообразил:
– Как вас зовут? Сколько вас?
– Меня зовут Татьяна Тунеева! Я – доктор биологических наук, зав. секцией томографии. – в голосе звучала дрожь и сдерживаемые слёзы, – Я… Одна! А… Вы кто? Вашего голоса я не помню!
– Я – Толик. Мой голос вы и не можете помнить. Я… Проник в ваш чёртов муравейник снаружи. Пришёл из деревни. Нас здесь, в подвале, сейчас четверо. Пытаемся выбраться на поверхность через воздуховод. Когда доберёмся до вашего Уровня, постараемся за вами зайти. Ну… Позже я ещё выйду на связь – а сейчас мне надо спуститься и рассказать про вас… Друзьям.
– Нет!!! Нет, умоляю, только не отключайте связь! – вот теперь рыдания сдержать оказалось уже невозможно! – Я так… Я столько всего передумала, пока сидела здесь, одна, а вокруг бегают эти… Пожалуйста, не уходите!
– Да не волнуйтесь вы так, Татьяна… Мы вас не бросим. Только если мы будем разговаривать, вы станете волноваться, шуметь, потеть… – он слышать не мог этих жалких всхлипываний от явно взрослой женщины. У них в деревне…
Никто не плакал. Почти никогда. Все сносили беды и проблемы стоически. Даже весьма частые похороны… Да и что толку плакать – когда надо работать!
– Они на запах идут – ну, как мухи на г… э-э… ну, на отходы жизнедеятельности. – он смутился. Но продолжил, – Нельзя выдавать вашего места. Просто – сидите там и ждите. Комнату я запомнил. Как сможем – придём за вами. Я обещаю. Не шумите только, и не потейте!
– Да я… Стараюсь, как могу. Вот – лежу в ванне, по горло в воде. Только вы пожалуйста… – в голосе вновь проскользнула явно лишь чудовищным усилием сдерживаемая истерика, – Приходите быстрей!
– О,кей, постараемся. Ладно, отключаюсь. Держитесь! – Толик не без внутренней дрожи выключил переговорное устройство. Может, зря он так поторопился обнадёжить женщину? Может, сержант посчитает слишком рискованным попытаться спасти её?..