Страница 24 из 29
Сон сменился кошмаром... Очистив холодильник, сделав уборку и надев джинсы и свитер, Мэри с тяжелым сердцем заперла старый дом и уселась за руль.
Ее глаза наполнились слезами. Старое ранчо исчезло в тумане.., таком же расплывчатом, как ее прошлое и редкие воспоминания счастья.
Проселочная дорога, которая вела к овчарне, обогнула березовую рощу. На последнем повороте Мэри почувствовала страх: что, если Джон увидит ее из своей мастерской? Обычно в это время он работал. Она подумала также о своем неоконченном портрете... Ей не хотелось, чтобы он оставил у себя это свидетельство их любви. Но как его достать?
Велико было ее удивление, когда она увидела на окнах деревянные ставни. Значит, Джон уехал?
Мэри вышла из машины. Нигде не было видно "мегари". Ворота были широко распахнуты. Неужели вчерашняя сцена вызвала этот внезапный отъезд? Джон был так уязвлен, что покинул свое любимое пристанище? Выходит, он искренне утверждал, что любит ее?
Несколько секунд Мэри стояла оцепенев. Где же он? Сказав себе, что больше не желает и слышать о нем, она втайне надеялась увидеть его на дороге или позади дома... Его высокую фигуру, улыбающееся лицо, растрепанные белокурые волосы... Его ужасные шорты цвета хаки и рубашку, измазанную краской...
Мэри машинально подошла к старой овчарне. Ее рука легла на ручку двери... Та была не заперта. Такая забывчивость? Может быть, Джон увез все свои картины?
С бьющимся сердцем она вошла в мастерскую, где царил полумрак. Действительно, картины были сняты со стен, и, разумеется, он увез ее неоконченный портрет.
Но он оставил свой мольберт, на котором лежала большая папка для рисунков. Глаза Мэри наполнились слезами. Мебель и стены здесь еще хранили воспоминания об их недавних встречах...
Не в силах больше вынести эту атмосферу, наполненную призраками, Мэри хотела уже уйти, но ее вдруг удержало любопытство. Что было в этой папке? Может быть, те наброски углем, которые он делал с нее?
Стыдясь своей слабости, Мэри взяла ее и положила на стол. Потом, затаив дыхание, открыла и замерла, пораженная. В ней было два рисунка. Молодая женщина без труда узнала себя на пожелтевшей бумаге... Да, действительно, это была она. Но откуда Джон взял этот фон?..
У нее закружилась голова. Глухая боль застучала в висках. Мэри поднесла руку к голове, и с ее глаз словно спала пелена. Она упорно вглядывалась в эскизы, набросанные пером... Это была она, сидевшая перед маленьким домиком, который не напоминал ни овчарню.., ни старое ранчо...
Внезапно хлынувшие слезы ослепили ее. Ее колени задрожали. Мэри опустилась на стул и, уткнувшись лицом в ладони, увидела другие образы, которые вереницей поплыли перед ее глазами.
То была целая жизнь, возникшая из прошлого, о которой рассказали эти зыбкие рисунки...
"Сен-Патрик" только что причалил к берегу, и из всех его пассажиров самыми веселыми были, несомненно, Джон Марицелли и его красивая жена Маришка.
Беззаботные, как дети, они взяли напрокат фургон, чтобы попутешествовать по Ирландии... К несчастью, дождь заставил их изменить свои намерения. Джон только что продал свои первые полотна... Его успех был еще впереди. Оставив фургон, они сняли небольшой домик в Керри.
Он напоминал миниатюрный замок. Из серого камня, стоящий посреди песчаных дюн, в которых прячутся морские птицы. Небольшой ручей петляет среди зарослей дрока и желтой ромашки. Джон без конца повторял, что лучше любить друг друга в хорошей постели, чем в скверных спальных мешках, выдаваемых вместе с зелено-красным фургоном, который тянет старая кляча, такая же медлительная, как жители этих мест.
В этом игрушечном доме для Джона и Маришки время остановилось. Ранним утром, когда луч солнца пробивал ирландские облака, Маришка устраивалась на крыльце, а Джон бесконечно набрасывал ее портрет.
"Но я постоянно верчусь, - говорила она со смехом. - Как ты можешь работать?"
"Это не имеет никакого значения, любовь моя. Твой образ - в моем сердце".
"Я тебя так люблю, Джон..."
"Я обожаю тебя, Маришка..."
Альбом с набросками падает на землю. Сотый раз Джон бросает свою работу, чтобы подойти к ней, взять ее на руки. Он ведет себя несерьезно, но так заботлив и нежен.
Мэри подняла голову... Маришка... Маришка... Это ее Джон любил так называть. Он был уверен, говорил он, что первый дал ей это имя. Естественно, кто другой мог называть ее так?
Она вся дрожала. Почему чудо произошло теперь.., только теперь? Мэри Армстронг исчезла, и возродилась Маришка Марицелли. Джон был ее мужем!
У нее снова закружилась голова, и стены мастерской поплыли перед нею. Неужели все это было правдой? Она становилась сумасшедшей или действительно обрела память? Волна счастья охватила ее.
- Джон... - позвала она.
Ей ответила тишина. Джон уехал, потому что она сказала, что больше не любит его. Десять лет их жизни снова прошли перед нею. Квартира, где они жили в Нью-Йорке... Джон Марицелли стал знаменитым... Это был уже не тот молодой художник, которым она восхищалась в Ирландии, а зрелый мужчина, любовь которого также еще более окрепла.
- Джон! - прокричала она еще раз с отчаянием.
Джон! Это было последним криком Маришки, когда ледяная расселина разверзлась перед нею. Огромная масса холодного снега унесла ее в безмолвный белый мир. Жестокость судьбы оказалась тем более велика, что Маришка уже носила первого ребенка. Боль и отчаяние лишили ее сознания.
Когда молодая женщина очнулась, она оказалась в ином белом мире.., мире простыней и больничных стен... Врач склонился над ее изголовьем.
"Мы смогли вас спасти, миссис, но вы потеряли вашего ребенка..."
Маришка смотрела на него, не понимая ни единого слова. И поскольку этот человек был наверняка сумасшедшим, она закрыла глаза и унеслась в тот мир, где нет ни печали, ни воспоминаний. Ибо у Маришки Марицелли больше не было прошлого.
У нее не было ничего. Прошли месяцы. Бесконечные встречи с врачом.
"Если вы не будете делать никаких усилий, вы не вернете свою память".
"Но хотя бы намекните мне! Кем я была? Что я делала? Какую жизнь я вела до несчастного случая?"