Страница 45 из 48
— Чай будете пить? — спросил приезжего.
— Нет, спасибо. Если можно, дай поскорее лодку, а то и утреннюю зорьку пропущу. В кои-то веки выберешься. А тут как назло автобус в дороге поломался. Думал, вообще не попаду.
— Вы спускайтесь, я вас догоню, — сказал Сенька и побежал в дом за ключами от лодок.
Снегов шагнул на тропку и сразу же пропал в тумане, сбегая вниз, сами собой зашагали хромовые сапоги. Сенька догнал его только у озера, туман там лежал повыше, и по тропке шагало уже полчеловека. Сенька увидел второго приезжего. Тот стоял в лодке, со дна ее консервной банкой вычерпывал воду. Оглянувшись на шаги, распрямился и, будто давнему хорошему знакомому, весело крикнул Сеньке:
— Привет, хозяин! А я уже лодку подготавливаю.
И улыбнулся. Улыбнулся так, как Сенька, пожалуй, никогда еще и не видел: и лицом, и плечами, и руками — все у него улыбалось: шишечка подбородка, расширившийся нос, брови. Тщательно вытер руку и протянул ее Сеньке, знакомясь.
— Коровин, Степан Степанович, — долго держал Сенькину руку в своей. — Коровина Виктора Михайловича, надеюсь, знаешь, заслуженного артиста республики?
— Дядю Витю?
— Вот именно! А я его двоюродный брат. Виктор Михайлович сегодня занят, не смог приехать. Я по его рекомендации. Решил рыбешкой побаловаться. Не выгонишь?
— Пожалуйста! — немного смутился от такого вопроса Сенька. Артист Коровин был своим человеком в доме егеря. Он приезжал сюда постоянно, а иногда жил здесь по месяцу и больше. Его любили и уважали. Поэтому достаточно было назвать себя хотя бы знакомым Виктора Михайловича, чтобы быть принятым здесь.
Пока Сенька ходил за веслами, доставал из сарая якорь и спасательный круг, заметно посветлело. Вода стала более глубокой, туман поднялся еще выше и замер, зацепившись за кусты. По тропинке проковыляли домашние утки, поклонились озеру, попробовали воду, защелкали клювами: те-те-теплая.
Сенька немного постоял, наблюдая, как Снегов и Коровин устраивались в лодке. Спать ему больше не хотелось, и он решил тоже поехать на рыбалку. Снегов сел на весла, Коровин и Сенька — на корме. Коровин обнял Сеньку, положил ему на плечо руку.
— А вы тоже в милиции работаете? — спросил Сенька.
— Я-то?.. — Коровин глянул на Снегова: ага, мол, ясно, кто ты такой — и ответил, помедлив: — Не-е-ет. В милиции работа беспокойная, надо крепкие нервы иметь. А у меня тихая, на звероферме служу. Зверюшек разводим, кроликов, морскую свинку. А с кроликом — это тебе не с жуликом. Ему хоть палец в рот клади, не откусит. Утром придешь к ним, они уже скачут, тебя ждут. Так вот руку запустишь в шерсть, потреплешь — теплая. А он сидит, ушами пошевеливает. И глаза как у младенца. Как у тебя вот, скажем.
Сенька обидчиво шмыгнул носом.
— Я уже в пятый класс перешел.
— Да? Молодец! Смотри ты, какой молодчина!.. А задачки с двумя неизвестными решаешь?
— Решаю.
— Двойки были? — спросил Снегов. Сапоги его прочно упирались возле Сенькиных ног. Сенька отвернулся от него и не ответил.
— А зачем морские свинки? — помолчав, тихонько спросил Сенька у Коровина, поближе подвинувшись к нему.
— Для науки. Для разных медицинских экспериментов. Сколько эта наука потребляет, сколько денег тратится, ты бы знал! Ну, свинка — ладно, бесполезное животное, нет ее — и не надо. А вот кролики, скажем, каждый полтора килограмма весом. Нужна ли нам эта наука?
— Нужна! — сказал Снегов.
— Нужна-то нужна. Это понятно… А все-таки… Ух, вода какая теплая!
— Жарко будет.
— Да все дни жара стоит, — сказал Сенька. — У нас пес взбесился, в лес убежал. Искали, да не нашли.
— Пристрелить надо было, — заметил Снегов.
— Кого, Шарика-то?
— Да, чтоб бед не натворил.
«Самого бы тебя», — сердито подумал Сенька. Он подобрал под скамью ноги, подальше от сапог Снегова. Уловив его раздражение, Коровин усмехнулся и легонько похлопал по плечу, будто бы говоря: «Я с тобой полностью согласен!» Склонившись, тихонько шепнул в ухо:
— Надо было другую лодку взять, вдвоем ехать, без милиционера.
— Так, может быть, вернемся? — разом оживившись, тоже шепотом спросил Сенька.
— Теперь поздно.
Сенька сидел насупясь. Досадно было — могли ведь поехать вдвоем, а теперь мучайся целый день.
А Снегов между тем все греб и греб. Лодка шла по узкому проливу среди камышей, по гладкой светлой дорожке. С обеих сторон от нее плавали листья кувшинок. Стояли фарфоровые чашечки цветов. Когда лодка подплывала, они ныряли в воду и появлялись метрах в двух позади кормы.
— Ну, что молчишь? — Коровин помял Сеньке ногу чуть выше колена. — На вот, ешь ириску. Да, как говорят, три к носу, все пройдет. Ты, Семен, приезжай ко мне в гости, в театр пойдем. Виктор Михайлович контрамарки нам устроит. Можешь каждый вечер ходить, если понравится.
— Папа обещал в следующий раз взять меня в город.
— Вот и хорошо, приезжай.
— Я в Музей революции пойду, — сказал Сенька. — Нам учительница рассказывала о нем. Вы там были?
— Я-то…
Лодка вышла на озеро. Оно было розовым и казалось выпуклым. По нему, навстречу лодке, не шла и не ползла, а перемещалась со скоростью улитки плавная-плавная, километра в два шириной, волна. А за ней другая, третья, еще более медленные и плавные.
— Надо бы дорожку забросить, может, кого зацепим, — предложил Коровин.
— Здесь мелко, — глянув в воду, сказал Сенька.
— Ты, милый, веди нас, где получше. Всю твою рыбу мы не выловим, и тебе останется.
— А вон островок красивый, может быть, туда причалим? — спросил Снегов.
— Что там, одни комары. Давайте поворачивайте к берегу.
Коровин встал на колени, приготовил спиннинг, потом — ах! — чуть не снес Сеньке голову.
— А кролики у вас белые? — спросил Сенька.
— Кролики-то?.. Сейчас не до кроликов, ловить начали. Давай, давай к берегу!
И с этой минуты Сенька почувствовал, что Коровин начал меняться. Сенька не понимал, что происходит.
Осторожно подгребая, Снегов загнал лодку носом в камыши, сбросил якорь. Коровин, а за ним и Снегов, устроились на корме. Сенька присел на вздыбившемся носу. Достал завалявшийся в кармане сухарь, погрыз. Почесал ногой ногу. Размотал и забросил удочку.
Поплавки замерли. Они были разными. У Сеньки — крохотный коричневый кирпичик, кусочек пробки; у Снегова — тонкий, длинный, похожий на гвоздь, воткнутый в воду; у Коровина — кругленький, красненький, как клюква.
Началась поклевка. Снеговский поплавок строчил, как швейная игла. Коровинский будто плясал вприсядку, разгонял широкие круги.
Скоро Сеньке надоело ловить. Он достал другой сухарь, помочил в воде, накрошил немного рыбешкам, пусть грызут, они любят, и стал смотреть, как ловят Снегов и Коровин.
Ловили они по-разному.
— Ага, мальчики-окуни пришли! — тихонько и ласково пел Снегов. — Привет, братва. Сейчас выберем вам червячка. Розовенького. Насадим на крючок. А теперь вот так, подальше закинем. Опять окунек! Не вертись, не вертись, голубчик.
— Сорвался! — кряхтел Коровин. — Ах ты, собака! Какой дурак ушел! Физиономия во какая! Как у тебя, Сенька, вся в веснушках. А-а, опять червяка сожрали!
Снегов как-то обмяк весь, заметно посветлел. Он разговаривал со всеми — и с удочкой, и с озером, и с камышами — как с одушевленными предметами. Коровин же будто надулся, расширился, сделавшись тяжелым и угловатым. Он стоял на корме на коленях, выставив в стороны локти и работая ими, словно паровоз кривошипами, шумно и страшно.
— Ага, попался, живоглот! — ревел Коровин. — Ишь ты, крючок заглотил, до самого хвоста дошел. Не вертись, не уйдешь!