Страница 13 из 48
— Давай, давай!
Она шла по улице и думала: «Как хорошо!» И чувствовала, что и впереди у нее будет что-то такое, — она не знала, что именно, но ощущала, что будет хорошее-хорошее.
В первый раз у нее было такое настроение, и ей было по-настоящему хорошо.
17
После уроков Аристид, Филька и Валька отправились на Неву. Назавтра предстоял выходной, воскресенье, и сегодня можно было гулять сколько хочешь.
Кто-то сказал, что на Неве пошел лед. Еще не ладожский, — тот будет примерно через месяц, — а невский, откуда-то с верховьев, от Шлиссельбурга и Дубровки, но лед, действительно, шел.
Есть что-то необычное, величавое, захватывающее в картине ледохода, что-то завораживающее в этом движении, когда хочется стоять и смотреть, не отрываясь, на плывущие ледяные поля, плывущие размеренно, плавно, в какой-то торжественной тишине. Изредка какая-то льдина догонит другую, кажется, лишь коснется ее, но, разрушаясь, начинают крошиться края, в месте стыка шевелится, ворочается ледяная шуга, вдруг ледяная глыба приподнимется, обнаружив всю свою полутораметровую толщь, поналезет на другую льдину, и — трах! — пробежала по ее поверхности фиолетовая полоса, затем глухо хлюпнет, и два отделившихся поля, покачиваясь, будто плоты, начинают расходиться в разные стороны.
Ледоход этой весны был особенным. Сейчас ледяные поля несли на себе остатки санных путей, замусоренных соломой, нацепленную на колья колючую проволоку, что-то обозначавшие часто натыканные в снег белые флажки, вмерзшие в лед солдатские шинели, котелки, каски, россыпь стреляных гильз и многое-многое другое, что оставалось на льду зимой во время боев где-нибудь в районе ГЭС или Дубровки. Даже останки павшей искромсанной лошади пронесло на льдине. А мальчишки, уже бегавшие по берегу, утверждали, что они видели пристукнутого фрица. Что ж, и так могло быть.
В том месте, где улица, на которой находилась школа, упиралась в набережную, Нева, делая плавный поворот, расширялась, ниже по течению, к Охтинскому мосту, она опять сужалась. И сюда, к их берегу, понабило льдин. Они чуть пошевеливались, готовые поплыть дальше. Двое мальчишек уже перебрались на них. Присев, что-то выковыривали из снега.
— Эй, пацаны, что нашли? — крикнул Валька, спустившись к воде, но мальчишки ничего не ответили. А один из них поднялся и поспешно убрал доску, которая была перекинута от берега на льдину. — Что, жалко, да? — закричал Филька. — Чего нашли-то?
Однако те по-прежнему молчали, не оглядываясь на кричащих с берега, ползали на четвереньках, палками долбя снег. Такое их поведение обидело и в то же время заинтересовало.
— А вон еще льдины стоят! — заметил Аристид.
Действительно, ниже по течению, упершись в торчащие из воды обломки свай, стояло несколько больших льдин, на них еще никого не было. Правда, они находились на достаточном расстоянии от берега. Пришлось притащить ржавую водопроводную трубу, чтобы по ней перебраться на ближнюю льдину. Первым перебрался Филька.
— Во, гильза от ППШ! — сразу же крикнул он и запустил в стоящих на берегу гильзой.
Края льдины были мокрыми, на нее захлестывала вода. Аристид поскользнулся и упал, чуть было не зачерпнув голенищем сапога. А Валька некоторое время все еще топтался на берегу, в парусиновых ботинках не очень-то побежишь где хочешь. Но когда Филька нашел портсигар, и Валька не утерпел, по трубе перебрался на льдину и, разбрызгивая воду, помчался к ее середине, где было посуше. В поисках мальчишки все дальше и дальше расходились друг от друга.
Валька нашел саперную лопатку, затем вмерзшую в снег уздечку. Когда он, лопаткой вырубая из снега уздечку, оглянулся, Аристид зачем-то возвращался на берег. Балансируя одной рукой, перебегал по трубе, придерживая у живота что-то тяжелое и большое. Настолько тяжелое, что, не добежав до конца трубы, ему пришлось спрыгнуть в снег, и, почти по колени увязая в нем, он пошел к тому месту, где сваленные в одну кучу лежали их пальто и сумки.
Валька распрямился, чтобы вытереть забрызганное лицо. Он только…
И грохнул взрыв.
Воздушной волной Вальку сшибло с ног. Что-то горячо, ярко вспыхнуло впереди, хлестануло по воде. Он упал лицом вниз. Его оглушило на мгновение.
Первым ощущением была странность того, что вспыхнуло впереди, и так сильно толкнуло в спину. Он обернулся. Неподалеку от него сидел Филька, колупал в ушах. В стороне валялась Филькина шапка. Сумки и все их вещи были раскиданы по берегу. А Аристида не было.
На том месте, где недавно находился Аристид, клубился сизый дымок да стояли его сапоги.
«А где же Аристид?» — еще не понимая, что произошло, оглядывался Валька.
Резко пахло тротилом. И еще чем-то. Труба чуть откатилась в сторону.
Прямо в воду спрыгнув со льдины, Валька подбежал к увязшим в рыхлом снегу «кирзачам» и замер, вскрикнув.
18
Ошеломленный, Валька мчался по набережной. От испуга и растерянности перехватило дыхание. Он сухо всхлипывал, не понимая, куда и зачем бежит.
— Что, натворили что-нибудь? — крикнула встречная женщина, кажется, дворничиха.
— А что случилось? — поинтересовалась вторая.
— Да слышала, что-то рванули.
Он наугад свернул в переулок. Не разбирая, бежал по лужам, бледный, растрепанный. Затем бежал по трамвайным путям, по шпалам. «Нет, нет! — шептал Валька. — Нет!» И ему хотелось убежать как можно дальше от того ужасного, непоправимого, что произошло. Еще как-то не укладывалось в уме, невозможно было представить, что все, больше нет Аристида. Кажется, сейчас только он видел его наклоненную шевелящуюся спину, туго натянутый на плечах китель. «Нет! Не хочу!» Валька уже не мог бежать, он задыхался, делал редкие шаги, и казалось, что еще кто-то гулко дышащий бежит с ним рядом. Пошатываясь, он пошел шагом и только теперь в первый раз решил оглянуться.
Люди шли как ни в чем не бывало. Ярко, по-весеннему светило солнце. Девчонки прыгали по асфальту, толкая кусочек кирпича, играли в «классы». Синела вдалеке Нева.
Все было, как прежде. Словно ничего не произошло. И это показалось чудовищным, нелепым.
Чтобы спрятаться от всего, скрыться, Валька бросился в подворотню, ткнулся в темный угол за ржавую железную дверь. Но не заплакал. Он стоял и дрожал. Его колотил какой-то ужасный озноб, не попадал зуб на зуб.
19
Лишь к вечеру Валька решился сообщить о случившемся матери Аристида.
Он знал дом, в котором жил Аристид, но ни разу у него не был. По списку жильцов, вывешенному в подворотне (такие списки были вывешены в каждом доме), он узнал номер квартиры. Темной узкой лестницей со второго двора Валька поднялся на пятый этаж, долго в нерешительности топтался возле обшарпанной двери, наконец подергал ручку механического звонка. Где-то в глубине квартиры подзенькало. И тотчас кто-то весело побежал по коридору.
— Кто здесь?
Но Валька не успел ответить, уже звякали щеколдой, тоже быстро, весело. Крякнув, дверь отворилась, и Валька отпрянул, растерянный. В дверях стояла… «немка».
Она была в легком ситцевом халатике, в тапках на босую ногу.
— Вы? — пробормотал Валька, решив, что, возможно, ошибся, не туда попал.
— Проходи, — радушно пригласила она, вовсе не удивившись его приходу. — Ты к Аристиду? А его еще нет, он не пришел. — Она с улыбкой смотрела на Вальку. — Да ты не удивляйся, я его старшая сестра.
— Как?!
Чего угодно, но уж этого Валька не ожидал.
— Да проходи в комнату, — позвала она. — Подожди немножко, он где-то задержался, наверное, сейчас придет. — Она взяла Вальку за руку, но он испуганно отстранился.