Страница 2 из 33
На подходе к поселку Пинега «Щелья» налетела на песчаную мель. Оттолкнулись веслами, вышли на глубокое место. На буксире у нас — маленькая лодка, которую я окрестил «Щельянкой», сделанная из оцинкованного железа. Стал отводить ее от борта, Буторин в этот момент завел мотор. Буксирную веревку намотало на винт, мотор заглох.
— Вал полетел! — закричал Буторин. — Все!..
Я с недоумением смотрел на него: ведь мы захватили с собой стальную болванку для запасного вала, в крайнем случае выточим новый — Пинега рядом, там есть механические мастерские, чертеж у меня в кармане.
Но вал, конечно, не полетел. Освободили винт, буксир сделали покороче, пошли дальше. Впереди у нас долгий–долгий путь по рекам и озерам, по морям. До Мангазеи — три тысячи не простых — полярных километров.
2
Страннозвучное нездешнее слово «Мангазея» много лет звенело в моей душе, не давало покоя. По ночам мне виделся этот древний город–порт, окруженный частоколом, с пятью сторожевыми башнями, полярный Багдад, который ежегодно поставлял на рынки Европы и Азии сотни тысяч драгоценных соболей, бобров, чернобурых лисиц, белых и голубых песцов, горностаев, мамонтовые и моржовые бивни…
От мыса до мыса, борт к борту стоят вдоль берега широкоскулые поморские кочи и карбасы. Рябит в глазах от леса мачт.
Город расположен между двумя речками, притоками Таза, — Мангазейкой и Ратиловской. От полярных ветров он прикрыт с трех сторон лесом — высокими лиственницами, елями, березами. В лесу слышен перезвон колокольчиков — это пасутся олени. На оленьих упряжках их тайги в Мангахею съехалось множество охотников.
На гостином дворе даже ночью, благо светит незакатное солнце, не утихает многоголосый гул: торговые люди из Великого Устюга и Онеги, из Архангельска и Холмогор спешат обменять муку, соль, металлические изделия на меха и «рыбий зуб». На прилавках — доставленные мангазейскими купцами из дальних стран богатые ткани, украшения, китайский фарфор, всевозможная утварь, изделия из стекла.
В роскошных хоромах воеводы рекой льются заморские вина. На столах — метровые осетры, икра, грибы и ягоды, блюда из оленины и дичи.
В городе две церкви, более двухсот жилых домов, гончарные, кузнечные, кожевенные мастерские, два питейных дома.
Мангазея — будто колокольный звон из глубины веков…
Родоначальниками славного племени поморов были новгородцы. Примерно тысячу лет назад они появились на берегах Белого моря и, занимаясь зверобойным промыслом, постепенно проникали все дальше на север. Опередив на несколько столетий всех европейских мореплавателей, русские поморы научились строить суда, приспособленные для плавания во льдах, первыми вышли в Ледовитый океан и устремились на восток — «встречь солнцу».
В русской летописи XI века есть такая запись:
«Сказание о народе, заключенном в горах. В 1096 году.
Вот я хочу сказать, что я слышал четыре года тому назад, мне рассказывал Гюрятя Рогович Новгородец следующее: «Раз послал я отрока своего в Печорскую землю. Жители которой платят дань Новгороду. И когда мой отрок пришел к ним, он оттуда пошел в Югорскую землю. У югорского же племени язык немой, и живут они с самоедами в северных странах. Югра же говорила моему отроку: «Дивное нашли мы чудо, о котором до сих пор не слыхивали, уже третий год, как оно началось. За морским заливом есть горы высотою до небес, в тех горах идет крик большой и говор, там рубят гору, желая вырубиться из нее, в той горе прорублено небольшое оконце и оттуда говорят, языка их понять нельзя, но они показывают на железо, и если кто даст им нож или топор, они отплачивают мехами. Путь же до тех гор непроходим от пропастей, снега и леса, поэтому мы не всегда доходим до них, они есть и еще дальше на севере».
Из этой записи видно, что новгородцы в XI веке добирались до Полярного Урала.
Во времена Колумба по просторам северных морей скользили трехмачтовые лодьи водоизмещением до Двухсот тонн (водоизмещение самой большой колум–бовской каравеллы было вдвое меньше) и другие суда — раньшины, кочи, карбасы. Рыбаки и зверобои, объединяясь в дружины, ватаги, совершали труднейшие переходы, но их подвиги, великие географические открытия за Полярным кругом не описывались историками, монархи не присваивали им пышных титулов и званий.
О северной «стране тьмы» и ее богатствах упоминается в известной книге Марко Поло, изданной в 1298 году:
«На север от этого царства есть темная страна; тут всегда темно, нет ни солнца, ни луны, ни звезд; всегда тут темно, так же как у нас в сумерки. У жителей нет царя: живут они как звери, никому не подвластны…
У этих людей множество мехов и очень дорогих; есть у них соболя очень дорогие, как я вам говорил, горностаи, белки, лисицы черные и много других мехов. Все они охотники, и просто удивительно, сколько мехов они набирают. Соседние народы оттуда, где свет, покупают здешние меха; им носят они меха туда, где свет, там и продают; а тем купцам, что покупают эти меха, большая выгода и прибыль.
Люди эти, скажу вам, рослые и статные; они белы, без всякого румянца. Великая Россия, скажу вам, граничит с одной стороны с этой областью».
Интересные сведения о полярных землях, «неведомых по своим обстоятельствам», встречаются в старинных арабских рукописях. Сухопутный путь в эти земли арабы представляли себе довольно точно. Путешественник Ибн — Батутта, побывавший примерно в середине XIV века в поселении татарского хана в городе Булгары (вблизи нынешней Казани), писал о так называемой немой торговле с жителями Крайнего Севера:
«В Булгарах я узнал о стране тьмы и, конечно, очень хотел посетить ее. Но до того места было около сорока дней пути, и я уклонился от этого предприятия из–за большой опасности. Мне сказали, что путешествие туда совершается не иначе, как на маленьких санках, которые возят большие собаки, ибо в этой пустыне везде лед, на котором не держатся ни ноги человеческие, ни копыта скотины; у собак же когти, и ноги их держатся на льду. Проникают туда лишь богатые купцы, из которых у иного по сто повозок, нагруженных съестным, напитками и дровами, так как там нет ни дерева, ни камня. Путеводитель в этой земле — собака; цена ее доходит до тысячи динаров. Повозка прикрепляется к ее шее; вместе с нею припрягаются еще три собаки. Это авангард, за которым следуют прочие собаки с повозками. Остановится он-и они останавливаются. Хозяин собаку не бьет и не ругает. Когда подается корм, он кормит собак раньше людей, в противном же случае собака злится, убегает и оставляет хозяина своего на погибель.
Совершив по этой пустыне сорок станций, путешественники делают привал у «мрака». Каждый из них оставляет там товары, с которыми приехал, и возвращается в свою собственную стоянку. На следующий день они приходят снова для осмотра своего товара и находят против него известное количество соболей, белок и горностаев. Если хозяин товара доволен тем, что нашел, то он берет меха, если же недоволен, то оставляет их. Те, то есть жители «мрака», набавляют своего товара, часто же убирают его, оставляя на месте товар купцов. Так происходит купля и продажа. Те, которые ездят сюда, не знают, кто покупает у них и кто продает им, джинны ли это или люди, и не видят никого…
Горностай–лучший сорт мехов. В индийских землях шуба из него стоит тысячу динаров. Соболь ниже его. Одна из особенностей этих шкур та, что в них не забираются вши. Эмиры и вельможи китайские сплошь покрывают свои шубы вокруг шеи одною шкурою его (соболя). Так же поступают купцы Персии и обоих Ира–нов».
Мангазеей поморы называли вначале местность к востоку от Обской губы — по имени ненецкого рода, кочевавшего в бассейне реки Таз. В те времена Тазовскую губу называли Мангазейским морем.
В дошедшем до нас рукописном памятнике XV века «О человецеях незнаемых на восточной стране и о языцеях розных» говорится: «На восточной стране, за Югорской землею, над морем, живут люди, самоядь, зовомыи малгозеию…»