Агент, бывший в употреблении

— А ты что, из общества защиты животных?

— Не бейте его, — повторяю. — Подобными средствами вы своей цели не добьетесь.

— А откуда ты знаешь, какова наша цель? — любопытствует Ангел смерти, зачерпывая ложкой черную икру и отправляя ее в рот.

— Что касается доступа к сейфам, то его можно получить и с помощью зуботычин, однако к банковским вкладам вы такими способами не подберетесь.

— Кроме зуботычин, есть и другие методы воздействия. Ты что, забыл?

— Это будет полным провалом. Вы не представляете себя, до чего он упрям. А без его сотрудничества в банках вы ничего не получите.

Он быстро опустошает баночку черной икры и, прежде чем приступить к красной, снисходит до того, чтобы взглянуть на меня с некоторым любопытством — как бы желая убедиться, все ли у меня в порядке с головой.

— Эге, да ты готовый консультант! У нас — консультант, у Табакова — доверенное лицо. Такого нелегко найти. Только ведь помнишь, верно, поговорку о сидении на двух стульях?

Он приступает к красной икре, обнаруживая заодно и бутылку белого вина.

— Хорошо охлажденное белое вино — это совсем другое дело. Пиво, в сущности, просто моча.

Начинаю подумывать, что он уже забыл о моем присутствии, когда он снова соблаговоляет обратиться ко мне:

— Вопросы стратегии и тактики, затронутые тобой, заслуживает внимания. Но прежде чем обсуждать их, нужно разобраться, из какой ты команды.

— Ни в какой команде я не состою. Я вообще не игрок. Просто пытаюсь сохранить свою работу.

— Это твоя проблема.

— Да, но сейчас речь о вашей проблеме. А она в том, что, как уже давно известно, нельзя требовать от коровы одновременно и молока и мяса. Можете сделать из Табакова котлету, но его деньги останутся для вас мечтой. Так что приятных мечтаний!

— А ты циник! — констатирует он, поднося ко рту бутылку.

Но я уже покидаю кухню.

Через полчаса главный страховщик — уже побритый бритвой ТТ и обильно надушенный его же одеколоном — решает провести производственное совещание со своими помощниками. В знак особого расположения приглашены и мы с Табаковым. Вождь ирокезов и не думает бросать своей манеры разглагольствовать и придавать своей персоне важности, однако в его отношении к ТТ заметно некоторое смягчение.

— Мы не столь наивны, чтобы ожидать, что вы выложите нам свои миллионы все и сразу, — говорит вождь. — Если бы вы пожелали выложить их все и сразу, то, должно быть, не хватило бы этой комнаты. Поэтому для начала мы изучим ваши банковские счета, а потом займемся недвижимостью. Процесс вам известен. Если будете себя вести комильфо, то и мы будем комильфо. Острижем на вас шкуру, но не станем ее сдирать.

Табаков апатично молчит, словно сказанное к нему не относится. Это побуждает главаря страховщиков придать своей речи иной акцент.

— Вы должны четко уяснить, что мы охватим весь объем ваших вкладов и, если потребуется, будем водить вас от банка к банку на поводке, как этого песика. Это насущность. Такова наша работа. Не буду скрывать: страхование жизни — вопрос довольно сложный. Сами понимаете: человеческая жизнь — вещь хрупкая, поэтому все мы должны действовать очень осторожно.

Он снова умокает. Табаков тоже молчит.

— Не слышу вашего мнения, — замечает человек в черном.

— А нельзя без всего этого вербализма? — с нескрываемой досадой спрашивает ТТ.

— «Вербализм»… Интересное иностранное слово. Надо справиться в словаре, что оно значит.

При этих словах он как бы нечаянно толкает столик, вокруг которого мы сидим, да так, что едва не опрокидывает его на Табакова.

— Если вы и в банке позволите себе такое поведение, вас оттуда попросту вышвырнут, — спокойно замечает ТТ.

Вероятно, именно в этот момент вождь краснокожих осознает, что ситуация меняется не в его пользу. Некоторое время он молчит, чтобы взять себя в руки. Наконец снова берет слово:

— Насколько я могу судить по вашему самоуверенному тону, вы слишком полагаетесь на тот факт, что мы не сможем обойтись в дальнейшем без вашего содействия. Только помните: мы не просим вашего содействия, мы его требуем. На сей раз я воздержусь от того, чтобы подкорректировать вашу физиономию, поскольку, исходя из заинтересованности в нашем сотрудничестве, буду впредь придерживаться принципа «в здоровом теле — здоровый дух». Однако малейшее проявление своенравия будет занесено в ваше досье черной галочкой, и за каждую таковую с вас в будущем сурово взыщется.

Табаков мало того что не реагирует на сказанное, его, кажется, даже клонит в сон.

— А теперь перейдем к фактам, — продолжает страховщик, делая вид, что не замечает пренебрежительного отношения оппонента. — Мы выяснили, что у тебя есть вклад в «Австрийском банке».

— Выясняли? — поднимает брови Табаков. — Могли бы меня спросить.

— Спрашиваем: какова сумма вклада?

— Точно не помню. Надо посмотреть бумаги.

— Вот потому мы тебя не спрашиваем — чтобы не врал. Не помнит он! — вождь шайенов поворачивается к своим подручным. — Чтобы такой жмот не помнил, когда речь идет о деньгах!

— Полагаю, там что-то около пятидесяти тысяч марок.

— Мелочь. Ну да ладно. Завтра же снимешь их со счета. А теперь постарайся вспомнить счеты в других банках.

— Их не так много, чтобы мне надо было стараться. У меня вклады в «Комерцбанке», в «Фольксбанке» и в отделении «Дойчебанка».

— Да это же ничто!

— Ничто или нечто, если позволите мне заметить, зависит не от количества банков, а от размера вкладов.

— Тогда не темни и говори о вкладах.

— Проверю по бумагам и скажу.

— А где миллионы?

Табаков скромно молчит.

— Где миллионы, я спрашиваю?

— Вы тут собрали целую конференцию и хотите говорить о миллионах, — рычит Табаков. — На многолюдных собраниях о таких вещах не говорят.

Успокоенный намеком на то, что миллионы все-таки имеются, главарь молча соглашается на некоторое время отложить рассмотрение этого вопроса.

— О’кей. Займемся пока насущными проблемами. Давайте-ка быстренько справьтесь по бумагам относительно сумм вкладов в упомянутых вами банках и выпишите чек на получение вклада в «Австрийском банке».

— Чек на пятьдесят тысяч?

— На пятьдесят, на шестьдесят или на сколько там есть.

— С удовольствием. У вас уже есть кто будет носить вам в тюрьму сигареты?

— Ты что несешь!

— Хорошо, хорошо, — уступает Табаков. — Только уточню сумму вклада и выпишу вам чек.

Это добровольное рвение ТТ вызывает у страховщика тревогу.

— Что ты имел в виду, намекая на тюрьму?

— Ничего особенного.

Перед опасностью опозориться на публике, Донев, Бонев или Тонев не настаивает на дальнейших объяснениях.

— О’кей, сверься и выпиши чек. Смотри только, чтобы все было точно. А мы пойдем на кухню и подкрепимся чем бог послал.

Тон у него подчеркнуто беззаботный. Таков уж удел вождей — даже при испорченном настроении сохранять бодрый вид.

Наконец, хоть и ненадолго, мы одни. ТТ на своем обычном месте за столом, Черч — на своем обычном месте под столом, а я в нескольких шагах от них, в любимом кресле у камина. На первый взгляд как будто ничего не случилось. Как было бы хорошо, если бы это действительно было так!

Разговаривать не рекомендуется: нас, без сомнения, будут пытаться подслушать. Мысль, которую хочу внушить ТТ, я выражаю одним сердитым и настойчивым взглядом. В смысле: «Ты в своем уме?!» В ответ немой собеседник смотрит на меня отечески и предупредительно поднимает указательный палец: «Терпение, не рыпайся!»

Уверен, что варианты самозащиты, над которыми он корпел все последние месяцы, не ограничились установкой стальных дверей и проводкой сигнализации, однако никак не могу понять его тактики. Казалось, наступил самый благоприятный момент, и вымогатели, самым вопиющим образом нарушив банковские порядки, обратят на себя внимание полиции и тем самым предрешат свой конец. Получение крупной наличности сразу в нескольких банках вкупе с какой-нибудь другой подобной глупостью явится достаточным поводом проверить их личности, и это положит конец их деятельности и пребыванию в стране, а возможно, и исконного права перемещаться по миру. И вот именно в этот решающий момент, вместо того чтобы воспользоваться их неведением, Табаков занимается их образованием.