Рассказы о героях

Вылетев во главе эскадрильи «илов», Стародубцев обнаружил скопление воинских эшелонов с боевой техникой и живой силой. Штурмовики атаковали их, уничтожив много вражеской техники и живой силы, разрушив железнодорожное полотно. Возвращаясь на аэродром, Стародубцев заметил на подходе к станции два груженых железнодорожных состава. Он успешно атаковал их с бреющего полета, завалив пути обломками вагонов.

Сосредоточение резервов противника для контрудара было сорвано.

Много славных подвигов совершил коммунист гвардии старший лейтенант Стародубцев во имя нашей победы над заклятым врагом. Родина достойно оценила его подвиги. В 1945 году за отличное выполнение 147 боевых вылетов, за нанесение противнику огромных потерь в живой силе, боевой технике и проявленные при этом отвагу, стойкость и высокое летное мастерство Г. С. Стародубцев был удостоен звания Героя Советского Союза.

После окончания войны Г. С. Стародубцев демобилизовался из армии по состоянию здоровья. Приехав в родной Оренбург, он стал работать помощником машиниста тепловоза. За добросовестное отношение к своим обязанностям Георгий Степанович был награжден знаком «Отличный паровозник», неоднократно получал премии. Подготовившись, он успешно сдал экзамен на машиниста тепловоза. Герой войны своим трудом вносит достойный вклад в строительство коммунизма.

Георгий Степанович, как и все советские люди, не хочет войны и ненавидит империалистов, которые вновь подготавливают ее. Горячо одобряя миролюбивую внешнюю политику Советского правительства, он отдает все свои силы и знания укреплению могущества Советской Родины. Гневно клеймя поджигателей войны, Георгий Степанович говорит:

— Нам война не нужна. Но если империалисты нарушат наш мирный труд, то мы нанесем по врагу такой удар, после которого навсегда будет покончено с капиталистическим строем. Я первый пойду на фронт и буду беспощадно уничтожать врага до полной победы над ним.

1960 г.

М. Клипиницер

ОТВАЖНЫЙ ПУЛЕМЕТЧИК

Герой Советского Союза

Андрей Павлович Судоргин

Лес кончился, и дорогу стало видно лучше. До батальонного пункта боепитания, куда сержант Андрей Судоргин вез патроны, оставалось километра три.

Зарево далеких пожаров пылало на горизонте. Откатываясь на запад, фашисты ожесточенно цеплялись за каждую высотку, жгли населенные пункты.

Андрей торопился. Подвезет он боеприпасы быстрее, и, может быть, это позволит уберечь еще один колхозный дом, сохранить жизнь еще одной советской семье…

Он объехал большую воронку. Слева дымились остатки домов, несколько дней тому назад сожженных врагом. Припомнилось недавнее утро в одном только что освобожденном от фашистов селе и дом у околицы, возле которого фашисты убили старика колхозника за помощь партизанам. Старик лежал у дверей, широко раскинув руки, ветер шевелил его седую бороду. Андрей, глядя на этого русского человека, павшего безоружным от подлых рук интервентов, понял, что старик отныне незримо встал рядом с ним. Но не только павшие, думал Андрей, рядом с ним, воином-освободителем. В священной борьбе за свободу и честь Родины сплотились все советские люди, среди них и его земляки, колхозники села Дмитриевки. В этом степном оренбургском селе Андрей родился, здесь он учился в школе и после смерти отца пошел в погонщики к кулаку. Много горя хлебнул он тогда.

Показался батальонный пункт боепитания. Замаскированные мелким сухим кустарником, небольшими штабелями стоят ящики. Судоргин притормозил. Старшина вышел из землянки. Одно за другим невдалеке ухали орудия. Разгрузив машину, Андрей вновь поехал за патронами.

В тот мартовский день он приезжал сюда еще два раза.

К вечеру разыгрался сильный бой, и Судоргину приказали отвезти раненых в медсанбат. Не успела машина отъехать, как его предупредили, что наши пошли вперед и медсанбат уже не найти на прежнем месте.

Судоргин поехал вперед. Первый населенный пункт, который ему встретился, был сожжен, чадили обгорелые печные трубы. Бой ушел далеко, и Андрей, расспросив регулировщика, где искать медсанбат, повернул вправо от большака…

Медсанбат Судоргин разыскал только ночью, и сам, изрядно уставший, помогал санитару переносить раненых.

Луна вышла из-за тучки, осветив машину, дом, людей, и Андрей услышал радостный шепот:

— Никак, Судоргин? Ты, Андрей?

Андрей сразу не ответил, он не понял, кто это признал его. И только в доме, посадив раненого на солому, он пристроился рядом с ним.

— А ты кто будешь? Откуда знаешь меня?

— Я из Дмитриевки, сосед твой, Пыжов.

— Митя? Вот так встреча! Из дома-то пишут?

Они поговорили. Андрей узнал, что Пыжов пулеметчик, а ранило его в бою за высотку. Пыжов сказал на прощание:

— На машине-то тебе, поди, легче.

Сначала Андрей как-то не обратил внимания на эти слова. Но позже, когда он вел машину в автороту по незнакомой, разбитой полевой дороге, вспомнил их, и с тех пор слова земляка о том, что «на машине легче», не давали ему покоя.

Светало, страшно болела голова от бессонной ночи. Судоргин вдруг сквозь шум мотора услышал глухой свист и вслед за тем недалекий гулкий разрыв бомбы. Словно сквозь сон припоминал потом Андрей, лежа на походной койке в медсанбате, как вторая бомба фашистского стервятника упала сзади машины и острая боль оглушила его, прижала к сиденью.

Из медсанбата Андрей выписывался не один. Вместе с Дмитрием Пыжовым получил он назначение в полк, стал пулеметчиком. Ему было и жаль расставаться с товарищами из автороты, и радостно, что он может отомстить теперь врагу на поле боя, лицом к лицу столкнуться с теми, кто сеет смерть и горе.

Так Судоргин стал пулеметчиком. До самого конца войны подружился он с пулеметом и шагал с ним, со ступеньки на ступеньку, к своему большому подвигу.

Ранней весной 1943 года на подступах к одной железнодорожной станции атака нашей роты захлебнулась. Из небольшого каменного дома, примыкавшего к огородам, строчил вражеский пулемет. Судоргин, определив по вспышкам цель, не раз открывал стрельбу по окну, за которым засели фашисты, но вражеский пулемет оставался неуязвимым. Тогда Андрей попросил командира взвода:

— Разрешите, я попробую пробраться в дом.

Лейтенант в знак согласия кивнул головой. Судоргин взял автомат, две гранаты и пополз к огородам. По черным, кое-где припорошенным поздним мартовским снегом гребням земли яростно били пулеметные очереди. Андрей продвигался вперед с большим трудом. Но вот он уже достиг дома. Совсем недавно здесь жили советские люди. Ненавистный пришелец прогнал их, втащил в дом пулемет, встал кованными каблуками на чужие половицы и начал поливать свинцом русских людей, которых он, гитлеровец, решил уничтожить. Андрей даже заскрипел зубами, так сильно обжег его прилив ненависти к врагу.

Вокруг дома никого не было. Судоргин подполз еще ближе. И хотя стало как-то холодно и жутковато, он встал, шагнул к двери и прислушался. За дверью было тихо. Андрей открыл ее, пробежал через пустую прихожую и распахнул дверь в комнату, из которой бил пулемет.

Два немца стояли у пулемета и вели огонь. Один из них оглянулся, и в то же мгновение Андрей бросил гранату, а сам повалился плашмя у порога. Взрыв потряс комнату. Оба фашиста были убиты наповал.

Андрей перетащил пулемет к окну, которое выходило на станцию. Он ясно видел, как к платформе подъехала автомашина, с которой начали соскакивать люди в шинелях мышиного цвета. Андрей сменил прицел и открыл огонь по гитлеровцам.

Судоргин оторвался от пулемета только тогда, когда в дом вбежали три бойца и командир взвода.

— Молодец, Андрей! — крикнул лейтенант звонким, молодым голосом. — Молодец!

За храбрость и отвагу, проявленные в этом бою, Андрея Судоргина наградили орденом Славы III степени.