Рассказы о героях

До войны Линьков работал военным инженером, испытывал новые артиллерийские приборы. 14 июля 1941 года он подал рапорт командованию, просил, чтобы послали за линию фронта… Отказ. Новое заявление, но уже в Центральный Комитет партии. Ответ пришел 17 августа, а на другой день он получил приказ: приступить к подбору добровольцев и готовиться к отправке в тыл врага.

Серый рассвет едва пробивался между деревьями, когда я построил Гурецкий отряд. Батя поздоровался. Бойцы ответили дружно, а он строго оглядел шеренги, замечая и плохую выправку, и неряшливый вид, и разговоры в строю. Вытянулись под его взглядом правофланговый великан Михайлюк, сутулый Перевышко, стал серьезным шутник Пат. Батя пошел вдоль строя, подробно расспрашивая бойцов о прежней их жизни и работе, интересуясь даже мелочами. Казалось, что он своими проницательными глазами хочет заглянуть в самую душу человека, чтобы узнать каждого, понять, оценить, на что тот способен.

Все это — и взгляд, и внушительная фигура, и строгая внимательность к людям — произвело на бойцов сильное впечатление. Правда, сначала они так же, как и я, были несколько удивлены и, пожалуй, даже разочарованы, увидев своего нового начальника без бороды, но потом почувствовали, что он именно Батя. Это несколько грубоватое, но по-своему нежное слово лучше всего характеризует то глубокое доверие, с каким относились к Линькову партизаны. Много мне пришлось слышать разговоров на эту тему, но вернее всех сказал Саша Волков, новый мой адъютант:

— Если Батя с нами, то будь мы хоть у черта на рогах — не пропадем.

Мы тоже почувствовали это с первого дня пребывания в отряде Бати и не ошиблись. На протяжении трех лет руководил он борьбой народных мстителей с гитлеровскими захватчиками. Личным примером, не щадя своей жизни, учил он партизан быть смелыми, беспощадными, стойкими. Он передавал нам свой богатый опыт старого коммуниста, партизана гражданской войны, опыт охотника и следопыта. Созданные и обученные им отряды действовали почти по всей Белоруссии, в западных областях Украины, в Польше. Они внесли значительный вклад в дело разгрома фашистских захватчиков.

Вскоре после нашего присоединения к его отряду он сказал мне:

— Завтра вечером организуем народное ополчение в Липовце. Надо продумать текст присяги для ополченцев.

Наша разведка еще днем сообщила, что немцев в Липовце нет, а старосту, которому заранее было поручено собрать людей, партизаны знали, как надежного человека. И все-таки мы двигались к деревне тихо, скрытно окружили ее, выставили заслоны.

Моросило. Стояла непроглядная темнота — ни огонька, ни звездочки. Но деревня была полна приглушенных звуков. Когда мы вошли в дом, там уже находилось много народа. С трудом протиснулись к столу.

Григорий Матвеевич окинул взглядом собравшихся и начал говорить о положении на фронтах, о том, что фашисты рвутся к Москве, но наша столица превращена в неприступную крепость. Всего месяц назад он сам был там и видел, как создается народное ополчение. Сотни тысяч людей взялись за винтовки. Многие тысячи женщин и подростков с лопатами и топорами строили вокруг города доты, дзоты, копали противотанковые рвы, окопы, сооружали непроходимые линии надолб. Под огнем вражеской артиллерии и авиации они выполняли свое патриотическое дело. Жители оккупированных немцами областей не могут оставаться в стороне от всенародной борьбы с захватчиками. По примеру москвичей и ленинградцев они должны создавать группы народного ополчения. Все мужчины призывного возраста обязаны активно участвовать в этих группах, а остальные — помогать им. Вот и в Липовце создается группа народного ополчения.

— Не надо думать, — говорил Батя, что гитлеровцы кошки, а мы мышки и нам нужно от них спасаться. Наоборот, мы — хозяева, мы на своей земле, а они — разбойники, воры, и пусть им будет жутко на нашей земле, пусть их ожидает смерть под каждым кустом, у каждого дома. Бейте их, вредите им, и они будут вас бояться.

Люди слушали, затаив дыхание. Лица их были строги, внимательны и тревожны. Чувствовалось, что они понимают всю сложность и трудность положения.

По просьбе Бати в хате остались ополченцы и мы.

— Товарищи ополченцы, — сказал Батя, — сейчас вам зачитают присягу и примут ее от вас. После принятия присяги получите первое боевое задание… Товарищ Бринский!

Я вышел на середину хаты и стал медленно читать присягу. Ополченцы встали, повторяя за мной каждое слово. Головы были обнажены, лица торжественны и суровы. Люди знали, что, давая эту клятву, они включаются в тяжелую борьбу с сильным и жестоким врагом. И они особенно твердо произносили: «Я клянусь, что буду до конца предан своему народу. Я клянусь, что буду мстить врагу за честь Родины, за слезы матерей, жен, детей».

Когда затихли слова, присяги, ополченцы все еще стояли с непокрытыми головами. Батя объявил, что в эту же ночь группа должна уничтожить телефонную связь между Холопеничами и Краснолуками, подпилить сваи мостов на дороге Краснолуки — Столбец.

Такие же группы народного ополчения мы создавали и в других деревнях.

…Вспоминается примечательная мелочь. На следующий день после нашего присоединения к Бате мне пришлось завтракать из одного котелка с ним. Хлебая жидковатый пшенный суп, он говорил:

— Эх, ухи бы!.. Ведь вы на самом озере жили, привезли бы рыбы. Какую бы уху мы сварили!

— Я, Григорий Матвеевич, в этом деле не специалист.

— И много теряете. Вы не знаете, что такое уха! Когда-нибудь я вам приготовлю настоящую рыбацкую. Это не то, что вам жена дома готовит.

Когда кончили завтракать, Батя собрал с плащ-палатки хлебные крошки, потряс их на ладони и бережно опрокинул в рот. Это меня окончательно покорило — вспомнился отец, который, бывало, так же вот бережно собирал после обеда крошки дорогого, потом добытого крестьянского хлеба.

Вскоре на границе Витебской и Минской областей под командой Бати действовало четыре отряда. Их активность с каждым днем нарастала. Людская молва несла добрую славу об их делах, а захватчики все острее ощущали их удары. Каждый день партизанские группы выходили на боевые операции. Телефонно-телеграфные линии регулярно выводились из строя. Был уничтожен ряд мостов. Засады на дорогах Борисов — Лепель, Бегомль — Лепель отучали оккупантов свободно разгуливать по советской земле. Иногда и значительные силы противника подвергались на этих дорогах нападению партизан. Так наш отряд отбил у фашистского конвоя колонну военнопленных. Другой отряд устроил засаду на колонну гитлеровцев в Гороховском лесу. В результате засады более двухсот немецких солдат и офицеров были убиты, многие ранены. В населенных пунктах фашисты уже не могли чувствовать себя спокойно. Партизаны обстреливали немецкие гарнизоны, делали налеты на них.

Нам стало известно, что в село Велевщина прибыл из Лепеля карательный отряд гитлеровцев и что утром они пойдут в облаву на Нешковский лес, где находились наши отряды. Вечером Батя сказал:

— Пойдем погоняем фашистов в Велевщине, чтобы неповадно им было появляться в наших лесах… А кстати, новичков проверим.

Накануне к нам прибыло около пятидесяти человек, еще не испытанных в деле.

Было подготовлено три группы. Ночью, пройдя более двенадцати километров, мы еще затемно подошли к Велевщине. Кругом стояла тишина. Группы заняли указанные им места и начали окапываться. С нашей группой находился и Батя. Для засады мы выбрали ельник в полукилометре от села, рядом с дорогой, а за дорогой было чистое поле. Быстро окопались и стали ждать врага. Ночь была тихая, морозная. Мы основательно озябли. На рассвете стали слышны шум в селе, неясные слова немецкой речи, звон котелков. Потом увидели, как немцы ходят по селу.

Вскоре показалась группа немецких велосипедистов. Они ехали по два в ряд по дороге, проходившей возле нашего ельника. Батя приказал приготовиться, но без его команды огня не открывать. Фашисты приближались к нам, ничего не подозревая. Вот уже не более сотни метров остается между нами и карателями, а Батя молчит и только дуло его автомата медленно двигается, очевидно, он держит на мушке переднего велосипедиста. И только тогда, когда расстояние от нас до фашистов сократилось примерно до тридцати метров, Григорий Матвеевич дал длинную очередь. По этому сигналу открыли огонь и остальные партизаны. Гитлеровцы валились с велосипедов или спрыгивали с них, ища укрытий по обочинам дороги. Несколько карателей бросились бежать в село, но их нагнали партизанские пули.