Рассказы о героях

Давыдов спросил одного из мальчишек:

— Тебя как зовут?

— Витаха…

— Так вот, Витаха. Все вы знаете о подвигах Матросова, Космодемьянской, Гастелло. Их геройство — как на ладони. А у меня по-другому…

Павел Федорович рассказывал, как бедно и трудно жилось их семье, как батрачил он у верхнеплатовских кулаков… Разочарование мелькнуло в глазах Витахи. Давыдов понимал нетерпение ребят. Мальчишкам подавай грохот боя, чтобы пушки били, фашисты драпали. Но он хотел рассказать им о главном — об истоках подвигов советских людей, и говорил о том, как вырвался из кабалы богачей, ушел работать на железную дорогу. Говорил, что его судьба похожа на судьбу многих сельских парней, рвавшихся к учебе, знаниям. В годы борьбы с басмачеством он мчался в цепях лихой красной конницы Туркестанского фронта. Кончилась гражданская война, и он стал водить поезда, работал сначала помощником, а затем машинистом паровоза. Но уже в те годы простой рабочий паренек, вступивший в партию большевиков, знал, в чем смысл жизни. Он много трудился, увлеченно учился. Коммунисты выбрали его секретарем партийной организации железнодорожного узла, а затем — секретарем Кувандыкского райкома партии.

— Как видите, ребята, — говорил Давыдов, — не было у меня подвигов. Был труд. Было большое желание выполнить поручение партии, все делать на совесть. Мы понимали, что нам надо построить заводы и фабрики, наладить жизнь колхозников, и мы работали. Через труд шли в партию, в настоящую жизнь мои ровесники, ваши отцы. И в войну мы победили потому, что готовились к суровым испытаниям всем ходом жизни. Мы защищали созданное своими руками, защищали Родину, вас…

Притихли мальчишки и девчонки. Ярко горел костер, пионеры слушали Героя. Витаха подсел ближе.

В июне сорок первого Павел Федорович окончил областную партийную школу в Оренбурге, а в июле ему пришлось надеть военную форму.

Котовск, Сталинград, Старобельск, Лозовая, Никополь, Одесса, Кишинев, Ковель, Люблин, Лодзь, Познань, Гнезин, Шверин, Кюстрин, Берлин. Таков боевой путь комиссара стрелкового полка Давыдова. Всегда он находился среди бойцов. Он водил солдат в атаки, делил с бойцами все трудности фронтовой жизни.

12 мая 1944 года в бою на правом берегу Днестра, будучи раненым, Давыдов отказался пойти в медсанбат, а после перевязки продолжал руководить боем до выполнения поставленной полку задачи. Солдаты шли за комиссаром. В боях за Днестр в полку было принято в партию 168 человек, в комсомол — 263.

Второе тяжелое ранение вынудило комиссара покинуть передовую. После лечения Давыдов, теперь уже подполковник, был назначен заместителем командира по политчасти в гвардейский стрелковый полк и прошел с ним Польшу, Германию, ворвался в Берлин.

«За период работы товарища Давыдова в полку, — говорится в боевой характеристике того времени, — он правильно организовал партийно-политическое обеспечение всех видов боя, которые вел полк, громя немецких захватчиков на всем пути от Вислы до Берлина… В боях на плацдарме реки Одер противник на участок обороны бросил до сорока танков… Тяжело отражал полк эту атаку. Давыдов, вооружившись фаустпатроном, захваченным у врага, с группой смельчаков лично участвовал и отражении атаки. Было уничтожено двенадцать танков и сорок бронетранспортеров, а остальные обращены в бегство. В районе города Зеелов особенно сильные бои развернулись за овладение высотой, закрывавшей подступ к автостраде… Хорошо разбираясь в тактических вопросах, товарищ Давыдов 18 апреля 1945 года, когда был ранен командир, принял командование полком на себя…».

Полк выполнил боевое задание. В числе первых он ворвался в логово фашистов — Берлин, пробился к рейхстагу. Вместе с батальонами Самсонова и Неустроева солдаты полка Давыдова овладели зданием тюрьмы Моабит, освободили из казематов немецких антифашистов, советских, французских, английских, американских военнопленных, штурмовали мост через Шпрее, взорвали «дом Гиммлера».

Обо всем этом рассказывал Павел Федорович ребятам у костра. Витаха Самарцев наклонил голову, задумался…

Вернувшись с фронта, Давыдов по-прежнему был в гуще жизни. На посту председателя Кувандыкского райисполкома он много работал, чтобы восстановить силу колхозов.

…Зал Кувандыкского Дома культуры. Здесь сидят парни сорок первого года рождения. Завтра они станут солдатами, достойными своих отцов, таких же, как тот человек, который стоит сейчас перед ними за столом.

Павел Федорович Давыдов всматривается в зал, находит знакомые лица. Вот привстал и кивнул ему тот самый Витаха, что был тогда в пионерском лагере. Витаха, все триста новобранцев ждут, что скажет Герой Советского Союза.

— Товарищи! — говорит он. — Достойно храните славу отцов. Отлично учитесь бить врагов нашей Родины современным оружием…

1967 г.

В. Пролеткин

ВЕРНЫЙ КЛЯТВЕ

Жизнь моя песней

звенела в народе,

Смерть моя песней

борьбы прозвучит.

Герой Советского Союза

Муса Джалиль

Казань, улица Горького, дом 17… Письма приходили сюда часто. Из Мензелинска, где Муса обучался на курсах политработников, поступали разноцветные стандартные конверты, пухлые, три-четыре страницы в каждом. Они были полны любви и раздумий. С дороги на Волховский фронт, из Действующей армии шли самодельные солдатские треугольники. В них — тревога, но не за себя, а за близких. Муса, как настоящий солдат, презирал смерть, он беспокоился за жену Амину-ханум, сына и дочку…

Джалиль простился с ними в суровый для Родины час. Шел июль 1941 года. Поэт, один из авторов готовящейся к постановке оперы «Алтынчэч», оставил недописанное либретто на рабочем столе, поцеловал жену и детей и ушел добровольцем на фронт. Сердце патриота подсказало ему, что в тяжелую для Родины годину место поэта в первых рядах сражающихся. Муса Залилов, известный народу под фамилией Джалиль, взял в руки винтовку.

Письма, как надежные связные, отмечали его боевую дорогу. Рядовой, курсант, работник армейской газеты, политрук…

Но вот случилось что-то непонятное. Проходит неделя, другая, третья, а от Мусы ни строчки. Что с ним? Где он? Убит в неравном бою? Пленен? Или судьба вывела его на партизанские тропы? С июля 1942 года для Амины-ханум наступили дни томительных ожиданий. Наконец пришло лаконичное извещение: Муса пропал без вести…

Пропавшим без вести он был до самого конца войны. И лишь после нее люди узнали о судьбе поэта.

Солдаты, штурмовавшие Берлин, прислали в Союз советских писателей письмо, к которому была приложена страница, вырванная из неизвестной книги. Солдаты нашли ее среди прочих документов в тюрьме Моабит. Это была очень интересная находка — записка Джалиля! Вот что примерно в ней было сказано:

«Я, известный татарский писатель Муса Джалиль, заключен в Моабитскую тюрьму как пленный, которому предъявлены политические обвинения, и, наверное, буду скоро расстрелян. Если кому-нибудь из русских попадет эта запись, пусть передадут привет от меня моим товарищам писателям в Москве».

Дальше Муса перечислял фамилии писателей, просил сообщить семье…

Правдивость записки подтверждалась двумя неизвестными людьми. Один, очевидно друг, на этом же листке обнадеживал, что Муса, возможно, останется в живых. Второй, по всему видать ярый враг, начертил полуграмотные каракули:

«Вашего Джалибула уже нет в живых».

Обо всем этом жене поэта сообщил писатель А. А. Фадеев.

Такова была первая послевоенная весточка о Мусе Джалиле.

Прошло некоторое время, и в Москву из Бельгии доставили посылку. В ней — небольшой самодельный блокнотик с предсмертными стихами поэта. Прислал посылку бельгиец Андре Тиммерманс — участник движения Сопротивления. Оказывается, он вместе с Мусой находился в тюремной камере Моабита. Обреченный на смерть Джалиль попросил его переслать на волю свои последние стихи. Тиммерманс выполнил завещание поэта, но не сразу после освобождения, а спустя некоторое время, так как был тяжело болен.