Страница 5 из 12
В первую очередь – атомная энергия
Чтобы окончательно добить версию о гонке за «сверхоружием», нужно обратиться к давно известным фактам, что по крайней мере в Германии и в СССР внутриатомная энергия рассматривалась как источник энергии для машин, а не как взрывчатка.
Еще в апреле 1939 года профессор Гёттингенского университета Вильгельм Ханле во время совещания в Имперском министерстве науки, образования и народной культуры изложил идею построения машины, которая использует энергию атомного распада урана, которая называлась «урановой машиной» или «урановой печью»[15]. После серии обсуждений, в которых принял участие и Вернер Гейзенберг, немецкие физики сошлись на идее построения «урановой машины» на основе цепной реакции, и в этом духе Гейзенберг составил доклад «Возможность технического получения энергии при расщеплении урана», представленный 6 декабря 1939 года в Управление вооружений Вермахта.
После ряда опытов в конце 1941 года Гейзенберг утвердился в мысли, что возможно создать «урановую машину», пригодную для получения пара, а стало быть, способную приводить в действие электрогенераторы, паровые машины или турбины. Вплоть до конца войны эта группа ученых пыталась создать работоспособную «урановую машину» и запустить на ней цепную реакцию. Ставки были весьма высоки. 26 июня 1942 года Пауль Хартек, занимавшийся центрифужным обогащением урана, направил доклад в Управление вооружений Вермахта, в котором описывал два типа «урановых машин», одна из них на природном уране, а другая – на обогащенном. По его словам, второй тип «урановой машины» можно было установить на какой-либо боевой машине, например на подводной лодке[16].
Предложение об оборудовании подводной лодки «урановой машиной» было более чем своевременным. Летом 1942 году в битве за Атлантику перевес сил стал склоняться в пользу союзников, которые стали наращивать противолодочные силы и авиационное прикрытие атлантических конвоев, на вооружении стали появляться новейшие средства: приборы ночного видения и радары, в том числе установленные на самолетах. В апреле 1943 года началось наступление на немецкие подводные силы в Атлантике, резко возросли потери. Если в начале 1942 года потеря одной лодки приходилась на 40 потопленных торговых судов, то в конце 1942 года – уже на 10 торговых судов. В мае 1943 года для немецкого подводного флота разразилась катастрофа – было потеряно 43 лодки, или 25 % оперативного состава. Дизель-электрическим подводным лодкам требовалось всплывать для подзарядки аккумуляторных батарей, и в надводном положении они были наиболее уязвимыми. Немцы в конце войны прилагали огромные усилия к тому, чтобы создать лодку, способную все время находиться под водой. «Урановая машина», установленная на подводной лодке, бесспорно, была бы крупным рывком вперед и могла бы повернуть ход войны на море в пользу Германии.
И после поражения Германии пленные немецкие физики настаивали на том, что занимались в первую очередь атомной энергетикой. В мемуарах Лесли Гровса приведено заявление группы немецких физиков-ядерщиков, составленное 7 августа 1945 года, после атомной бомбардировки Хиросимы. В нем ясно и недвусмысленно говорится о том, что «урановая машина» была приоритетом работ: «В начале войны была образована группа из ученых, которые получили указания исследовать практические применения этого открытия. В конце 1941 года предварительные исследования показали, что атомную энергию можно использовать для получения пара и, следовательно, для приведения в движение различных машин. С другой стороны, учитывая технические возможности, доступные в Германии, в тот момент нельзя было создать атомную бомбу. Поэтому все последующие работы были направлены на создание атомного двигателя, для чего, кроме урана, появилась необходимость в тяжелой воде»[17].
Совершенно аналогичным образом представляли себе перспективы использования атомной энергии и советские физики. В. И. Вернадский, А. Е. Ферсман и В. Г. Хлопин 12 июля 1940 года отправили записку на имя заместителя председателя СНК СССР, председателя Совета химической и металлургической промышленности Н. А. Булганина, в которой говорили о технической возможности использования внутриатомной энергии: «Нетрудно увидеть, что если вопрос о техническом использовании внутриатомной энергии будет решен в положительном смысле, то это должно в корне изменить всю прикладную энергетику»[18].
Как видим, советские и немецкие физики мыслили в одном и том же направлении и практически синхронно. При этом в Советском Союзе мысль о ядерном оружии была первоначально оставлена. Заявка на использование урана в качестве взрывчатки была подана В. А. Масловым и В. С. Шпинелем 17 октября 1940 года. Однако в заключении НИХИ Наркомата обороны СССР от 29 января 1941 года, подписанном профессором А. Глуховским, заявка была отклонена[19].
Авторы заявки предлагали конструкцию бомбы, очень похожую на имплозивную схему плутониевого «Толстяка»: уран в заряде размещался в пирамидальных секциях, которые разделялись перегородками, содержащими вещества, поглощающие нейтроны. Эти перегородки уничтожались взрывом сильного взрывчатого вещества, возникали цепная реакция и ядерный взрыв. Любопытно то, что в заявке предполагалось применять бомбу против крупных городов: «Построение урановой бомбы, достаточной для разрушения таких городов, как Лондон или Берлин, очевидно, не явится проблемой»[20]. В заключении на эту заявку указывалось, что конструкция бомбы явно неудачная и весь блок урана не взорвется. Впрочем, в конце отмечалось, что данное заключение не направлено против научной работы по урановым взрывам.
На этом обсуждение военного применения урана не закончилось. Судя по документам, развернулась дискуссия, как лучше ее применить: в качестве источника энергии или в качестве взрывчатки. Тот же самый В. А. Маслов в феврале 1941 года написал письмо наркому оборону СССР Маршалу Советского Союза С. К. Тимошенко, в котором предложил рассмотреть оба варианта: «Так как при этом для получения колоссального количества энергии требуется совсем небольшое количество вещества, то и использование этого источника энергии, например на самолетах, сделало бы радиус их действия практически бесконечным. В равной мере это относится и к морским кораблям и танкам. По всей вероятности, вышеуказанная разновидность урана сможет быть применена и в качестве взрывчатого вещества неслыханной до сих пор силы, продукты которого к тому же будут являться сильнейшими и специфически действующими отравляющими веществами»[21].
Решающее слово в этой дискуссии оказалось за директором Радиевого института Академии наук СССР академиком В. Г. Хлопиным. Материалы прислали ему, и он 17 апреля 1941 года дал свое заключение по поводу этих идей. Хлопин высказался в целом против ядерного оружия: «Даже если бы и удалось осуществить цепную реакцию деления урана, то использование выделяющейся при этом энергии, весьма большой (на 1 кг превратившегося урана эквивалентно той энергии, которая может быть получена при сгорании 2,1·106 килограмма угля), целесообразнее было бы использовать для приведения в действие двигателей, например для самолетов или других целей, нежели взамен взрывчатых веществ»[22].
Таким образом, приоритеты были расставлены, и вплоть до августа 1945 года в СССР атомный проект развивался по пути освоения атомной энергии и построения реактора. Даже во время войны ядерное оружие вовсе не было абсолютным приоритетом в советском атомном проекте, на что указывает Распоряжение ГКО № 2872 сс от 11 февраля 1943 года, в котором руководителя спецлаборатории атомного ядра И. В. Курчатова обязали представить в ГКО к 5 июля 1943 года «доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива»[23].
15
Первушин А. И. Атомный проект. История сверхоружия. С. 36.
16
Первушин А. И. Атомный проект. История сверхоружия. С. 61.
17
Гровс Л. Теперь об этом можно рассказать. История Манхэттенского проекта. С. 264.
18
Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. 1. 1938–1945, Ч. 1. С. 121.
19
Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. 1. 1938–1945, Ч. 1. С. 193, 220.
20
Там же. С. 195.
21
Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. 1. 1938–1945, Ч. 1. М., «Наука», «Физматлит», 1998, с. 224.
22
Там же, с. 229.
23
Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. 1. 1938–1945, Ч. 1. С. 307.