Страница 7 из 13
Нам рассказали, что солдаты Советского Союза оккупировали территорию Польши вплоть до реки Буг.[21] Их аэропланы в качестве опознавательного знака носят советские звезды, а на грузовом транспорте должна быть нарисована перевернутая свастика. Это означает конец Польши. По слухам, Варшава еще не взята, но город полностью окружен. Говорят, что фюрер дал полякам на эвакуацию Варшавы 12 часов и по истечении этого времени город будет атакован при поддержке артиллерии и бомбардировщиков.
Такие ходят слухи. Большинство из них похожи на правду, и многие потом подхватывают наши машинырадиостанции. Мы несколько раз меняли позиции. Это подразумевает много работы, потому что нам снова и снова приходится окапываться. Глубокие норы, в которых можно лечь, а при необходимости и переночевать. Если повезет, то рядом можно найти немного сена, которое можно уложить на дно ямы. Тогда не так холодно лежать.
Я уже сильно замерз. Сейчас буду спать. Сегодня я все еще жив, как и вы с Лоре! Все мы!
19 сентября 1939 г
В 6.00 утра каждый сантиметр моего тела содрогался от холода. Всю ночь моросил дождь, и все заволокло туманом. Сено и наши шинели промокли насквозь, и к тому же пропало мое одеяло. Моих людей забыли покормить со вчерашнего утра. С субботы нам не удавалось помыться. И что самое худшее, сломались мои часы.
Похоже, мы окружили семь польских дивизий, которые скрывались в окрестных поселках и лесах и которые подвергались обстрелу нашей тяжелой артиллерии. Они должны сдаться, потому что в продолжении того, что происходит, нет никакого смысла.[22]
Наши летчики сбросили над поляками листовки, в которых говорится, что русские уже продвинулись на территорию Польши на 70 км, что демаркационной линией между Советским Союзом и Германией является река Буг, что полякам следует прекратить сопротивление, сложить оружие и выйти к нам. С ними ничего не случится, ничего и ни при каких обстоятельствах.
Большая часть поляков не осмеливается сдаться, потому что их офицеры говорят им, что они будут расстреляны нами, их будут пытать и т. д., что, конечно, является совершенным вздором. Совсем наоборот: с ними будут обращаться особенно хорошо. Ни с кем из них ничего не случится, им даже не скажут ни одного грубого слова, хотя эти поляки проделывают с нашими солдатами омерзительные вещи. Я удивлен тем, что польские офицеры, которые должны быть людьми с сильным характером, позволяют творить такое. Но если знать, что польские офицеры просто бросают своих солдат, когда складывается сложное положение, когда становится опасно, то все это становится понятно. Позавчера, когда мы захватили более сотни пленных, они сами рассказывали нам о том, что происходит: когда наши танки ворвались в лес, офицеры исчезли, бросив солдат, и тогда некоторые из солдат пришли к нам.
Наша артиллерия начинает грохотать где-то вдали с трех часов утра. Поляки полностью окружены, и у них нет выхода. Но какой нам от этого толк? Эти части сдадутся, и нам сразу же поступает новый приказ. Для нас как для мобильной дивизии не будет мира, пока война полностью не закончится. А сколько она продлится? Дорогая Хенни, надеюсь, что это будет недолго. Две недели? Месяц? Или дольше?
Это в природе вещей, что по мере того, как осень будет продолжаться дальше, нам будет все труднее, так как будет все более холодно и сыро. До сих пор ночи были позимнему холодными, а днем стояла жара, как в кипящем котле, но теперь и в дневное время солнце больше не появляется. И нам приходится целый день ходить в шинелях. Мне остается только удивляться, что никто до сих пор серьезно не заболел.
Как часто я думаю о доме! В пять утра в воскресенье днем у меня был такой приступ икоты, что я твердо решил, что это ты думаешь обо мне. И мысленно я представил, как ты сидишь дома за кофе и думаешь о своем Манки.[23]
Можешь ли ты представить, как часто я думаю об отпуске домой? Удивление! Безумная радость! Праздник! А потом ванна и сон. Сон! Потому что я так устал. В качестве первого обеда я хотел бы цыпленка с паприкой. А потом рассказать тебе обо всем – это ведь займет какое-то время?
Каждый день мы берем новых пленных, которые по собственной инициативе выходят из лесов. Некоторых из солдат бросили в беде их собственные офицеры, и теперь они бродят по лесу. Некоторых из них держат под дулом пистолета свои офицеры, по большей части евреи, и заставляют сражаться! До наступления вечера я захватил 26 пленных, некоторые из которых хорошо говорят по-немецки. Я разговаривал с ними по дороге в лагерь для военнопленных и узнал много интересных вещей, в основном подтверждавших то, что мы уже узнали от поляков. В лагере для военнопленных я слышал речь фюрера – всего несколько фраз, адресованных англичанам. Позже я узнал от многих, что фюрер заявил, что победное окончание польской войны – вопрос всего лишь нескольких дней.
Сегодня я все еще жив, как и вы с Лоре. Все мы!
20 сентября 1939 г
Я так жду дня, когда смогу напечатать эти «заметки для дневника»,[24] и думаю, как бы их лучше сохранить.
В дневнике интересно то, что он писался, когда мы были на позициях, часто под ураганным вражеским огнем. Поэтому в случае, если что-нибудь случится, я хотел бы, чтобы ты смогла прочитать его, моя милая Хенни, и узнать из него, что со мной происходило вплоть до последней минуты…
13.00. Я наблюдаю за окрестностями в бинокль. Не сдались ли поляки?
13.30. В течение двух часов не было ни одного выстрела. А затем – можно ли поверить в это! Польские солдаты бесконечными рядами выходили из леса! Они волокли за собой польские тяжелые артиллерийские орудия. В леса уже двинулись наши грузовые машины, чтобы вывезти оттуда пленных.
21 сентября 1939 г
Меня захватили в плен поляки! Я не знаю, что будет дальше. Я и мои солдаты лежим и под польским, и под немецким огнем. Один из поляков только что был тяжело ранен.
Наше подразделение подняли рано утром. Вчера вечером появился польский всадник, который заявил, что примерно в 10 км отсюда находятся 400 или 500 солдат, которые хотят сдаться. Нас в это время отвели в городок, который называется Лащув. Наш обер-лейтенант приказал Штупарису[25] послать мою группу за этими солдатами.
Нам выделили один двухколесный мотоцикл и один мотоцикл с коляской. Мы выехали в пять часов утра.
Польский всадник поехал с нами в коляске. В указанном месте мы высадили его и стали ждать появления польских солдат. Прошла четверть часа или больше. Наша мотогруппа проехала вперед, чтобы посмотреть, что происходит. Туман был настолько плотным, что невозможно было разглядеть, что происходит в 30 м перед тобой.
Неожиданно водитель мотоцикла с коляской и переводчик, который ехал с ним, увидели, что в нашу сторону движутся вооруженные поляки. Когда он доложил об этом, мы сели на мотоциклы и немного сдали назад. Через пару минут действительно появилось несколько поляков, которые сдались нам. Мы повели их рядом с нашими машинами,[26] и на обратном пути нам все время приходилось тратить время на то, чтобы захватить с собой новых пленных поляков.
Когда мы добрались до перекрестка, примерно в 4 км от расположения наших войск, мы услышали рядом с нами пулеметную стрельбу. Пришлось остановиться. Когда мы решили двигаться дальше, двигатель не заводился. Наверное, он получил попадание. Пулемет стрелял как сумасшедший. Мы зашли за холм и стали ждать. Слева от нас лежал город, а справа растянулись обширные болота. Затем с того направления, откуда мы ожидали появления новых пленных, появились польские солдаты, все при оружии. Не успели мы понять, что происходит, как поляки появились и со стороны города. Намеревались ли они сдаться? На всякий случай я подготовил свой MG к стрельбе, но обнаружил, что могу стрелять только в одном направлении. В такой стрельбе не было никакого смысла, потому что поляки кишели со всех сторон. В общем, нас окружили и… разоружили.
21
Красная армия достигла назначенного рубежа, проходившего по рекам Западный Буг, Сан и др., 25–28 сентября.
22
Здесь, в районе западнее города Томашув-Любельски и юго-западнее Замосць, поляки дрались до 26 сентября.
23
Так Хенни дома называла Прюллера. (Примеч. авт.)
24
Герру Прюллеру удалось и то и другое. (Примеч. авт.)
25
К тому времени Штупарис успел вернуться в свое подразделение; очевидно, его раны зажили. (Примеч. авт.)
26
Помимо мотоцикла с коляской и двухколесного мотоцикла, там, должно быть, была еще и грузовая машина. (Примеч. авт.)