Страница 21 из 122
Подобная публичная критика приобретает широкий размах в прессе, и в конце концов начинает присутствовать повсеместно. Так, «Печатник», издание профсоюза типографских работников, открывает рубрику, посвященную публикации «корреспонденции». Постепенно, эта рубрика становится «основным отделом журнала», в котором с апреля по август 1928 года появляется более ста двадцати статей{259}. В этих условиях поток писем в газеты и отделы жалоб растет: если в мае 1927 года «Рабочая газета» получила 2200 писем, то в мае 1928 года таких писем было уже 5500. То же произошло с «Нашей газетой», которая стала получать вместо ста — ста двадцати писем в день почти двести{260}. В Ленинграде «Ленинградская правда» получает от 100 до 110 писем в день, тогда как до июля их приходило 40–50{261}.[82] Скромнее обстоят дела в отделе жалоб Симферополя, который получает 230 писем в июле 1928 года против 131 в апреле{262}. То же самое — в Харькове или Саратове, где «Поволжская правда» получает 2322 письма в октябре 1928 года, т. е. в шесть раз больше, чем в апреле{263}. Помимо общеполитических газет, в работе участвуют многочисленные заводские издания: и специальные газеты[83], а также стенгазеты. Они являются важной движущей силой кампании благодаря своей близости к месту событий и скорости реакции.
Внедрение самокритики
Несмотря на не очень уверенный старт кампании, сопротивление со стороны тех, кто являлся ее непосредственной мишенью, т. е. управленцев в экономике, достаточно значительно. Это можно увидеть даже после беглого обзора опубликованных в прессе в первые месяцы кампании статей и писем: в 78% статей в пяти крупнейших ежедневных советских газетах[84] речь идет о руководящих кадрах предприятий, в то время как лишь в 1,3% публикаций содержится критика ответственных партийных работников и в 2,6% — профсоюзных деятелей{264}.
В опубликованном 3 июня обращении ничто не предвещало столь яростной атаки. Мы помним, что в нем говорилось о значительно более разнообразных возможных мишенях. Руководящие работники промышленности категорически не признают этих попыток поставить под сомнение их авторитет. Так, в Ленинграде
«Один хозяйственник на одном из собраний в ответ на выступление партийца, указывающего на непорядки на заводе, выступил и сказал, что этот партиец по существу не достоин быть членом партии, что он сукин сын, сволочь, ему следует пустить пулю в лоб и т. д. Это выступление вызвало целый ряд протестов»{265}.
Отчеты о развертывании кампании переполнены примерами того, как руководящие работники, чье положение пошатнулось, защищают себя. Называть такое поведение принято выражением «зажим самокритики», которое входит в моду в СССР. Те, кто не смеет так уж жестко противиться новой кампании, ограничиваются застенчивыми возражениями, так как, по-видимому, не очень знают, как им быть:
«Хозяйственники целесообразность лозунга не отрицают, но с их стороны нет достаточной поворотливости. <…> Бывает критика для критики иногда и нездоровая. Надо организовать массу вокруг этого вопроса и только таким путем мы достигнем положительных результатов…»{266}
Эта контратака направлена не только против рабочих, которые осмеливаются критиковать начальство, но и против журналистов, которых часто обвиняют в том, что они перебарщивают. На собрании областного партийного комитета Ленинграда накал страстей между руководящими работниками промышленности, угрожавшими коллективной отставкой, и сотрудниками «Ленинградской правды» достиг такого уровня, что один из свидетелей употребляет столь сильное слово как «мордобой»{267}.
Хозяйственники в промышленности не единственные, кого шокируют формы новой кампании, и сопротивление, пусть и менее яростное, возникает и внутри самой партии. Оно может принимать форму устных замечаний, «дружеских советов» тем, кого подозревают в излишнем усердии. Секретарь окружного комитета так советует журналисту:
«Лучше перестань, пока не поздно, заниматься такой критикой. Имей в виду, что критикующих мы выявим через ГПУ»{268}.
Некоторое беспокойство присутствует и в официальных текстах, в протоколах собраний. Многие ячейки Саратовской области предостерегают от возможных непредсказуемых последствий этой кампании «нетоварищеских методов полемики», сопротивление которым требует «жесточайшей борьбы»{269}.
На местах партийные работники устанавливают достаточно четкие рамки и контролируют работу газет. Главный редактор «Красной газеты», одного из массовых ежедневных изданий Ленинграда, горько на это сетует. Многие расследования, начатые его газетой, пришлось прекратить под давлением областной контрольной комиссии, областного комитета партии или областного исполкома, чтобы не «восстанавливать массы»{270} против той или иной властной инстанции. Наложить запрет на публикацию можно было простым телефонным звонком{271}. Другим обстоятельством, тормозившим разоблачительную деятельность газеты, была невозможность довести расследование до конца: учреждения, которые должны бы были сотрудничать с журналистами (областная контрольная комиссия, прокуратура, ГПУ) информацию им не давали{272}.
Время сомнений (лето 1928 года)
Первая, очень двусмысленная, попытка отреагировать на это неявное беспокойство — статья Сталина в «Правде» от 26 июня 1928 года,, озаглавленная «Против опошления лозунга самокритики»{273}. В этом тексте, начиненном цитатами из Маркса и Ленина, Сталин старается определить границы, за которые движению не следует выходить, подчеркивая при этом его важность. Он снова говорит о значимости нового движения, о том, что оно жизненно необходимо для большевистского государства, в частности в контексте «обострения классовых отношений как по линии внутренней, так и по линии внешней». Ссылки на Шахтинское дело совершенно недвусмысленны. Тем не менее некоторое отступление от предыдущих высказываний намечается, когда генсек предлагает различать два типа самокритики.
«Нам нужна не всякая самокритика. Нам нужна такая самокритика, которая подымает культурность рабочего класса, развивает его боевой дух, укрепляет его веру в победу, умножает его силы и помогает ему стать подлинным хозяином страны. <…>
Но есть и другого рода “самокритика”, ведущая к разрушению партийности, к развенчанию Советской власти, к ослаблению нашего строительства, к разложению хозяйственных кадров, к разоружению рабочего класса, к болтовне о перерождении. К такой именно “самокритике” звала нас вчера троцкистская оппозиция. Нечего и говорить, что партия не имеет ничего общего с такой “самокритикой” Нечего и говорить, что партия будет бороться против такой “самокритики” всеми силами, всеми средствами».
82
«Красная газета» получает лишь 50 писем в день: члены Центральной контрольной комиссии полагают, что этого явно недостаточно. См.: ГА РФ. Ф. 374. Оп. 27. Д. 1898. Л. 65.
83
Например, Нижнетагильский металлургический завод издает четырехполосную газету под названием «Самокритика на ходу». Один из заводов Луганска выпускает специальную газету «Октябрьский гудок». См.: ГА РФ. Ф. 374. Оп. 2. Д. 46. Л. 77.
84
Такие как «Правда», «Ленинградская правда», «Харьковский коммунист». Цифры предоставлены Центральной контрольной комиссией.