Страница 96 из 136
Я пришел в ужас после того, что увидел у Ежова, глазам не верил. Мне стало ясно, что идет расчистка материалов, припрятанных в свое время в Секретариате, расчистка и уничтожение. Рвал бумаги Ежов и тогда, когда я на второй, третий и следующие дни заходил к нему в кабинет.
Считаю необходимым привести известные мне данные о семье, жене и близких людях Ежовых.
Жена Ежова — Евгения Соломоновна — постоянно находится в окружении двух «Зин» — «большой» Зины и «малой», как их зовут в семье Ежовых. Обе Зины весьма подозрительные особы, находятся целиком на иждивении Ежова, ведут разгульный образ жизни. Одна из Зин работает в ВОКСе, вращается в кругу иностранцев[148].
Для семьи Ежова, в том числе и для обеих Зин очень часто выписывались из-за границы посылки. Делалось это раньше Дейчем, затем Шапиро. Специально для этих целей в секретариате Наркома имелась иностранная валюта. Когда из валюты в секретариате ничего не оставалось, то отдельные счета присылались мне для их оформления через 15 отделение, а я, в свою очередь, адресовался обратно, в Секретариат Наркома.
За два года на жену Ежова было израсходовано несколько тысяч долларов.
№ 15. Письмо Е.С. Ежовой И.В. Сталину{846}
Не позднее 17 ноября 1938 г.[149]
Умоляю Вас, товарищ Сталин, прочесть это письмо. Я все время не решалась Вам написать, но более нет сил. Меня лечат профессора, но какой толк из этого, если меня сжигает мысль о Вашем недоверии ко мне. Клянусь Вам моей старухой матерью, которую я люблю, Наташей, всем самым дорогим мне и близким, что я до последних двух лет ни с одним врагом народа, которых я встречала, никогда ни одного слова о политике не произносила, а в последние 2 года, как все честные советские люди ругала всю эту мерзостную банду, а они поддакивали. Что касается моей жизни у Аркусов[150] (это было в 1927 г.), то я вспомнила нескольких человек, которые могут подтвердить, что я жила у них недели полторы, а потом поехала в пансион. Если бы они мне понравились, я бы не уехала от них. Факт тот, что я, узнав, что жену Аркуса (бывш.) посылают за границу на работу, помня впечатление, произведенное на меня, сказала Николаю Ивановичу об этом, он проверил эти факты и распорядился отнять у нее заграничный паспорт.
Я не могу задерживать Ваше внимание, поручите кому-нибудь из товарищей поговорить со мной. Я фактами из моей жизни докажу мое отношение к врагам народа, тогда еще не разоблаченным.
Товарищ Сталин, дорогой, любимый, да, да, пусть я опорочена, оклеветана, но Вы для меня и дорогой и любимый, как для всех людей, которым Вы верите. Пусть у меня отнимут свободу, жизнь, я все это приму, но вот права любить Вас я не отдам, как это сделает каждый, кто любит страну и партию. Я клянусь Вам еще раз людьми, жизнью, счастьем близких и дорогих мне людей, что я никогда ничего не делала такого, что политически могло бы меня опорочить. В личной жизни были ошибки, о которых я могла бы Вам рассказать и все из-за ревности. Но это уж личное. Как мне не выносимо тяжело, товарищ Сталин, какие врачи могут вылечить эти вздернутые нервы от многих лет бессонницы, этот воспаленный мозг, эту глубочайшую душевную боль, от которой не знаешь куда бежать. А умереть не имею права. Вот и живу только мыслью о том, что я честна перед страной и Вами.
У меня ощущение живого трупа. Что делать?
Простите меня за письмо, да и пишу я лежа.
Простите, я не могла больше молчать.
Е. Ежова.
№ 16. Шифротелеграмма И.В. Сталина первым секретарям ЦК компартий республик, первым секретарям крайкомов и обкомов о причинах освобождения Н.И. Ежова от должности наркома внутренних дел СССР{847}
25 ноября 1938 г.
Первым секретарям ЦК нацкомпартий, крайкомов и обкомов.
В середине ноября текущего года в ЦК поступило заявление из Ивановской области от т. Журавлева (начальник УНКВД) о неблагополучии в аппарате НКВД, об ошибках в работе НКВД, о невнимательном отношении к сигналам с мест, предупреждающим о предательстве Литвина, Каменского, Радзивиловского, Цесарского, Шапиро и других ответственных работников НКВД, о том, что нарком т. Ежов не реагирует на эти предупреждения и т.д.
Одновременно в ЦК поступили сведения о том, что после разгрома банды Ягоды в органах НКВД СССР появилась другая банда предателей, вроде Николаева, Жуковского, Люшкова, Успенского, Пассова, Федорова, которые запутывают нарочно следственные дела, выгораживают заведомых врагов народа, при чем эти люди не встречают достаточного противодействия со стороны т. Ежова.
Поставив на обсуждение вопрос о положении дел в НКВД, ЦК ВКП(б) потребовал от т. Ежова объяснений. Тов. Ежов подал заявление, где он признал указанные выше ошибки, признал, кроме того, что он несет ответственность за то, что не принял мер против бегства Люшкова (УНКВД Дальнего Востока), бегства Успенского (нарком НКВД Украины), признал, что он явно не справился со своими задачами в НКВД и просил освободить его от обязанностей наркома НКВД, сохранив за ним посты по НКВоду и по линии работы в органах ЦК ВКП(б).
ЦК ВКП(б) удовлетворил просьбу т. Ежова, освободил его от работы в НКВД и утвердил наркомом НКВД СССР по единодушному предложению членов ЦК, в том числе и т. Ежова, — нынешнего первого заместителя НКВД тов. Берия Л.П.
Текст заявления т. Ежова получите почтой[151].
С настоящим сообщением немедля ознакомить наркомов НКВД и начальников УНКВД. Нр 1316/ш. 14/с. 15/с
Секретарь ЦК ВКП(б) Сталин
19 ч. 40 м.
25/XI–38.
№ 17. Заявление Н.И. Ежова И.В. Сталину о своих ошибках{848}
Не ранее 23 ноября 1938 г.[152]
Дорогой тов. Сталин!
23-го ноября после разговоров с Вами и с т.т. Молотовым и Ворошиловым я ушел еще более расстроенным. Мне не удалось в сколь-нибудь связной форме изложить и мои настроения и мои грехи перед ЦК, перед Вами. Получилось нескладно. Вместо облегчения еще более тяжелый осадок недосказанного, недоговоренного. Чувство, что недоверие, которое совершенно законно возникло у Вас против меня, не рассеялось, а может быть стало даже большим. Решил поэтому написать. Когда пишешь, получается продуманнее и систематичнее.
1. О настроениях. Они в основном определялись следующими причинами:
а). После назначения меня в Н[ар]комвод в апреле месяце 1938 г., я целиком окунулся в работу Наркомата. Началась навигация при полном провале зимнего судоремонта, (к началу навигации вышло не более 40% судов, многие из них становились на повторный ремонт) — все это заставило меня отдавать почти все время Наркомводу. Во всяком случае, с 13-го апреля ровно два месяца я почти не ходил в НКВД. Через месяц я уже почувствовал нелады в работе НКВД. Все поплыло самотеком и в особенности следствие. Фриновский никогда не был полноценным замом, а здесь это сказалось вовсю. Я этого не скрывал и перед ним. Говорил в глаза. Заставлял заниматься всеми делами Наркомата, а не только ГУГБ. Практически из этого ничего не вышло. Помнится, я говорил об этом с Молотовым, однажды при Вашем очередном звонке ко мне в кабинет — говорил Вам.
Особенно, однако, чувствовалось тогда, что аппарат НКВД еще не дочищен. Я об этом также не однажды говорил Фриновскому. Просил его заняться чисткой. Просил без конца у Маленкова человека на кадры. Фриновский чистку оттягивал тоже ссылкой на отсутствие проверенного кадровика и ждал его прихода. Однажды раздраженно в присутствии многих, и Фриновского в том числе, я потребовал личные дела сотрудников тогдашнего 4-го отдела чтобы заняться этим самому. Конечно, из этого ничего не вышло. Опять запарился во множестве текущих дел, а личные дела сотрудников продолжали лежать. Должен для справедливости сказать, что кое что я и в это время подчищал и подчищал немало. Однако за следствием не следил, а оно оказалось в руках предателей.
148
Речь идет о Зинаиде Кориман и Зинаиде Гликиной.
149
Датируется по штампу регистрации входящей корреспонденции в ЦК ВКП(б).
150
Вероятно, имеются в виду Григорий Моисеевич Аркус и его жена.
151
Заявление Ежова от 23 ноября 1938 г. с просьбой об освобождении от должности наркома внутренних дел СССР. (См.: Исторический архив. 1992. № 1. С. 129–130.)
152
Датируется по содержанию.