Страница 24 из 136
Наивысший триумф Ежова наступил на пленуме ЦК, проходившем 23–29 июня 1937 года. В официальной информации о пленуме главная тема повестки дня не была указана. А это был доклад Ежова о заговорах, раскрытых НКВД за последние три месяца. Предполагалось, что доклад Ежова должен произвести сенсацию среди членов ЦК, и что некоторые из них могут быть арестованы. В архивном экземпляре стенографического отчета пленума указано, что заседания с 23 по 26 июня «не стенографировались», но, учитывая характер обсуждаемых вопросов и наступившие последствия, не исключено и то, что позднее стенограмма была уничтожена. Несмотря на это, в архиве ФСБ сохранился конспект и материалы, составившие доклад Ежова. Это позволяет нам узнать, что нового рассказал он на пленуме{349}. В своем докладе Ежов обрисовал картину всеобъемлющего заговора против Сталина. Якобы, уже в 1933 году по инициативе различных групп оппозиции был создан объединенный «Центр центров» с участием Рыкова, Томского и Бухарина от имени правых, эсеров и меньшевиков; Енукидзе от имени заговорщиков в Красной Армии и НКВД; Каменева и Сокольникова от имени зиновьевцев; а также Пятакова от имени троцкистов. Главной задачей этого «Центра центров» или «Объединенного центра» были свержение советской власти и реставрация капитализма в СССР. Как указывалось в докладе, военные заговорщики во главе с Тухачевским, а также Ягода и его люди в НКВД также подчинялись этому Центру. Новым в схеме Ежова было то, что руководство каждой республики или области также принадлежало к заговорщикам. В своем докладе он упомянул ряд первых секретарей обкомов: Шеболдаева (Курск), Разумова (Иркутск), Кабакова (Свердловск) и Румянцева (Смоленск) — все они были членами ЦК и были арестованы еще до открытия пленума{350}.
В итоге, как докладывал Ежов, после февральско-мартовского пленума было арестовано 14 членов ЦК и 12 кандидатов. Он дал подробную информацию о вредительстве в наркоматах земледелия и совхозов, в которых саботировался второй пятилетний план в части сбора урожая высококачественных культур, а животноводство было приведено в упадок. Между тем враги «умышленно распространяли среди скота эпизоотии путем заражения ящуром, чумой, сибирской язвой и другим; кастрировали племенных баранов; срывали работы пунктов искусственного обсеменения»{351}. По словам Ежова, не было ни одного учреждения, где враги не вели бы своей работы. Он выступил со зловещим предостережением: «К настоящему времени, когда ликвидирована в основном только головка и актив организации, уже определилось, что антисоветской работой организации были охвачены — система НКВД, РККА, Разведупр РККА, аппарат Коминтерна — прежде всего польская секция ИККИ, Наркоминдел, оборонная промышленность, транспорт — преимущественно стратегические дороги западного театра войны, сельское хозяйство»{352}.
Это означало, что предстоит чистка еще большего размаха. Как утверждал Ежов, польская разведка при помощи «ПОВ» глубоко проникла в советские разведывательные и контрразведывательные службы, используя в массовом масштабе лиц польского происхождения. Польское правительство создало крупномасштабную сеть агентов в СССР; под видом политэмигрантов оно перебросило в страну значительное количество шпионов и диверсантов. Организацией ПОВ в Москве руководили Уншлихт, Муклевич, Ольский и другие. НКВД, Красная Армия, Разведупр, аппарат Коминтерна, в частности, польская секция Коминтерна, наркомат иностранных дел, оборонная промышленность и транспорт были вовлечены в ее антисоветскую деятельность. Руководство ПОВ было также связано с военными заговорщиками (Тухачевский и другие) и правыми. Польские шпионы (Уншлихт, Пилляр, Сосновский и другие) проникли в НКВД и вели разведывательную и контрразведывательную работу в интересах Польши{353}.
После доклада Ежова на пленуме развернулись дебаты и последовали дальнейшие разоблачения. В первый день пленума 15 членов ЦК (и кандидатов в члены) были исключены «за измену партии и Родине и активную контрреволюционную деятельность». Их дела уже поступили в НКВД и практически все они были арестованы в мае — июне, то есть до пленума. Другие семь членов (и кандидаты в члены) были только исключены из ЦК с формулировкой «за недостаток политической благонадежности». Во время пленума, 26 июня, кандидат в члены ЦК и нарком здравоохранения Григорий Каминский был также исключен из ЦК и партии как «недостойный доверия» и арестован. В тот же день четверо членов ЦК были исключены «ввиду неопровержимых фактов, свидетельствующих об их принадлежности к контрреволюционной группе». В последний день пленума по предложению Сталина исключены и арестованы еще четверо членов ЦК «ввиду поступивших неопровержимых данных о причастности их к контрреволюционной группировке». В итоге, в течение июньского (1937) пленума 15 членов ЦК и 16 кандидатов в члены были исключены. До пленума, с 31 марта по 1 июня 1937 года 9 членов ЦК уже были исключены голосованием путем опроса, и среди них Ягода и Тухачевский{354}. После пленума, 7 июля 1937 года, бывший секретарь Исполкома Коминтерна Осип Пятницкий также был арестован, и в июле 1938 года осужден и расстрелян[41].
Июньский 1937 года пленум стал важной вехой в интенсификации террора и ослаблении партийного аппарата. Массовое исключение из ЦК было беспрецедентным. Дело больше не ограничивалось исключением бывших оппозиционеров, под удар попали и сторонники Сталина. На июньском пленуме были исключены 31 член и кандидат. Возможно, именно этот пленум дал санкцию на «массовые операции» НКВД, развернувшиеся в последующие недели. 2 июля Политбюро приняло решение начать операцию против «антисоветских элементов», положив тем самым начало «Большому террору»{355}.
С июньского (1937) пленума схема всеобщего заговора была выработана Ежовым и одобрена Сталиным. Пошли аресты на всех уровнях партийного аппарата и государственной системы. Ежов приказал сотрудникам НКВД действовать в соответствии с выработанной схемой. Когда 19 июля 1937 года он направил Радзивиловского на должность главы НКВД в Иваново и приказал ему «доказать связь Носова с правым подпольем, добиться его ареста и развернуть операцию в текстильной промышленности», при этом добавил, что Первому секретарю Ивановского обкома в ЦК «доверяют»{356}.[42] Носов был смещен в августе, затем арестован и расстрелян. Таким образом, Ежов проявил инициативу в организации ареста члена ЦК, но нельзя представить себе, чтобы он делал это без согласия Сталина.
Прозвучавшие на пленуме из уст Ежова «факты» о вредительстве в животноводстве и зернохранении ближе к осени стали чрезвычайно актуальны. Шел сбор урожая, а мест складирования зерна не хватало, было немало случаев, когда на ссыпных пунктах зерно «гноили» в буртах, в неприспособленных амбарах, силосах — где происходило заражение зерновыми вредителями. Не меньше проблем возникало в животноводстве, где эпизоотии косили скот. Сталин решил поправить дело испытанным способом — демонстративными репрессиями. От имени ЦК ВКП(б) 3 августа 1937 года Сталин разослал всем региональным партийным руководителям шифротелеграмму о необходимости провести в каждой области по 2–3 открытых показательных судебных процесса над руководителями районного уровня (секретарями райкомов, председателями райисполкомов, начальниками райземотделов, начальниками МТС) для «политической мобилизации колхозников вокруг работы, проводящейся по разгрому врагов народа в сельском хозяйстве»{357}.10 сентября за подписями Сталина и Молотова на места была разослана шифротелеграмма об организации в каждой области 2–3 показательных процессов над «вредителями по хранению зерна» и приговорить их к расстрелу{358}. Наконец, 2 октября Сталиным и Молотовым была разослана шифротелеграмма о «незамедлительной» организации в каждой области от 3 до 6 показательных судов «над вредителями по животноводству» (ветеринарами, зоотехниками, лаборантами птицефабрик и т. п.), причем изобличенных во вредительстве приговаривать к расстрелу, а об исполнении приговоров публиковать в местной печати{359}.
41
Как утверждают родственники Пятницкого, некоторые из членов ЦК намеревались «публично выступить против террора, а, следовательно, и против Сталина». Якобы во время пленума Каминский и Пятницкий протестовали против продления чрезвычайных полномочий НКВД, предлагавшегося Ежовым и Сталиным. Однако документального подтверждения этой версии нет (Пятницкий В. Заговор против Сталина. М., 1998. С. 45, 55, 67, 83, 100–101, 362–63, 365–66). Более того, на этом пленуме и не мог ставиться вопрос о продлении каких-либо чрезвычайных полномочий, так как последние никогда не предоставлялись НКВД.
42
Согласно одному из источников на Носова уже оказывалось давление со стороны НКВД в апреле 1937 года с целью получения санкции на арест одного из бывших троцкистов, работавших в Иваново; когда он отказался, то его обвинили в протекционизме (Соловьев А.Г. Тетради красного профессора (1912–1941 гг.). С. 192.) См. также критические статьи о Носове: Правда. 1937.13 мая, 4 июля.