Страница 67 из 88
Таким образом, грубая, но безотказная провокация обеспечила дальнейшую спокойную жизнь Багирову и его приближенным.
В ходе допроса Емельянова был исследован ещё один документ, отражающий весь маразм сталинской эпохи.
16 июля 1951 г. по инициативе Багирова МГБ республики направило на места письмо, в котором указывалось следующее. «Предлагаю: с получением настоящего письма, агентурными и другими возможностями РО МГБ, тщательно проверить всех председателей и секретарей сельских Советов депутатов трудящихся, списки на коих с указанием полных установочных данных и выявленных компрматериалов представить в отдел “А” МГБ Азербайджанской ССР.
Зам. МГБ АзССР полковник Подаров».
Это было сделано перед очередными выборами в местные Советы, чтобы выяснить, кто «из ранее работавших не имел компрометирующих данных для того, чтобы вновь выставить их кандидатуры».
Вот так в то время формировались местные органы Советской власти. При таких обстоятельствах вряд ли составит особую трудность ответить на вопрос, в чьих руках фактически находилась власть в СССР.
Емельянов подтвердил, что он организовал слежку за З.Г. Орджоникидзе, приехавшей в Баку в 1940 г. Примерно за месяц до её приезда в Баку на его имя от Меркулова поступило директивное письмо. Меркуловым же был составлен оперативный план агентурных мероприятий в отношении З.Г. Орджоникидзе, а осуществлять этот план приехала из Москвы целая группа сотрудников НКВД.
Письмо о проведении агентурных мероприятий в отношении жены Серго Орджоникидзе на специально проведённом совещании зачитал Багиров, который дал указание выполнять всё, что предписывалось Меркуловым. И Емельянов выполнял.
Таким образом, в обязанности первого секретаря ЦК КП/б/ Азербайджана входила, оказывается, и организация слежки за женами лиц, неугодных Сталину, хотя их мужья ушли в мир иной.
Емельянов в суде показал, что он не докладывал Багирову о нарушениях законности в работе НКВД Азербайджана. Не говорил ему, что по его, Багирова, указаниям арестовывают невиновных людей, поскольку «подобного рода заявления он (Багиров — Н.С.) расценивал как действия, направленные против руководства партии». Емельянов пояснил, что у него не хватило воли и силы противостоять указаниям Багирова, хотя он сознавал всю их незаконность. Для него указания Багирова были законом. Следовательно, Емельянов сознательно способствовал преступной деятельности Багирова. Как установлено судом, Емельянов был не только пособником, но и активным соисполнителем преступных акций Багирова.
После рассмотрения всех доказательств участникам судебного разбирательства было предложено дополнить судебное следствие, если к этому у них имеются основания.
Борщев, воспользовавшись этим правом, обратил внимание суда на то, что по так называемому «шемахинскому делу» он подписал ордера на арест только 10 человек. И вообще, в обвинительном заключении объём совершенных им противоправных действий значительно увеличен по сравнению с тем, что фактически им было сделано.
Григорян, дополняя судебное следствие, указал на то, что он в 1918 г. состоял в охране Бакинского Совета рабочих и солдатских депутатов, а затем был переведен курьером к С.Г. Шаумяну и П.А. Джапаридзе.
Маркарян, отмежёвываясь от причастности к враждебной группе Берии и Багирова, заявил, что он, находясь на неответственной работе в АзНКВД до 14 ноября 1936 г. выполнял распоряжения своих начальников, не предполагал, что они были незаконными. Затем его, как пояснил Маркарян, «случайно выдвинули на ответственную работу» (имелось в виду временное возложение на него исполнение обязанностей народного комиссара внутренних дел Азербайджанской ССР. Эти обязанности Маркарян выполнял с 14 ноября 1938 г. до февраля 1939 г., когда на эту должность назначили Емельянова.
Маркарян вновь указал на то, что всё творившееся беззаконие в республике осуществлялось с ведома и во многих случаях по указанию Багирова. В частности, Багиров требовал от него как можно больше производить арестов. Багиров же «разогнал более работников АзНКВД, среди которых были и те, кто вместе с Багировым фальсифицировал уголовные дела», — заявил Маркарян. Себя же он считал виновным лишь в халатности по службе, поскольку не знакомился с материалами поступавших к нему дел, однако утверждал документы, имевшие существенное значение для дальнейшего движения этих дел. При этом Маркарян посетовал на отсутствие у него специального юридического образования.
Это соответствовало действительности. Ведь мало кто в тогдашних органах НКВД имел юридическое образование. Оно ведь и не было нужно, коль скоро не только предварительное следствие, но и судебное разбирательство дел «врагов народа» в большинстве случаев проводилось фактически без соблюдения каких-либо законов. Перед этими органами, которые «никогда не ошибаются», стояла одна задача: как можно больше разоблачить таких «врагов» и сурово их. наказать. При таком подходе специальное юридическое образование могло даже помешать.
Другие участники судебного разбирательства, в том числе Багиров, Атакишиев и Емельянов, судебное следствие ничем не дополнили.
После окончания судебного следствия суд перешел к судебным прениям. Первым, как это предусмотрено законом, выступил государственный обвинитель — Генеральный прокурор Союза ССР Р.А. Руденко.
В своей речи он обратил внимание на то что в настоящем деле много общего с делом Рухадзе, Рапавы и других, рассмотренным в сентябре 1955 г. в Тбилиси, поскольку эти дела и привлеченные по ним к уголовной ответственности лица были тесно связаны с преступной деятельностью Берии и его сообщников. Вместе с тем, государственный обвинитель отметил и особенность данного дела, заключавшуюся в особом положении Багирова, которое он занимал среди других участников преступной группы Берии. Это обусловливалось их тесной связью, установившейся между ними ещё” в начале 1920-х гг., когда Багиров был председателем АзЧК, а Берия — его заместителем.
Государственный обвинитель подчеркнул, что на высокие руководящие посты в партии и государстве Багиров мог пробраться только вследствие процветавшего беззакония, обусловленного культом личности и связанными с ним нарушениями норм государственной и партийной жизни.
Далее были проанализированы доказательства, подтверждающие далеко не светлое прошлое Багирова, отмечено, как он беспощадно и жестоко расправлялся с неугодными ему людьми, как подбирал в своё окружение тех, кто был готов беспрекословно исполнять любые его указания.
Была дана характеристика и другим подсудимым, на совести и руках которых кровь многих и многих ни в чём не повинных советских граждан.
В своей речи Руденко проанализировал обстоятельства фальсификации больших групповых дел, по которым были необоснованно репрессированы сотни граждан, большинство из которых расстреляны. Имелись в виду так называемые «шемахинское», «али-байрамлинское», «исмаиллинское» дела, дела на работников Каспийского пароходства, на партийных и комсомольских работников, на работников нефтяной промышленности республики, на работников электростанции «Красная Звезда» и многих другие, исследованные в ходе судебного разбирательства. Государственный обвинитель остановился на роли каждого подсудимого в фальсификации этих дел, указал на организующую и руководящую роль в этом Багирова, отметил, как по требованию последнего другие подсудимые фальсифицировали дела на видных партийных и советских работников, на старых членов партии, которые выступали или могли выступить против Багирова, против его интриг в отношении честных работников, против насаждавшегося им беззакония.
Был также дан краткий анализ причин роста по службе других подсудимых. Отмечено, Багиров возглавлял преступную деятельность всех подсудимых, однако это ни в коей мере не уменьшает степень ответственности каждого из них, преступная деятельность которых была достаточно полно исследована в ходе судебного разбирательства. Их преступная деятельность была направлена не только против отдельных граждан, но и против основ законности в стране, подрывала веру в советский закон и справедливость советского правосудия.