Страница 58 из 88
Капустин не прислушался к мнению Багирова, и суд под его председательством дело Г. Рахманова и других направил на дополнительное расследование. Такое решение принималось и по другим делам. Однако Багиров добивался того, чтобы все арестованные, как правило, осуждались, если не военными трибуналами, то Особым совещанием. А вот названный выше Н. Миносян был одним из небольшого числа исключений из данного «правила». Его продолжали избивать, заставляли признать, что список агитаторов, с которыми он проводил занятия, находившийся в изъятом у него блокноте — это список лиц, завербованных им в антисоветскую организацию. Миносян не пошел на это. В конечном итоге дело в отношении Миносяна было прекращено, и он 5 декабря 1940 г., спустя 30 (!) месяцев после ареста, был освобожден из-под стражи.
В 1937 г. по указанию Багирова была осуществлена расправа над руководящими работниками ГРЭС «Красная Звезда». Эта станция являлась основным энергоснабжающим источником для всей нефтяной промышленности Азербайджана. Были арестованы, а затем и расстреляны директор электростанции Трубач и ещё семь инженерно-технических работников.
В 1938 г. акция была повторена. Были репрессированы директор ГРЭС Калинин, секретарь парткома М.С. Образцов и другие её работники.
Обвинительное заключение по делу работников электростанции подписал Григорян. Это дело судом было направлено на дополнительное расследование. Помощник начальника 3-го отдела АзНКВД Попов, которому было поручено провести дополнительное расследование, в рапорте на имя Григоряна указывал: «У меня нет внутреннего убеждения о виновности проходящих по данному делу лиц и считаю, что признания обвиняемых, за некоторым исключением, были получены репрессиями.
Прошу детального разбора этого дела и конкретных указаний».
На этом рапорте Григорян написал: «Попову. Доложите это дело зам. наркому т. Керимову, следствие надо закончить не позже 20.11.39». После доклада названного дела Керимову и Багирову Григорян снова подписал обвинительное заключение по этому делу.
Допрошенный в суде А.Н. Попов подтвердил, что он неоднократно докладывал Маркаряну и Григоряну о фальсификации многих дел. докладывал об этом и наркому внутренних дел Азербайджанской ССР Емельянову. Понимания у них он не встретил.
Допрошенный в суде М.С. Образцов, являвшийся в 1938 году секретарём партийной организации станции, показал, что коллектив «Красной Звезды» был сильно запуган проведённой ранее чисткой». Агрегаты станции, показал Образцов, были крайне изношены и не давали гарантии безаварийной работы, но каждая авария расценивалась как вредительский акт. Директор электростанции и он, Образцов, неоднократно докладывали Багирову о ненормальном состоянии станции. Однако Багиров лишь продолжал требовать повышения интенсивности эксплуатации оборудования. На районной партконференции он, Образцов, рассказывал в своём выступлении о фактическом положении дел на электростанции. Багиров прервал его и потребовал рассказать, как партийная организация электростанции ведёт борьбу за «ликвидацию вредительства». Он не выдержал, сорвался и заявил, что вредительством считает бездушное отношение к необходимости производства ремонта машин и оборудования электростанции. Фактов вредительства на электростанции «Красная Звезда» не было.
Вскоре Образцова освободили от обязанностей секретаря партийной организации электростанции, а затем и арестовали. В течение девятнадцати месяцев он прошёл и испытал на себе все этапы и методы следствия, применявшиеся в АзНКВД. Но так получилось, что Образцов оказался одним из немногих, кто затем на основании постановления прокурора был освобожден из-под стражи, а дело в отношении него было прекращено. Да, Образцова освободили из-под стражи и от судебной ответственности (излишне говорить, что и отвечать-то было не за что), однако такие случаи в то время являлись большой редкостью. Коллективу же электростанции «Красная Звезда», её нормальному, технически обоснованному и обеспеченному, функционированию был причинён большой вред.
Конечно, нельзя сказать, что Багиров не был заинтересован в нормальном функционировании электростанции. Вместе с тем, весь ход судебного разбирательства подтверждал, что главным для Багирова была борьба с «врагами народа», пробравшимися во все отрасли народного хозяйства, а также в партийные органы. Эту борьбу он вёл, попирая все нормы закона, человечности, нравственности.
Горькая чаша необоснованных репрессий не минула и руководящих работников комсомола Азербайджана. С ведома и санкции Багирова в 1937–1938 гг. были арестованы секретари ЦК ЛКСМ Азербайджана А.А. Маркаров, А.С. Султанов, Д.Д. Белиев, секретарь Бакинского горкома ЛКСМ И.А. Осташко, секретари райкома Н.В. Лебедев, В.И. Нестеров-Митрошин, Л.Х. Коновалов, инструктор ЦК ЛКСМ Азербайджана П.П. Можнов, заведующие отделами горкома ЛКСМ Делерзон, Корветин, Мусаэлов, бывший редактор газеты «Бакинский комсомолец» Я.П. Каминский и другие. Руководители комсомольских организаций Азербайджана обвинялись в принадлежности к «молодёжной контрреволюционной троцкистской организации».
Как заявил в суде Багиров, у него не возникало и мысли, что комсомольцы, выросшие в условиях Советской власти, могут стать врагами советского народа. Значит, вполне обоснованно можно утверждать, что Багиров и с комсомолом «боролся», преследуя какие-то свои личные цели. Очевидно, сугубо карьеристские, низменные, бесчеловечные: быть наверху любыми средствами, взбираясь на этот верх по трупам невиновных, уничтоженных при его активном участии.
В суде был допрошен бывший второй секретарь ЦК ЛКСМ Азербайджана с 1935 г. А.А. Маркаров.
Его арестовали 7 ноября 1937 г. и поместили в одиночную камеру. Через несколько дней Маркарова на допрос вызвал нарком внутренних дел республики Сумбатов и стал требовать от него «разоружиться», назвать «20–30 человек своих сообщников». Поскольку Маркаров отказался дать такие показания, Сумбатов ударил его пряжкой ремня по голове, а затем ногой в живот. Следователи Цинман и Клименчич стали жестоко избивать его. Били до потери сознания. Облили водой, перенесли в другую комнату, и эти следователи вновь стали убеждать Маркарова дать показания о наличии в Азербайджане контрреволюционной молодёжной организации, которой руководят из Москвы.
В результате избиений Маркаров вынужден был оговорить себя и ещё 3–4 человек, которые якобы участвовали в контрреволюционной организаций, ставившей своей целью разложение молодёжи, реставрацию капитализма. Затем он отказался от этих показаний. Хотя сколько-нибудь объективных доказательств не было, тем не менее Маркаров, на основании постановления Особого совещания был лишен свободы на 5 лет.
Бывший инструктор ЦК ЛКСМ Азербайджана П.П. Можнов в своих показаниях привел данные, свидетельствующие, как собирались «доказательства» виновности А. Косарева в совершении им тяжких преступлений.
Можнов был арестован в феврале 1938 г. Ему предъявили стандартное обвинение в том, что намеревался совершить террористический акт в отношений Багирова. В течение пяти с половиной месяцев его били, на продолжительное время ставили на «стойки», применяли другие изуверские способы истязаний. Можнов требовал встречи с Багировым, наивно полагая, что тот не знает о творившемся беззаконии. Следователь же объяснил, что его, Можнова, арестовали по указанию Багирова и именно по заданию последнего громят «ЦК комсомола, весь состав которого является контрреволюционным, террористическим».
Можнова допрашивали в кабинете наркома внутренних дел. В этом допросе участвовали Атакишиев и Маркарян. От него требовали дать показания на секретаря ЦК ВЛКСМ А.В. Косарева. В связи с отказом сделать это, его жестоко избили и заставили подписать какую-то бумагу. После этого отправили в Москву. Там Можнов отказался от показаний, которые были отражены в последнем протоколе допроса. Его снова стали избивать и требовать показаний на Косарева и других руководящих работников комсомола.
Далее Можнов показал: «На втором или третьем допросе я увидел у Райзмана (следователя — Н.С.) на столе папки с делами на Косарева, который выступал в Большом театре на торжественном заседании, посвященном 20-летию ВЛКСМ (это было 29 октября 1938 года). Я был поражён: Косарев выступает, а на него уже заведено дело. На мой недоуменный вопрос следователь Райзман ответил короткой фразой: «Пусть пока погуляет».