Белый вепрь

Подойдя к королевской палатке, он увидел, что у входа собралось несколько человек. Там стояли Норфолк с сыном; комендант Тауэра Брекенбери, на худом лице которого застыло обычное для него бесстрастное выражение; Фрэнсис, Перси, Рэтклиф, Эштон и другие лорды с севера. Почти все они были знакомы Филиппу еще по Миддлхэму. Это сразу же навело его на мысль о Джеймсе Тайреле. Странно, что его не было здесь в такой день. Впрочем, король давно отдалил его от себя — теперь Тайрел был комендантом крепости в Кале. Ричард ничуть по нему не скучал. В памяти все еще живо стояло лицо начальника королевской стражи, когда Ричард изо всех сил ударил его в Ноттингеме. Это произошло вскоре после того, как утром к нему, спотыкаясь, подошел один паж. Лицо его было заплакано, а вывихнутая рука сильно распухла, хотя только вчера, когда этот мальчик шел к сэру Джеймсу исполнять свои обязанности, все было в порядке. Через несколько дней Тайрел был отстранен от дел и отправлен в Кале. Филипп был твердо уверен в том, что теперь уже бывший главный телохранитель короля именно его — и не без оснований — винит в переменах в своей судьбе. В глубине души Филипп даже жалел Тайрела, считая его безумцем.

Из палатки вышел Кендал. Он держал гусиное перо и таблички, что как-то не шло боевому офицеру в доспехах. Когда король посвятил его в рыцари и сделал своим личным секретарем, последовало много разговоров. Даже Фрэнсис высоко поднял брови и пробормотал, что еще не видел клерков в кирасе. Кендал первым из всех королевских секретарей стал полноправным членом тайного совета. Несмотря на столь необычный прецедент, он оказался в большей степени на своем месте, чем Кэтсби, который только и умел, что присматривать за порядком при дворе.

Кендал передал посыльному письма, и тот, пришпорив коня, поскакал в распоряжение лорда Стэнли. Разведка донесла, что Оксфорд поднимает своих людей.

— Эй, малышка, может, приляжешь рядом со мной? — пропел Фрэнсис слова из какой-то похабной песенки.

Наконец высоко, над головами взвился королевский штандарт.

— Готовы, господа? — негромко спросил Эштон, в это мгновение из палатки вышел Ричард.

Один за другим лорды подходили к руке короля, и с каждым он перекинулся словом. Филиппу досталась беглая улыбка. В ответ на замечание Фрэнсиса о том, что король выглядит усталым, тот непринужденно ответил, что слишком погрузился в раздумья и расплатой стала бессонная ночь. Брекенбери, подошедшему последним, Ричард протянул обе руки, и всем присутствующим показалось, что они что-то сказали друг другу без слов. Король отвернулся. Оруженосец протянул ему шлем. Конюх подвел коня. Филипп, стоявший ближе всех к королю, собрался было помочь ему запрыгнуть в седло, но Ричард на минуту задержался, перебирая вожжи. Затем сказал:

— При Барнете сподвижники отказали графу Уорвику в коне из страха, что он предаст их. Несмотря на это, они не переставая думали о том, каким способом он может скрыться.

Все так и застыли от изумления, и это почти развеселило Ричарда. Он оглядел оцепеневшие лица: это были люди с севера, большинство из них пришло к нему на службу по зову сердца, из любви, зародившейся еще в те годы, когда Ричард и сам жил на севере Англии. В других областях страны на его призыв мало кто откликнулся. Ричард это хорошо запомнил. В глазах своих ближайших боевых соратников он был скорее человеком-легендой, доблестным солдатом на службе у своего брата-короля. Но потом эта легенда рассыпалась на мелкие осколки, как рассыпается дурно отлитый — в грязной изложнице — и неправильно закаленный меч. Единомышленники Ричарда так и не смогли расположить свои сердца к человеку, который занял место мифа. Ричарда это немного забавляло. Он знал — да и как ему, любившему графа Уорвика, не знать, — что глину в золото не превратишь?

Высоко над деревьями запел жаворонок. Король вскочил в седло, свита пристроилась сзади. В авангарде королевского отряда шли Норфолк и Саррей. Немного к северу от центра расположения войск, где Норфолк провел минувшую ночь, авангард столкнулся с Нортумберлендом, который сказал, что ему, по-видимому, лучше не трогаться с места и приглядывать за сэром Уильямом Стэнли.

С вершины одного из Саттонских холмов было хорошо видно, как он выстраивает своих людей в колонну, держа путь на север, в обход сил Генриха Тюдора. Брат Стэнли повторил такой же маневр, но в южном направлении.

Ухмыльнувшись прямо в лицо Нортумберленду, Ричард согласился с его предложением. Он понял, что численность королевской армии стала на треть меньше. Все равно — она превосходила силы Тюдора.

К этому времени Норфолк быстро приближался к Амбьенскому холму, который угрожающе нависал над лагерем противника. Это создавало немалые дополнительные трудности Оксфорду, поспешно собиравшему у подножия разношерстную солдатню, из которой состояло войско Тюдора.

Норфолк применил тактическую хитрость и повел своих людей по крутому короткому склону, оставив место на гребне холма для короля, который возглавил резервные силы. В тот момент, когда Ричард внимательно следил за тем, как арьергард занимает боевые позиции, появился гонец от лорда Стэнли. В ответ на ясное указание короля — сформулированное на сей раз в более решительных, чем прежде, выражениях — соединиться с королевскими войсками, что только и может спасти его сына-предателя, лорд Стэнли высокомерно сообщал, что у него есть и другой сын.

— Правильнее было бы написать «приемный сын», — пробормотал Рэтклиф, не отводя взгляда от раскинувшейся внизу долины. Позади отрядов Оксфорда, на небольшой возвышенности, можно было разглядеть тщедушную фигуру Генриха Тюдора. Его окружала охрана — несколько сот человек. Побелев от ярости, Ричард круто развернулся. Рыцари из свиты короля, прочитав по его дрожащим от гнева губам невысказанный приказ, двинулись к сжавшемуся от страха Стрейнджу. Окруженный стражниками, он зарыдал и умоляюще протянул вперед руки. Ричард с минуту молча смотрел на него. Потом, презрительно приподняв верхнюю губу, молча отвернулся.

Далеко внизу пропели трубы, и первая вражеская колонна помчалась вверх по склону. В небо поднялась туча стрел — это начали действовать расставленные по флангам лучники Норфолка. До гребня холма донеслось эхо первого отчаянного столкновения. Сошлись две силы. Образовалась единая кривая линия фронта. Стало невозможно различить — где друг, где враг.

С вершины холма Ричард наблюдал за происходящим внизу. Он сразу догадался, что Оксфорд едва ли не все поставил на первую атаку. Немедленный и очевидный успех — вот его единственный шанс. Оксфорд отчетливо понимал, что в противном случае братья Стэнли ни за что не придут на помощь, несмотря ни на какие данные ему обещания.

Под давлением превосходящих сил противника Норфолк начал медленно отходить. Мгновенно оценив ситуацию, Ричард послал ему на помощь несколько сотен солдат из своего резерва, который и так был не слишком велик. Фронт выровнялся. На гребне холма раздался общий вздох облегчения.

Солнце поднялось уже довольно высоко. Летний жар становился невыносимым. Воины, схватившиеся в рукопашной, задыхались. Движения становились все более вялыми. Ричард мрачно кивнул Рэтклифу, тот двинул в бой новый отряд стрельцов из алебард. С оглушительным треском скрестились древки знамен Оксфорда и Норфолка. Вскоре на вершине королевского холма появился взмокший от пота гонец с известием о том, что граф Норфолк убит. Саррей заменил отца и встал во главе отряда. При свете безжалостного солнца было хорошо видно, как к северу от того места у подножия и на склоне холма, где не прекращалось сражение, вдруг зашевелились отряды сэра Уильяма Стэнли. Это была кавалерия. Стэнли двинул ее вперед, чтобы получше рассмотреть, что происходит на поле боя.

Ричард не отрывал взгляда от подножия холма. Оксфорд, воодушевленный победой над Норфолком, изо всех сил стремился развить успех. Откуда-то из самого пекла схватки появилось несколько человек. Они несли закованного в латы воина. За ними, не скрывая рыданий, шел мальчик-оруженосец. Отойдя немного в сторону, солдаты положили свою печальную ношу на землю и бегом вернулись в строй сражавшихся, который к этому времени безнадежно распался.