Долгая дорога домой

Первоначально Гэт предлагал напасть на них у входа, но Пыр его отговорил, мотивируя это тем, что из соседних домов все видно, а глушилка до них может не дотянуться. Сергей же подумал, что, чем лезть внутрь здания, лучше бы было все сделать на улице, но настаивать не стал. В итоге они решили дождаться отъезда части бойцов, а затем уже напасть, пока товар не расфасовали и не развезли по уличным точкам.

Зашедшие пробыли в здании недолго, через десять минут они вышли, сели в аэрокар и укатили.

— Все, — сказал Пыр, — ждем пять минут и заходим.

В машине воцарилась напряженная тишина, лишь Матео нервно щелкал предохранителем пистолета-пулемета, лежавшего у него на коленях, пока Пыр не велел ему прекратить. Сергей «чувствовал», что Пыр и сам очень нервничает, даже больше, чем остальные. Впрочем, на взводе были все, это было видно по суетливым движениям, с которыми они проводили последние приготовления. Сергей, наверно, переживал больше других, его «чуйка» подсказывала ему, что впереди ждет опасность. «Еще бы, напасть на распределительный центр „Девяток“, это, безусловно, опасно», — подумал он и постарался успокоиться. Но предчувствие только усиливалось, такого острого ощущения грядущих неприятностей он еще никогда в жизни не испытывал. Впрочем, и вооруженный налет был первым в его жизни, пытаясь отогнать от себя дурные предчувствия, он попытался сосредоточиться на настоящем, но мысли, поневоле, вернулись к прошлому.

Тот теракт на космических верфях четыре года назад унес жизни родителей Сергея, в числе прочих одиннадцати тысяч погибших при столкновении танкера, управляемого смертником, с жилым модулем, и круто изменил его. В тот день их класс, единственный из всей школы, был на экскурсии в поясе астероидов. Он до сих пор помнил, как его словно обдало ледяной водой, потом в глазах стало темнеть, накатило отчаяние и пришло понимание, что с родителями случилось что-то ужасное, так в первый раз проявились его пси-способности. Он не выдержал ощущений и потерял сознание, а когда очнулся, вокруг бегали и суетились воспитатели, им тогда ничего не сообщили, просто прервали ознакомительный полет и вернулись в док. Большую часть класса в тот день забрали родители, их отцы отводили глаза, а матери вытирали слезы, когда смотрели на остающихся детей. Ну а потом оставшихся, тех, за кем никто не пришел, отвели в медцентр, и там уже, под контролем психологов, рассказали, что случилось, что они в одночасье стали сиротами. Другие дети поначалу надеялись, что это какая-то ошибка, что и за ними придут родители, чтобы забрать с собой, Сергей же совершенно четко понял, что остался один, он это просто «почувствовал».

Кого-то забрали родственники, но у него их не было, по крайней мере, в анкете никто не числился. Семья Мечниковых эмигрировала из Российской Империи, когда ему было три года, и он никого не помнил, как не знал и причину эмиграции. Все имущество было уничтожено, страховки даже не хватило на выплату долгов. Отец был инженером-проектировщиком, а мать медиком, у них стояли продвинутые нейросети и куча дорогостоящих баз, и все это было взято в кредит, если бы закон позволял, Сергей бы еще, наверное, остался должен банкам.

Так он и попал под опеку Панамериканской Конфедерации. Его, в числе прочих новоиспеченных сирот, отправили на ближайшую планету, на которой были соцприюты, такой планетой оказался Тексас, расположенный в одноименной системе, когда-то преуспевающая, она, после исчерпания запасов трансурановых руд в поясе астероидов, переживала не лучшие времена. По прилету их распределили по разным городам, он попал в один из соцприютов в Нью-Далласе, втором по величине городе планеты.

Все это он узнал по пути, через свой комм выйдя в голонет, это был подарок родителей на его день рождения, тогда Сергею исполнилось десять стандартных циклов. «Вестник 420», военного образца, производства Российской Империи, дорогая модель с усиленной защитой и увеличенным накопителем. Выполнен тот был в виде браслета, который он носил на левой руке, и это единственное, что осталось ему от родителей.

В первый же вечер, когда один из местных увидел комм, пришлось драться, свое имущество Сергей отстоял, хотя парень был крупнее и старше, а драться ему пришлось первый раз в жизни. Но он выплеснул на противника все те эмоции, которые держал в себе с самого дня гибели родителей, а когда их расцепили, у противника на лице живого места не было, так Сергея записали в «красный список» нарушителей распорядка, а это привело его в круг так называемых «крутых». Драки, мелкие правонарушения, все это через два с небольшим года определило его перевод в соцприют в Портовом районе. Тот считался чем-то вроде ссылки для малолетних преступников, не заслуживших помещения в исправительную колонию, но находящихся на прямом пути к ней. Довольно быстро Сергей понял, что предыдущий приют был тихим и безопасным, по сравнению с этим, местом, если там все ограничивалось драками, то тут могли и убить, ножи здесь были нормой. Когда на него традиционно «наехали», желая прощупать, то он, не задумываясь, кинулся в драку, в которых уже поднаторел. В прошлом соцприюте они проходили «по правилам», один на один, и другие не вмешивались, Сергей так к этому привык, что прозевал то, как ему зашли за спину. Лишь в последний момент что-то «почувствовав», дернулся, и заточка вошла не в почку, куда целился нападавший, а выше.

Очнулся Сергей в медкапсуле, комм, как и другие личные вещи, пропали. Похоже, их стащили, когда он отключился, и, скорее всего, это сделал тот, кто его подрезал. Выйдя из лазарета, Сергей не кинулся тот час же мстить, вместо этого понемногу собирая информацию. Того, кто отправил его в медкапсулу, он не сдал, и приютские это знали, так что этот своеобразный тест был пройден, отношение к нему было нормальным. Путем осторожных вопросов он выяснил, что Шнырь, так его все звали, был кандидатом в банду «Святых», которые «держали» этот район. Тот спокойно ходил с его коммом на руке, по-видимому, просто поменяв накопитель на новый, взломать пароль на «Вестнике 420» было не так-то просто. Информация дублировалась в облачном хранилище, на одном из серверов в голонете, и за ее потерю Сергей не переживал, но вот сам комм был ему дорог как память, и вернуть его он собирался, чего бы это не стоило.

Через пару недель, выяснив о местных порядках, он решил действовать. Ночью, дождавшись когда Шнырь пойдет в туалет, Сергей встал со своей койки и пошел за ним. По-тихому зайдя в уборную, прошел мимо кабинок с утилизаторами, двери которых не доставали до пола, и в одной из них заметил ноги обидчика. Достав из-за отопительной системы трубу из металлопластика, которую нашел во дворе и заранее спрятал в туалете, Сергей подошел к двери, за которой находился Шнырь. До этого его бил легкий мандраж, но в последний момент он успокоился. «Эй, кто там?» — по-видимому, что то услышал тот. Двери в кабинках открывались в обе стороны и запирались лишь на слабый магнитный замок. Он, что было силы, ударил ногой в район замка, дверь распахнулась, и с размаха заехала Шнырю по коленкам. Закричав от боли, тот сполз с утилизатора, распахнув отскочившую на него дверцу, Сергей ударил его трубой, целясь в голову, но тот закрылся рукой, и удар вышел смазанным. Шнырь попытался вскочить, но запутался в штанах и упал, а Сергей продолжал охаживать его трубой, избиваемый уже не кричал, а подвывал, но он остановился только тогда, когда тот потерял сознание. Трубу Сергей кинул в утилизатор, содержащаяся там биомасса уничтожит все отпечатки и следы ДНК, затем снял комм с бесчувственного тела и вернулся в постель.

Шныря нашли воспитатели и затолкали в медкапсулу. А на следующее утро к Сергею подошел один из старших парней, латинос, полноправный член банды, в белой футболке и такого же цвета бандане со знаком $.

— Слышь, малой, есть разговор, — сказал он. Так Сергей и познакомился с Пыром.

Шнырь давно сидел в колонии, а «Вестник 420» и сейчас был у него на левой руке, Сергей привычно потер экран, это всегда его успокаивало.